Появление бумажной птички на следующий день, точно в середине занятия по высшей магии, воспринялось как неизбежное зло. Летунья появилась в щели под дверью, застряла на некоторое время и суматошно задергалась. Я делала вид, будто слушаю объяснения Армаса, и молилась академическим богам, чтобы птаха намертво застряла, но нет – она вырвалась на свободу. Стремительно разрезав воздух, записка пересекла аудиторию и закружилась над моей головой. Магистр прервался на полуслове и вперил в меня немигающий взгляд. Одногруппники зашептались, завертелись и, в общем, обстановка воцарилась весьма нервная. – Адептка Эден, ваше? – выгнул бровь Армас. Отпираться не имело смысла, но я все-таки промычала: – Не уверена. – Как успехи с дополнительным заданием? – намекнул он, что самое время продемонстрировать мастерское обездвиживание зачарованных предметов. – Ну… Народ сдавленно захихикал. – Проверим? – почти по-дружески предложил он. Подняла голову. Сложенная бумаженция нахально нарезала круги. Пытаясь потянуть время, в надежде, что у Армаса лопнет терпение и он сам подрежет крылья посланцу, я размяла плечи, похрустела пальцами. – Адептка Эден? – не сдавался магистр. Ладно, недоделанный почтовый голубь, если ты сейчас не издохнешь, то сегодня на одного Коэла Брокса в нашем мире станет меньше! Я громко щелкнула пальцами. Из хвоста пичуги вырвалось дымное облачко. – Внезапно, – с каменной физиономией прокомментировал Армас. – Сама в шоке, – призналась я, вызывая новую волну сдавленных смешков. Тлеющая обездвиженная птица упала на страницы раскрытого учебника по высшей магии. Пришлось ее схватить и хорошенько потрясти, чтобы не дать разгореться пламени. – Читайте, – развел руками Армас. – Кхм… – Я начала разворачивать обугленную с одного края бумажку. – Стоя, – добавил он. Мысленно обозвав магистра тираном и громыхнув стулом по дощатому полу, я поднялась и кое-как расковыряла на совесть сложенную птичку. Посреди испещренного заломами листика прятались крупные печатные литеры: «Помоги!» Что за идиотские шутки посреди бела дня?! Тревожное послание мелко задрожало. Тонкие чернильные линии засветились и исчезли. В одно мгновение от записки не осталось ни следа, только пустой сероватый клочок бумаги с почерневшей каемкой. – Мы все жаждем узнать, адептка Эден, – поторопили меня. – Она пустая, магистр. – Я продемонстрировала бумажку. – Очень предусмотрительно. Садись… – хмыкнул Армас, но поспешно оговорился: – Садитесь, адептка. За выполнение дополнительного задания «удовлетворительно». – Я могу лучше, – буркнула, со злостью плюхаясь на стул. – Верю, – согласился он и обратился к слушателям: – В этой аудитории записки запрещены. Всем ясно? Народ опустил головы и едва не уткнулся носами в парты. Вообще было бы странно, подай кто-нибудь голос и с жаром поклянись, мол, ни-ни, ни разу, вообще никогда. Состроив вид, будто с незатухающим энтузиазмом, подогретым низким баллом, переписываю формулы за пляшущим по доске меловым стержнем, я попыталась выяснить, кому из друзей настолько срочно понадобилась помощь, что пришлось написать во время занятий. Почему-то в голове крутилась идиотская мысль, будто Тильда застряла в комнате для девочек… Я начертила посреди чистого листа неровный круг и быстренько прикрыла ладонью, пока по линии бежала яркая искорка. Внутри отчерченного контура появился кусочек белой мелованной бумаги из конспекта подруги. «Ты мне писала?» – быстро накорябала я. «Я все еще тебя игнорирую! – немедленно отбрила она, но тут же добавила: – Зануда объявил об общем сборе после занятий. Идем?» «Зачем?» То есть встряхнули только меня, остальных просто попытались согнать в кабинет и устроить кружок дружбы. «Так и быть, займу тебе место в столовке», – поменяла гнев на милость Тильда и потушила магическую связь. Бади на вопрос ответил лаконичным «нет». Дживс витиевато объяснил, в каком разукрашенном гробу после вчерашних коллективных объятий в шкафу видел мою помощь, но попросить перевести мудреную фразу со старомагического, конечно, не преминул. Не обращая внимания на стенания, я разорвала переписку. На Форстада пожалела чистый листик, но не успела встряхнуть чернила в иссякающем пере, как по листу прочертилась искра и начали проявляться написанные твердым знакомым почерком литеры. «У меня не спрашиваешь?» – полюбопытствовал Илай, видимо, узнавший о переписке от сидящего рядом верного пажа. «Нет», – сухо ответила я в манере Джера Бади и погасила магию. Но по листу вновь пробежала искра, Форстад принялся насмехаться откуда-то из другого конца замка: «Вдруг я смертельно ранен?» Ну да, издыхающий аристократ дрожащей рукой пишет записку, высасывает последние силы, чтобы заколдовать птичку, лишь бы бывшая подружка сбежала с занятий и успела к последнему сипу, а лучше на хрупких плечах дотащила до лазарета. Очень логично. «На погребении прочту трогательную речь», – сердито ответила я. «И все?!» «Очень трогательную речь». Коэлу, конечно, писать не стала, много чести. Когда я вышла из кабинета, то первым делом выкинула пустую записку в урну, где ей было самое место. Если кто-то надо мной просто шутил, то, как показывал опыт выживания в старшей магической школе, не можешь укусить противника – гордо проигнорируй. Он устанет ждать и расхочет шутить. В столовую пришла последней и с удивлением обнаружила за нашим столом неожиданное оживление, какого не наблюдалось с самой осени. Помимо моих друзей на обед собрался цвет аристократии в полном составе, в смысле, в количестве трех штук. Если Илай с Дживсом и раньше не пренебрегали местной кухней, то присутствие Троя Остада по-настоящему удивляло. Может, под домашний арест в качестве наказания посадили? Пристроившись на край стола, я немедленно полюбопытствовала: – Тебя вчера поймали? – Нет, – с непередаваемо надменной рожей отозвался он. – Десять соримов – и ты невидимка, Эден, – прокомментировал Илай. Вообще-то он читал газету, будто сидел не в академической столовке, а в отцовском особняке возле камина, и не потрудился оторвать взгляда от статьи. – Остальные – в шкаф, – фыркнула я. – Лучше бы я остался с Остадом, – проворчал Дживс и показательно шмыгнул носом, намекая, что по-прежнему страдает от аллергии на жасминовое благовоние. Хорошо, не достал платок и не попытался высморкаться, точно выгнали бы обедать под стол без права возвращения на поверхность. – У тебя были деньги? – удивился Трой в свою очередь. – Друг, ты бы за меня не заплатил? – возмутился Дин. – На себя с трудом наскреб, – пожал тот плечами. – Так что, Дин, благодари Эден за приступы человеколюбия, – ухмыльнулся Илай. – Было весело. – Только очень тесно, – напомнила я. – И нас накрыли, – добавила Тильда. – Кстати, думаете, Брокс еще сидит в кабинете? И в этот самый момент Коэл в шапочке и в расстегнутой мантии, демонстрирующей вязаный жилет с кривой белой каемкой по вороту, возник в широком дверном проеме. Двери давным-давно сняли, видимо, опасались, что неофиты, в голодных корчах напоминающие рейнсверских игуанодонов, вынесут их с петлями. Зорким глазом товарищ по команде осмотрел людное помещение и, пересекая зал широкими шагами, начал споро приближаться к нашему столу. – А нет, прилетел, – протянула подруга. Он подскочил, уперся ладонями в стол и хрипловато спросил: – Что вы здесь делаете?! – Не видишь? – удивилась я. – Обедаем. Хочешь с нами? – Вы разве не получали записок? – обвел он нас мрачным взглядом, не обещающим ничего хорошего. – У нас общий сбор! – И как? – любезно уточнила Тильда, с умным видом поправив очки. – Кто пришел? – Понимаю… – снова изобразил он улыбку злого клоуна. – Парни… Я многозначительно кашлянула, мол, чего уж, грози сразу всем. – И девушки, – добавил Брокс, полоснув по мне нехорошим взглядом, – я же могу и намекнуть кое-кому о вместительном шкафе в хозяйственной башне. Забыли про вчерашнее?