Глава 18. Привет от Романа Утром четвертого января Феликс проснулся от прикосновения. Мягкого, но непреклонного, как одеяло, неловко задетое во сне и скользящее на пол. Ощущения холода, обычно следующее за убегающим одеялом, не последовало. Более того, Феликс почувствовал, что ему, откровенно говоря, жарковато. И что-то давит сверху. Не сильно, но ощутимо. Да и щекотательные диверсии одеяла продолжались. Оно то сползало, то интригующее скользило по боку, будто раздумывая — а не заползти ли обратно. Это было уже совершенно ненормально и Феликс открыл глаза. Одеяла в поле зрения не нашлось. Зато нашлась Катерина Ивановна. Она возлежала поперек феликсова живота, сладенько вытянувшись и свесив бокам крошечные лапки с нежными розовыми подушечками и хвостик, кончик которого покачивался в такт посапываю ведьмы с левого бока, на правый свисала белая пушистая голова с нервно подергивающимися ушками и тонкими длинными усами. Вот они-то и оказались причиной дискомфортного одеяльно-щекотального пробуждения! За первым открытием пришло и второе — Феликс был весь засыпан тончайшей белой шерстью. Источник шерсти и обладательница самых потешных в округе розовых пяточек приоткрыла сияющие нежно-оливковой зеленью глаза, зевнула и объяснила ситуацию короткой фразой: — Ты тёплый. Стоило ему пошевелиться, как кошка недовольно перетекла на кровать. Кажется, так и не проснувшись. Пользуясь временным отсутствием начальства в этой реальности, стажер отправился в душ — смывать последствия бурной ночи (не своей) и, раз выдалась минутка, сделать записи о вчерашнем дне, пока не забыл. Перед сном на это не осталось сил. Что-то подсказывало Феликсу — сегодня их ждет не менее насыщенная программа, впечатления от которой рискуют выбить из памяти ранее пережитое. Отмытый и почти довольный, он уже собирался «позвать» брошенную на столе нетеряшку. Но она сама напомнила о себе: сквозь тонкую гостиничную дверь прорвался звук входящего звонка. — Кто это? — крикнул он в дверь, озираясь в поисках полотенца. Ответом была тишина, хотя Катерина Ивановна от такого громкого «пилим-пилим» точно должна была проснуться, подскочить на полметра вверх и высказать свое ведьмачье фи. Каждому новому абоненту нетеряшка сама подбирала свой звук: чаще всего Феликс слышал тягучие переливы флейты, с которыми звонила Зинаида, реже — что-то модное из обычной человеческой музыки — они стояли на звонках друзей. Как-то позвонил сам Министр. Но тогда Феликс взял трубку мгновенно, так что кто знает, что у него за мелодия? «Вряд ли это он, — подумал Феликс, вслушиваясь в мерзенькое пиликание, — странно, телефон не появляется. Сломался?» Он еще раз посмотрел на раскрытую ладонь и старательно подумал об артефакте. Потом постарался представить его в руке — бесполезно. Впервые нетеряшка проигнорировала вызов владельца. Владелец буркнул что-то из Катерининого лексикона, бросил попытки достучаться до звонящего артефакта и, наконец, увидел полотенчик — на полочке под самым потолком. Потолка выглядела сухой и уютной, но предала стажера не менее коварно, чем магическая звонилка. Вчера, во время купания напарницы, сопровождающегося бесконтрольным разбрызгиваем воды из вырывающегося на волю душа, она была знатно затоплена. За ночь полотенце впитало воду и аккуратно отсырело. Отказавшись от попыток вытереться, Феликс с отвращением обернул влажную и чуть осклизлую тряпку вокруг бедер и ворвался в номер, наполненный желтыми полосами света, пробивающимися через полузакрытые шторы, тонкими белыми шерстинками, невесомо кружащимися в воздухе, запахом миндаля и нервным «ПИЛИМ-ПИЛИМ», к которому нетеряшка добавила мощную вибрацию, от которой стол едва заметно, но ощутимо трясся, а звонящий артефакт с решимостью улитки-самоубийцы, неуклонно полз к краю «скалы». — Катерина, что с вами?! Источник шерстинок с кровати переместился на пол, по центру свободного пятачка — между кроватью и столом, медленно стряхивающим с краёв вниз всякую мелочь. Вокруг Катерины уже валялись черный квадратик визитки, экзаменационный брикет с семечком, бумажник, ложка… всего этого кошка не замечала. Она лежала на спине, чуть изогнувшись, выставив вверх лапы и откинув голову назад. Хвост безвольно распластался по ковролину, глаза… глаза закатились и стали похожи на две крошечные матово-белые лампочки; вроде тех, что вставляли в советские новогодние гирлянды. Лампочки были полуприкрыты веками с едва розовой каёмкой и выглядели если не потухшими, то потухающими. Телефон на столе дополз до края, издал победное «ПИЛИМ» и бросился вниз, целясь в беспечно брошенную на полу ведьму. Феликс — за ним. Точнее — к неподвижной Катерине. Полотенце противно хлюпнуло и скользнуло вниз, оголяя и без того не особо одетого стажера. — Ты больной? — прохрипела кошка, возвращая глазам привычную сверкающую зелень. — Я медитировала, — прошипела Катерина. — Только выдались спокойные полчаса! Но ты все испортил, болванище! Феликс с облегчением выдохнул и только теперь заметил, что продолжает держать Катерину за шею, она косится куда-то вбок, а её шерстка уже щекочет руку, вставая дыбом. С некоторым запозданием (непонятно, безопаснее её продолжать держать или отпрыгнуть подальше и запереться в ванной) Феликс выпустил совершенно взбешенную кошку и подался назад. — Я подумал, что вы… — но не говорить же, что он думал о её смерти?! — Извините, я просто… Выпущенная на волю Катерина повела себя странно. Мгновение смотрела на сидящего перед ней на коленях Феликса, округлилась в полноценный белый шар, сверкнула глазами, окрасив комнату всеми оттенками зелени, подскочила, изогнув изящную спинку, и взлетела на кровать, где забилась в дальний угол. Феликс с недоумением посмотрел на белый комочек и пятно зелени на стене. Пятно мигнуло и пропало — кошка зажмурилась. «ПИЛИМ! ПИЛИМ! ПИЛИИИИИМ!» — Трубку возьми! — прорычала она, — и прикрой свои… сантиметры! Феликс протянул руку на звук, не глядя нажал куда-то в экран, не отрывая взгляда от Катерины. — Феликс, доброе утро. Это Роман Константинович, — представился мужчина так, будто они были знакомы. Голос говорившего, в отличие от противного пиликания, оказался мягким, чуть вкрадчивым. Будь у Феликса уверенность, что он говорит с человеком, он не дал бы ему больше тридцати. Но на нетеряшку мог позвонить только маг. Люди дозванивались до Феликса по специальному «человеческому» номеру, выданному ему в Министерстве. Он был привязан к одному из обычных мобильных операторов, но пропускал только звонки от заранее внесенных в базу Министерства абонентов, включавших пару друзей, маму и её лечащего врача. — Роман Константинович? — переспросил Феликс. Катерина резко развернулась, подпрыгнув и повернувшись в воздухе всем телом. Округлила и без того круглые глазищи и замотала пушистой головой. Феликс нащупал позади себя потерянное полотенце, прикрылся, не отвлекаясь от беседы. Роман вопрос проигнорировал и начал спрашивать о том, что он делает в Калининграде, с кем он, кого видел, о чем сейчас пишет, как его курсовая и не замечал ли он поблизости незнакомых ведьм. — Замечал, — не стал врать Феликс, введя Катерину в состояние еще большего шока. Роман приободрился, но не надолго. Выслушав короткий рассказ о встрече с Дариной Шереметевой, собеседник поскучнел и быстро свернул разговор. — Встретишь кого-то еще, набери, — бросил он, перед тем, как положить трубку, — до связи. — Что это было? — спросил Феликс у Катерины. Та зашипела, пробежалась вдоль комнаты, трогая лапкой и поправляя камушки и шишки. Феликс воспользовался возможностью и натянул чистые джинсы. Кошка деликатно отвернулась, но, увидев результат, недовольно фыркнула и указала розовым носиком направление к шкафу, давая понять, что беседовать будет только с полностью одетым человеком. — Так что это было? — Это была большая честь для человека, — прошипела Катерина презрительно и добавила уже ехиднее, — пятый в очереди на престол наследник Империи позвонил какому-то балбесу. Удивительно! Человеку! Она подняла свои изумрудные глаза. Потолок отразил два зеленых пятна. Осветительные способности Катерининых глаз явно прирастали. Еще вчера она сияла своими фонариками на меньшую дистанцию. — Кажется, он вас искал. Интересно, зачем? — Да уж, вряд ли он хотел поболтать с человеком, — фыркнула кошка, — наследники империи не звонят всяким балбесам, тем более, людям! — Почему вы все время тыкаете мне, что я человек? — Феликс вернул на стол сброшенную нетеряшкой мелочевку и сейчас осматривал кусочек прессованного кокоса. Он выглядел подозрительно помятым и Феликс отчаянно пытался вспомнить, а не наступил ли он на свой пропуск в Министерство? Вроде бы нет. Хотя, когда упало полотенце… — Ну сколько можно? Я уже осознал свою никчемность. Кошка дернула хвостиком, демонстрируя сомнение в качестве осознания. — Ты никогда не сможешь её осознать, — неожиданно глухо прорычала Катерина. — Почему? — Феликс, не ожидавший такой быстрой смены настроения, выронил несчастный брусок на пол. Тот воспользовался возможностью скрыться в безопасное место и живенько закатился под кровать. — Потому что… — кошка прошла боком вдоль стены, унимая внезапный приступ дрожи, её потряхивало. — Человек живет мало и способен на подлость. Феликс преодолел желание схватить пушистую агентшу и прижать к себе — в прошлый раз, после профилактического купания в луже, сработало. Он сел на краешек кровати. Катерина запрыгнула на стол. Теперь их глаза были на одном уровне. — Вампиры — хищники, — она помолчала немного, подбирая правильные слова, — они честны с миром. Они — смерть и другого от них не жди. Люди — могут притвориться добрыми и хорошими, но на деле ударят в спину. Слова ведьмы звучали размерено, будто произнесенные не единожды, или, скорее, давно написанные и накрепко выученные. — А маги что — не ударят? — на этот счет у Феликса были сомнения. — Нет, — уверенно ответила кошка, дернув ушком. Отвернулась. Феликс продолжал молчать, осознавая услышанное. Отсутствие логики в словах Катерины здорово мешали осознанию. В глаза плеснуло зеленым светом. Кошка вернулась к созерцанию его лица. — Ты забавный, — усмехнулась она, — смешно приподнимаешь бровь, когда удивляешься. Подожди, — теперь уже настала её очередь удивляться, — ты что, не знаешь? И, не дожидаясь его ответа, она расхохоталась. Совсем по-человечьи, без этого её кошачьего покашливания. — На чем держится жизнь, как ты думаешь? — спросила она, отсмеявшись. — Ну, — осторожно ответил Феликс, — есть разные версии. — Даже не интересно, что за чушь ты скажешь, — прервала его кошка, мигая по очереди своими фонарями. — Жизнь держится на здоровье тела и спокойствии духа. Слышал, все болезни от нервов? — Феликс кивнул. — Твоё тело стареет и умирает, даже сейчас. Когда ты нервничаешь и злишься, твоё энергетическое тело разрушается. Любые сильные негативные эмоции наносят ему вред. Вы, люди, его не видите, поэтому вам все равно. А мы видим! — прошипела она. — Страдание разрушает энергетическое тело, злость и страх разъедают быстрее. Мы делаем все, чтобы не разрушить себя. И делам все, чтобы не разрушить другого. Мы, люди, — заявила кошка, — один вид. Но мы, маги, живем по триста лет, а вы — нет. Вы сами себя убиваете, — обличительно заявила она, — заставляете друг друга страдать! — А вы не заставляете?! — В рамках разумного! — кошка хищно подалась вперед, Феликс — тоже. В кривых зеркалах её округленных зрачков отразилось зеленоватое лицо с позавчерашней щетиной и легкими, но уже заметными, тенями под глазами. — А вам сколько лет? — голос Феликса дрогнул. Кошка отвела взгляд не сразу.