– Что у нас там со ставкой было? – проговорил Форстад. – Кто за ужин платит? – Заплатим пополам? – предложил Геар. – Идет. Божечки, они ударили по рукам! Впервые с момента знакомства. Странно, как оба не поскакали в уборную и не принялись эти самые руки мылить щелоком. – Позорище, – покачала головой Тильда. – Пойдемте, подружки, не могу смотреть на этих двух неудачников. – А что случилось-то? – недоумевала Тина. – Дротики же долетели. – Жаль, не в мишень, – хмыкнула я. Парни не сдвинулись с места. Видимо, желали вернуть репутацию метких стрелков, подмоченную позорным провалом. – Еще раз? – предложил Форстад. – Без сомнений, – кивнул противник. – Ставка? – Сыграем на пуговицу. – Какая еще пуговица? – в один голос воскликнули мы с Тильдой. Она – с недоумением, я – с возмущением. Геар вытащил из кармана отодранную от моей мантии пуговицу и положил на высокую тумбу возле корзинки с дротиками. В свете магических огней на черной поверхности блеснул золотой герб Дартмурта. – На эту? – ухмыльнулся он. – Верно, – кивнул Илай, встречаясь с противником взглядом. Они были такие серьезные, словно собирались играть на гору золота, увенчанную королевской короной. – Пуговица от учебной мантии? – удивилась Матильда. – Кузен, быстренько успокой меня, что я не познакомила друзей с вещевым маньяком. Ты не набрасываешься на адептов и не отрываешь им – кхм – пуговицы. И вообще ничего не отрываешь! – У твоих друзей, кузина, очень забавное развлечение: они портят друг другу одежду, – развеселился тот, выставляя нас полными кретинами, какими мы с Форстадом, похоже, и являлись. – Нельзя ставить на кон чужие вещи! – сердито сложила я руки на груди, уже предчувствуя град вопросов, которые, без сомнений, на меня вывалит подружка, едва мы удалимся в комнату для девочек или просто окажемся наедине. – Отыграй, – нахально предложил Илай. – Да как нечего делать! – А проигравший расскажет какую-нибудь правду о себе, – радостно предложила Тина, захлопав в ладоши, а когда порыв никто не оценил, пояснила: – Мы с девочками все время играем на признания. – С девочками? – повторила я, невольно вспоминая, как целая стайка разряженных в платья адепток мерзла под дверьми мебельного склада. – Чего мелочиться, давайте уж на два секретика. – Принимаю ставку, – немедленно объявил Илай, не заметив сарказма в моем голосе. – Я тоже, – согласился Геар. – Вы издеваетесь? – изумилась я. – Может, еще групповое чтение устроим? – Отказываешься? – вкрадчиво уточнил Форстад. – Вот еще. Честно говоря, думала, что даму пропустят вперед. Всегда ведь пропускают! Даже в ветхую лачугу. Видимо, чтобы проверить безопасность прогнившего пола. Но не тут-то было. Противники заявили, что бросать следует по старшинству, и принялись мериться возрастом, меня в расчет не взяв. – Год семнадцатого солнечного затмения, – объявил Геар. Для тех, кто не в курсе, а подозреваю, здесь никто не в курсе, это означало, что кузену Юри исполнился двадцать один и он считался совершеннолетним. – Ровесники, значит, – кивнул Илай и на вопросительные взгляды пожал плечами: – Что? Два с половиной года в Эртонской академии. – Явно прошли мимо, – покачала я головой. – Зато весело, – ухмыльнулся Дживс, видимо, наслышанный о похождениях приятеля, доведших того до исключения. Вернее, окончательно Форстада выставили в тот день, когда он не явился в академию из-за неприятного сюрприза, устроенного одной подавальщицей в провинциальной таверне… Нечего было хамить! Вежливым людям никто не подливает слабительное снадобье в крепленое вино. – Месяц весеннего пробуждения, – между тем продолжали выяснять парни. – День? – Четвертый. Возникла странная пауза. После выяснения страшной правды, что у некоторых людей, даже если они соперники в игре с дротиками, даты рождения могут совпадать, на лицах парней нарисовалась искренняя растерянность. Выглядели они по-дурацки. – Ты знаешь время рождения? Или скинемся на «камень-ножницы-бумага», – озадачился Геар. – Скинемся. – Божечки, как же вы достали, – пробормотала я, взяла три дротика и, подойдя к линии, один за другим отправила в мишень. Первые два попали в зеленый сектор, совсем чуть-чуть не дотянув до середки, зато последний вошел ровно в «яблочко». Теткин вышибала, учивший меня игре, испытал бы отеческую гордость. За спиной повисло ошеломленное молчание. – Стрелок! – уважительно прогудел Бади. – Похоже, пуговица моя, – оглянулась я к противникам, с вытянутыми физиономиями изучающими мишень. – Я думал, что в прошлый раз тебе просто повезло, – совершенно нелогично возмутился Форстад. – Тебе не идет думать, – фыркнула я. – Ну что, забираю свой выигрыш, а вы тут дальше датами рождения меряйтесь? Противники переглянулись, видимо, обмозговывая соблазнительность идеи остановить поединок талантов и признать позорное поражение от девчонки. – Нет, я не готов сдаться без боя, – покачал головой Геар. Но совершенно точно сегодня что-то витало в воздухе: они набрали одинаковое количество очков и в глубокой задумчивости вернулись к столу. Пока мы выясняли, кто сноровистее бросает дротики, исчез только-только початый кувшин с медовым хмелем. Стакан с бальзамом оказался ополовиненным, а кто-то, явно просто пробегавший мимо, надкусил жареную сосиску и вернул обратно в остывшую сковороду. Впрочем, набег на угощения никого не смутил, разве что Тина-пуговка кисло отставила стаканчик, не решившись снять пробу с питья. Я подавила приступ злорадства и мысленно возблагодарила дерзкого налетчика. – Почему ты не сказала, что Аниса – мастер? – с претензией спросил кузен у Тильды, пока мы рассаживались. – Не хотела тебя расстраивать, – хмыкнула та. – Кто первым рассказывает две правды о себе? – Уговор есть уговор, – подхватил охочий до сплетен Дживс. Парни переглянулись. – По дороге я отдал половину колбасы извозчику, – признался Геар. – Ты серьезно? – вытаращилась Тильда на кузена. – Гостинцы из дома – святое! – По заветам предков, мы обязаны делиться святым. – Так и поделился бы с голодной сестрой! Ты вообще что-нибудь привез? – сузила глаза кузина. – Нет. Остальное забыл на постоялом дворе, – покаялся он и немедленно передал эстафетную палочку собрату по проигрышу: – Господин аристократ-младший? Господин аристократ покрутил в руках кружку с хмелем и, подняв на меня пронзительный взгляд, произнес: – Я жалею. Короткая фраза, заключавшая целый разговор невысказанных слов, ударила в солнечное сплетение. Я почувствовала, как накатывают то жар, то холод и что тело ужасно ломит. Внутри свернулся огромный спутанный клубок чувств. Швырнуть бы в придурка пуговицей, да потом придется застегивать мантию булавкой. – Что за ущербный секрет, Мажор? – сморщилась Тильда. – О чем ты жалеешь, что этот болван не довез до меня подарки из дома? – Я жалею, что сегодня побил стекла в общаге, – договорил он, сводя признание к шутке. – Так и знала! – подпрыгнула на лавке Тильда. – Признайся, колотили же вместе с Ведьмой! Так? Я состроила страшные глаза, мол, притворись немым! Форстад нахально подмигнул и поделился вторым секретом: – Вместе с Эден мы вылезали из окна. – Ведьма, и ты молчала?! – охнула Тильда. Божечка, сможешь сделать так, чтобы этому паршивому котику кто-нибудь отдавил хвост, и он не мог больше мяукать, а только вопить дурниной? Спасибо. Если что, запиши на мой счет. В академию возвращались глубоким вечером, взяв один экипаж на всех. Крепкий мороз мгновенно пробирался под одежду, щипал щеки, студил пальцы. Мы шустро загрузились в ледяной салон, немедленно прочувствовав, что места на холодных лавках маловато. Долго примерялись, кто повезет Дживса на коленках, но добровольцев не нашлось. По всему выходило, что «восставшему из трупов» гуляке оставалось или бежать рысцой за каретой, или пристроиться на козлы. Первый вариант не нравился самому болезному, второй, подозреваю, не обрадовал бы извозчика.