— Да ладно, — ответила ему кошка, не поднимаясь, впрочем, с нагретого места, — говорит, все достали. С нас еще два батона. Феликс пошарил по пакетам — осталось как раз три нарезных. Два были тут же выданы в уплату выполненных работ. Третим стажер придавил пустые пакеты — чтобы не улетели. — А впрочем, — пробормотал он сам себе, прикидывая размеры горы, — знаете… Его слова тут же унес ветер, а кошка… кошка уже вовсю ворошила гору мусора, поднятого со дна такого внешне чистого и ухоженного озерца. — Предлагаю взять с собой и посмотреть в номере. Кошка, перемазанная илом уже по самые розоватые уши, непонимающе уставилась на Феликса. — Зачем? — Помоем, будет лучше видно. О том, что сама расследовательница снова нуждается в банных процедурах он уточнять не стал. «Увидит себя в зеркале — сама поймет». «Ценные улики» перекочевали в пакеты из продуктового. — Нужно еще, — недовольно засопела Катя. — Вижу, — в траве валялись какие-то палки, камушки, пара пустых бутылок — старых, уже со смытыми этикетками, насколько знал Феликс, именно они магической ценности точно не представляют — стекло, как и металл, маги с ведьмами для артефактов не использовали; а вот палки с камнями… — эти ценные улики мы сейчас надежно упакуем и заберем с собой, — пообещал он, — только возьму еще пакетов. Катерина осталась вокруг недоупакованной добычи, нетерпеливо суя грязный нос с пахнущие тиной пакеты, Феликс ушел за пакетами. — Кыш! — на оставленной в качестве пресс-папье батоне сидел маленький верткий воробушек. Ему от утиного пиршества не досталось и сейчас он увлеченно расковыривал батон, на который у Феликса, после долгого ожидания на берегу, и у самого были некоторые планы. Увы, воробушек постарался на славу — в проклеванную дыру виднелся белый батоний мякиш, по золотистым батоньим бокам стекали белые росчерки. — Кыш-кыш! Наглая пичуга только повернула голову набок, как бы спрашивая «Это ты мне? Уверен?». — Уверен! «Ну ладно, сам напросился! — воробушек дернул серенькой головкой, спрыгнул с батона на лавочку, — О, что это?» Он подскакал поближе к небольшому бурому брусочку из спрессованного кокосового волокна. Феликс нервно хлопнул себя по карману — пусто! Воробушек клюнул брусок раз, два. «Ммм, как интересно! А что там внутри? Что-то вкусненькое?» — КЫШ! — Феликс рванул к наглой птице, покусившейся на его практическую по Маг.Растениеводству. Воробушек что-то злобно чирикнул, подхватил брусок в клювик и стремительно влетел в ближайший куст. — Какого ж…? — то ли прошептал, то ли подумал Феликс. Именно сейчас в голову не лезло ничего из богатого ассортимента катерининых ругательств, хотя ситуация была более чем подходящая! Осмотр куста ничего не дал — воробей явно был прекрасно знаком с каждой веточкой в этом парке и пролетел его насквозь, через небольшой тунель из веточек и листочков, будто специально пробитый здесь с одной единственной целью — поставить под удар его, Феликса, шансы сдать практику королеве Луизе фон Скальва! Зло выдрав из-под злосчастного и уже несъедобного батона оставшиеся пакеты, стажер молча вернулся к кошке, дособрал раскиданные по земле полускнившие палки. Не возражая агентше добавил к ним и бесполезные бутылки. — Идем? — Мя. Пока шел до гостиницы, в голове гулял балтийский ветер. Он гонял одну и ту же мысль — «Я не сдам. Я теперь точно не сдам. Все кончено». Если шансы вырастить что-то из брикета у Феликса и были, то теперь, когда магическое семечко стащил крылатый воришка… — Чего такой мрачный? — мрачно спросила кошка, выпрыгнув из куртки. В номере было тепло, она потянулась, довольная. Пока не увидела в зеркале отражение своего хвоста. Подошла ближе, встала на задние лапки, умильно опираясь передними на гладкую стеклянную поверхность. Увидела себя, оценила, замерла в ужасе. — Нормальный я, — буркнул Феликс, не обращая внимания ни на цепочку новых кошачьих следов на полу, ни на кошачий столбняк. — Нормальный ты, — она с трудом оторвалась от своего отражения, — несет ахинею. А ты молчал всю дорогу. Что случилось? «Да какая разница?» — вяло подумал Феликс, бросил пропитанную илом футболку к вчерашней, пропитанной зимней балтийской лужей. — Я в душ, — бросил коротко и закрылся на добрых полчаса. Когда Феликс вышел, Катерина напряженно сидела на столе и сверлила дверь ванны взглядом. Зелень в её глазах к вечеру усилилась и кошечка освещала номер нежным зеленым сиянием не хуже пары ночников. Она молча проследила за тем, как он взял чистую одежду, вернулся в ванную, хлопнув дверью. Не прокомментировала ни шатко висящее на бедрах полотенце, ни пустое выражение на лице, ни жирные капли воды, льющиеся с волос. Когда он вышел, уже полностью одетый, и упал на кровать, она спрыгнула со стола на пол, прошуршала там немного, но на кровать не полезла. Феликс смотрел в потолок. В номере балтийского ветра не было. Мысль «Я не сдам. Все кончено» теперь не шумела в голове, в гулко звенела и тикала, как дурацкие настольные часы, которые какой-то умник поставил рядом с отельным телефоном. — Алекс, — голос Катерины прошелестел где-то совсем рядом. Запах ила усилился, в лицо ударило зеленым светом. Феликс повернул голову. Над краем кровати виднелась чумазая кошачья мордочка по бокам от котором — еще более чумазые кошачьи лапки с выпущенными коготками. Катерина, попавшая в тело крошечной кошечки, в такой позе до пола не доставала. Феликс подался вперед, проверил — так и есть — задние лапки висят в воздухе, печально обвисший хвостик украшает ковролин новыми пятнами. — Я Алекс, — подтвердил он, приподнимая кошку за промокший животик, — а вот вы… — Я? — ушки кошечки печально поникли. — А вот вы должны быть хорошенько вымыты, — вздохнул он, — снова. Катерина фыркнула и повисла тряпочкой.