— Какой батон? Зачем? — Эти крылатые, — дальше она пробормотала неразборчиво что-то с явным негативным подтекстом, — не способны вести изысканной интеллектуальной беседы, — выразительный взгляд, брошенный сразу после этой фразы на Феликса, он проигнорировал, хотя сравнение навыков ведения беседы между озерными утками и выпускником МГУ выглядело уже как откровенное издевательство, — для дальнейшего… сотрудничества… они требуют… батон! Паузы, заполненные глубокими кошачьими вдохами и выдохами, заставили Феликса забыть об обидах. Катерина кипела, Катерина фыркала, Катерина готова была взорваться на десяток маленьких пушистых Катерин — не дожидаясь новой волны кошачьего возмущения, он подхватил ведьму и понес её в сторону ближайшего продуктового магазина. Где бы он ни находился. Кошка немного побарахталась у него в куртке, тихо фыркая и ворча, но в целом — вела себя неожиданно пристойно — когтей не выпускала, на мужское самолюбие не покушалась, в непрофессионализме не обвиняла. «Она там живая?» — задумался Феликс уже в дверях магазинчика, но проверить не отважился. Тепленькая Катенька лежала тихо, изредка ворочаясь и перебирая мягкими лапками. — Мне батон, — шепотом, чтобы не разбудить агентшу, попросил стажер. — Хорошо, — подыграла ему пожилая продавщица, отвечая шепотом, — есть еще слойки с брынзой и шпинатом, будете? — Давайте, — Феликс невольно улыбнулся— дама наметанным взглядом сразу определила в нем приезжего — пока он шел по улице, видел с десяток туристов с золотистыми колечками теста в руках и счастливыми выражениями лиц. — Хочу попробовать, — послышалось из куртки на улице — Катя проснулась и потребовала свою долю местного хлебобулочного. Попытки отказать кошке по причине вредности оного продукта для животных ни к чему не привели — пришлось делиться. «Минус футболка», — мрачно думал Феликс, бросая в недра урчащей куртки новый кусок сыра. — Хочу еще, — хищно требовала Катенька. «Разве ж вам откажешь…» В битве за слойку последний кусок остался за Феликсом. — Как закончилась? — удивленно высунулась кошка, осматриваясь вокруг. Слойки не было. Был только активно жующий Феликс, знакомая лавочка, мостик и довольные утиные головы, торчащие из зарослей. — Кряяяяя! Кр! Кряяя! — радостно закрякали они. — Кря, — мрачно подтвердила Катерина с грубым человеческим акцентом. Феликс промолчал. Кошка выпрыгнула на волю, хлестнула себя по бокам гладким (ура) хвостиком, обернулась. — Батон? — стажер понятливо протянул ей аргумент для переговоров. — У меня лапки, — угрожающе напомнила она. После некоторых размышлений и уточнений, батон, как залог успешного общения с утиным обществом, был торжественно поднесен крылатой делегации и уложен на первый из кругляшей мостика. Стоило нарезному хлебобулочному коснуться бетонной поверхности, как со всех сторон налетело с десяток гогочущих и крякающих «переговорщиков». Тихий мостик превратился в шумный птичий базар. Скоро налетевшие насытились, разодранный батон скоро был сброшен в воду, где его с остервенением начали терзать опоздавшие к пиршеству члены озерного сообщества. Наконец, вперед вышел крупный селезень с пестрыми боками и зеленоватой головкой. Покрякал, кошка пошипела что-то в ответ. — Оно там! — победоносно заявила Катерина, сияя счастливо-зелеными фарами. — Оно правда еще здесь! — Отличная новость, — обрадовался Феликс. — Я тебе больше скажу, они это нам достанут со дна! — Серьезно? — Да, — подскочила кошка, — пойдем! — она задрала хвост трубой и понеслась по дорожке. — Куда? — Феликс немного растерялся: озеро, утки и улика на дне находились здесь, Катрина же стремительно удалялась от скопления этих важных в расследовании элементов. Добравшись до парковой дорожки и не заметив рядом стажера, Катя остановилась, развернулась, поджав розоватые ушки. — Идешь? Нам нужен новый батон! — Серьезно?! — вопрос был риторическим. Феликс поднялся и направился в магазинчик — закупать хлебобулочную валюту. В этот раз — оптом! — Добрый день! — привычно поздоровалась продавщица, узнала недавнего посетителя и доварила шепотом, — понравилась слоечка, хотите еще? — Хочу, — ответил Феликс как можно громче, чтобы не было слышно, как под курткой одна пушистая особа требует того же. — И батон. Ы. Батоны, все, какие есть. Продавщица обвела взглядом витрину. — Двенадцать? — Еще есть? Катенька забормотала едва слышно: — Зачем столько? Нам одну вещь надо достать, мы им батон, они нам — улику. Феликс улыбнулся продавщице. — Есть еще вчерашние, — неуверенно начала она, — но куда ва.. — Давайте! Беру всё. Пакеты, демонстративно сгруженные на лавочку рядом с мухомором переростком, впечатлили и взволновали утиное сообщество. — Сейчас нырнут, — кошка уже приплясывала на берегу, готовая суть ли не сама нырять без всяких батонов, — и мы узнаем, что же уронил Шаба, мур-мур! Феликс с батоном в руках стоял рядом — вооруженный таким ценным артефактом, он перестал быть для уток чем-то опасным, они шныряли у него под ногами, изредка алчно поглядывая на пакеты со стратегическими запасами вкусноты. Главный селезень, деловито перекатываясь на чёрных лапках, прошелся вдоль своей пернатой стаи, пару раз крякнул на подчиненных, разогнал по кустам молодых уточек и нырнул. — Что-то он долго… — с сомнением протянул Феликс через минуту. — Ищет, — отмахнулась Катя, нервно бегающая по берегу туда-сюда, — сейчас найдет — и вот тогда… Тогда селезень вынырнул. Грязный, в лохмотьях почерневших осклизлых водорослей и ужасно довольный. — Кряя! — прокрякал он, бросая под ноги оторопевшей Катерине истрепанный детский ботиночек. — К-к-ря-я! Шерсть у кошки на спине медленно приподнялась. — А что происходит? — осторожно уточнил Феликс. — Дай, — медленно, выплевывая каждое слово, проговорила ведьма, — этому шантажисту батон. — Что-то не похоже на… артефакт. — Дай. Ему. Батон. — Хорошо, хорошо. Выкладывать его перед утками Феликс не стал — бросил в воду, где его еще с десяток минут шумно и с энтузиазмом драли на части. — Сказал, — кошка немного успокоилась, присела рядом с Феликсом, — там на дне полно всего. Такса прежняя — одна вещь — один батон. — Ну, — усмехнулся Феликс, — пусть ныряют. Мы подождем. Утки, подкрепленные батоном и ценными указаниями селезня, начали нырять. Первые полчаса Катерина провела у берега: каждую новую осклизлую вещицу, поднятую со дна ныряльщиками она обходила по кругу, обнюхивала, осторожно переворачивала беленькой лапкой и тщательно осматривала. Скоро лапка потемнела по самый кошачий локоток, Катенька подустала и переместилась на лавочку к Феликсу — в окружение батонов в шуршащих на ветру пакетах. Гора хлама с озерного дна росла, закупленный на обмен провиант — уменьшался. Катерина раскинулась на лавочке, сетуя на жизнь и бесталанное окружение, Феликс пользовался моментом и приводил в порядок свои записи, изредка подбрасывая в топку розыскных мероприятий новые батоны. — Потом сразу все посмотрим, — ворчала кошка, осматривая измазанную илом лапку, — я всегда знала, что работа агентом довольно грязная, но такое со мной впервые. Феликс оторвался от наброска статьи про артефакторию: — А вы… кстати, а куда утки уплывают? Утки, сыто крякая, медленно и вальяжно расплывались по озеру. У мостика остался только селезень. — К-рря, — торжественно заявил он, по такому случаю выбравшийся из воды и доковылявший до лавочки, — К-кря!