Божечки, если в будущем из меня не выйдет толкового мага, пойду в коммивояжеры продавать мыло из лепестков хищных рейнсверских орхидей. Точно на собственный дом наторгую! – Буся? – вкрадчиво повторил магистр. – Кличку придумывала не я! Посмотрите, какой он милый и, уверяю, совершенно, абсолютно, полностью безобидный! И ест, как птичка. – То есть много и часто. – То есть сыт тем, что найдется в доме. Поменьше экспрессии, Аниса. Спугнешь! Я заставила себя заткнуться и раскрыла крышку, так сказать, демонстрируя товар лицом, в смысле, папеля – мордой. Морда у Буси с растопыренной пастью выглядела туповатой. – Аниса… – Магистр кашлянул, совершенно не разглядев достоинств сироты. – Адептка Эден, вы что же, надо мной подшучиваете? – Исходя из чего вы сделали такой вывод? – удивилась я. – Если вы не заметили, ваш демон давно превращен в чучело. Не спорю, очень реалистичное, однако же… – Заклятие обездвиживания, – с вежливой улыбкой подсказала я, мол, посмотрите своими глазами, магистр, на живое доказательство того, что напрасно поставили мне «удовлетворительно» за дополнительное задание. Вдруг совесть заставит вас поднять балл. Он кашлянул и уточнил: – И откуда у вас папель? – Попал ко мне в результате несчастного случая, – туманно проговорила я, ровным счетом ничего не объясняя, и принялась нахваливать: – Песик отличный! Почти оригинальный. Расцветка яркая, носик миленький. Но в общежитии его держать не позволят. Возьмете? Мы оба знали, что отказать в лоб, послав адептку за грань, было непедагогично. Магистр почти затравленно обернулся в ту сторону, где из-за деревьев выглядывал каменный домик академического зверинца. – Пятнадцать соримов в месяц за содержание и два сверху, если захотите выгул, – немедленно отрапортовала я. – Не сказать, чтобы очень дорого, правда? – Аниса, я живу на преподавательское жалованье, – неожиданно признался Армас. – То есть дорого, – приуныла я, понимая, что, по всей видимости, пятнистого уродца придется тащить обратно в общагу и молиться, чтобы они с цветком не сговорились и не попытались слопать хозяйку. – Давайте сюда вашего папеля, – протянул он руку (да восславься педагогичность!). – Подарю супруге ректора и буду надеяться, что меня не уволят. – Спасибо! Вы очень хороший человек! – почти неприлично обрадовалась я. – Вы в курсе, что это любимая фраза уличных мошенников? – насмешливо заметил Армас, забирая корзину. Стараясь сменить тему, я принялась давать инструкции по пользованию папелем: – Буся красив и в таком виде, но лучше перед подачей его разморозить… Ой! В смысле, сначала расколдовать, а потом подарить. – Я понял, – хмуро отозвался магистр и, вновь заглянув в корзинку, сморщился, точно от Буси исходил смрад. – Эден, нормальные люди привозят из путешествий к морю декоративные тарелки, а вы притащили демона. Это, безусловно, оригинально, но чем вас тарелки не устроили? – Мне некуда их вешать, – нервно улыбнулась я и вдруг поняла, что сморозила страшную глупость. Выходило, что прицепить на стенку расписную тарелку с морским видом – дурная идея, а поселить в комнате прожорливого рейнсверского песика – идея потрясающая, лучше не придумаешь. В словах не было логики, но Армас, похоже, не заметил и буркнул: – Почему вы так смотрите, будто я собираюсь сдать вашего папеля на опыты? – Нет-нет, вам показалось, – замахала я руками. – Извините. – Идите, Эден, – кивнул он в сторону маячившей махины учебного корпуса. – И не смейте пропускать вторую лекцию! – Спасибо за помощь, магистр! Уверена, супруга господина ректора придет в восторг от подарка! – Сомневаюсь, что сам ректор придет в восторг. Отойдя на пару шагов, я обернулась. Быстрой походкой, неся в одной руке корзинку с папелем, Армас направлялся в сторону ректорского дома. Глядя вслед уходящему магистру, я ловила себя на тревожной мысли: откуда он знает о поездке к южному берегу? Прилично продрогшая и запыхавшаяся, я проскользнула сквозь тяжелые двери в холл учебного корпуса и первым делом увидела Илая. Сложив руки на груди, он стоял на балконе, с сосредоточенным видом следил за входными дверьми и вполуха слушал Дживса. Жестикулируя, паж что-то с азартом рассказывал, вероятно, о приключениях на выходных. При виде меня лицо Форстада мгновенно расслабилось, на капризных губах вспыхнула улыбка. Хотелось взбежать по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, крепко к нему прижаться и даже поцеловать, наплевав на приличия, но не стала пугать Дина. Спокойно поднялась, на ходу расстегивая пальто. Шаль, превращенная в подстилку, осталась в корзинке с папелем, теперь после мороза горели уши. Или, может быть, это магистр, сидя в ректорской гостиной, мысленно костерил меня за подброшенную «сиротку». – Похоже, только Остад сегодня учится, – прокомментировала я. – Еще не вернулся из дома, – уныло возразил Дживс. Видимо, напарника по двойным свиданиям ему не хватало. – И как тебе прогуливать лекции, отличница? – спросил Илай и инстинктивным движением заправил мне за ухо выбившуюся из косы прядь волос. От нежного касания по спине побежали мурашки. Не замечать их было сложно. – Удовольствие не оценила, но в парке удачно столкнулась с Армасом. – Ведьма, если ты не знала, то встретить куратора во время прогула – плохая примета, – фыркнул Дживс. – Она предсказывает, что тебя ждет метла и три дня отработки. – Да, но Армас согласился пристроить Бусю в дом к ректору. – Как ты это провернула? – опешил Илай. – Легко, – пожала я плечами. – Если сильно повезет, то после Буси у нас поменяется магистр высшей магии. Так что, Дживс, иногда встретить куратора во время прогула – очень хорошая примета. – Стесняюсь спросить, кто такой Буся? – Эден завела папеля, но испугалась, что не прокормит, и нашла ему новый дом, – с иронией пояснил Форстад. – Не понял… На выходных вы правда ездили в зоопарк?! – воскликнул Дживс. – В цирк. – То есть ты спихнула ректору сворованного из цирка папеля?! Гениально! Выводы, которые делал Дин, всегда поражали воображение нелогичностью. – Передарила подарок, – поправила я и посмотрела на Илая: – Армас в курсе, где мы были. Случайно оговорился. Может, за тобой следят? Атмосфера резко изменилась: легкость исчезла, парни заметно напряглись. Форстад покосился на внезапно притихшего друга и скупо бросил: – Нет. Во время большого перерыва, когда адепты оголодавшей толпой осаждали столовую и практически на ходу прихлебывали травяной напиток, заменявший кофе, я отправилась в почтовую службу Дартмурта, но пришла к закрытой двери. Большое объявление крупными буквами гласило, что в первый день учебной декады служба не работает. На семинаре по старомагическому языку преподаватель во всеуслышание заявил, что если завтра не увидит на столе моего сочинения на сто пятьдесят старомагических слов о том, как прошли выходные, то я никогда не увижу даже жалкого «хорошо» по его предмету. Все справедливо, но эпистолярный жанр мне давался, мягко говоря, паршиво, а уж сочинение на магическом языке превращалось в изощренную пытку. С обеда и до позднего вечера, рыча на всех, кто пытался меня отвлечь или просто проходил мимо, как-то по-особенному громко топая, я описывала интересную поездку в столичный зоопарк, где кормила с рук скиффолса. Обычно сочинения о зоопарках дети бросают писать еще в средней школе, но вряд ли магистр, человек старой закалки, оценит рассказ о полете на воздушном судне под мрачное «помолимся» или о папеле Бусе, прожорливом уродце, подаренном ректорской супруге. – Все еще корпишь? – подсел ко мне Илай. – Почти переписала набело, – буркнула я, не поднимая головы. Форстад ловко сцапал листик с черновиком и пробежал глазами по тексту. – Красивая крылатая корова? – фыркнул он. – Ты серьезно? – Надо было, конечно, использовать «величественный гигант», но если эти слова поставить рядышком, то на старомагическом они звучат как нецензурное ругательство, – поморщилась я. – Много описок? – Ты на редкость грамотная, – улыбнулся Илай. – Спасибо. – Это странно. – Странно, что я пишу без ошибок? – Учитывая, что ты читаешь одни учебники по высшей магии… – Между прочим, учебники по высшей магии составляют очень умные люди! – оскорбилась я и вырвала из его рук страничку с черновиком. – Завидуй молча в сторонке. – В какой из сторонок? – хмыкнул он, обведя рукой почти опустевший зал для общих занятий. – В той, что за гранью. – К слову, Бериард Кростад был чудовищно безграмотным, – уронил Илай. Он посмел обругать самого известного в мире ученого, описавшего почти все основные законы высшей магии. Покусился, можно сказать, на святое. Негодяй! Ладно терзать дурацкими шуточками раздражительную подружку, но как можно обижать великого мага?! Он умер полтора века назад и способен разве что перевернуться в гробу от возмущения. – Кажется, мы сейчас расстанемся, – сухо прокомментировала я и вернулась к сочинению.