«Достаточно прикосновения пера, чтобы войти в подземный мир». Я с трудом поднимаюсь на ноги, шагаю в заросли плюща и толкаю статую. Она не двигается. «Нужно правильно выбрать время, иначе ты проведешь здесь всю ночь». Время. Я припоминаю объяснения к «Варкалось…». Кажется, там шла речь о четырех часах? Судя по тени, уже начало шестого. Наверное, нужно как-то вернуть часы назад. Я пытаюсь переместить столбик солнечных часов так, чтобы тень упала на римскую цифру IV. Он тоже не двигается. Но, может быть, статуе должно лишь показаться, что сейчас четыре часа. Я роюсь в рюкзаке и вытаскиваю писчее перо, которое нашла в папином кресле. «Прикосновением пера…» Я держу перо над циферблатом так, что тень, которую оно отбрасывает, падает на IV. Найдя нужный угол, я втыкаю перо в расщелинку, чтобы оно держалось. Стрелка по-прежнему указывает на пять, но я надеюсь, что моей импровизации будет достаточно. Из-под статуи доносятся щелчки и потрескивания, как будто кто-то отпирает замок. С бешено бьющимся сердцем я упираюсь плечом в каменного мальчика, а пятками в землю, и изо всех сил нажимаю. Камень скребет по металлу, и статуя опрокидывается. Взлетает облако пыли. Когда оно рассеивается, я вижу отверстие размером с колодец. Я падаю на колени и роюсь в рюкзаке, ища фонарик. Включив его, я направляю луч вниз и рассматриваю подземные недра. Дна не видно. Но не могу же я прыгнуть в туннель, если не знаю, где он заканчивается! Меня охватывают паника и ошеломляющее чувство одиночества. Я не фанат высоты и именно поэтому еще не освоила прыжок на скейтборде. Мне нравится кататься, но свободное падение в число моих любимых ощущений не входит. Однажды я спускалась по веревке в каньон вместе с Джебом и Дженарой. Подниматься было не так страшно, но всю дорогу вниз Джеб тащил меня на спине, а я боялась даже открыть глаза. И я снова жалею, что его тут нет. Я сажусь. Внутри снова что-то давит… оно заверяет, что я вполне готова. Если здешняя реальность хоть немного похожа на книжку про Алису, я не упаду, а спорхну вниз. Если верить Кэрроллу, в кроличьей норе другая физика. Так что речь не о том, как глубоко, а о том, как быстро. Я бросаю в дыру фонарик. Он летит медленно, как светящийся мыльный пузырь. От облегчения я готова расхохотаться. Достав бутылку с водой, я делаю глоток. Потом застегиваю рюкзак и надеваю его на плечи. Но, стоя на четвереньках на краю норы, я опять начинаю сомневаться. Я вешу гораздо больше, чем кусок пластика с батарейками. Может быть, сначала нужно сбросить вниз несколько тяжелых камней, просто чтобы убедиться… – Эл! От этого крика я вздрагиваю. Край дыры под моими руками обламывается. Я с воплем хватаюсь за воздух и головой вперед падаю в нору. Внутри нора расширяется. Я лечу, скорее как перышко на ветру, чем как парашютист, из вертикального положения перейдя в горизонтальное. Мои внутренности вздрагивают, пытаясь приспособиться к невесомости. Кто-то прыгает в нору вслед за мной. Через несколько секунд чья-то рука хватает меня за запястье и тянет. Наши тела оказываются рядом. Это невозможно. – Джеб? Продолжая удерживать меня, он не сводит взгляда с проплывающих мимо стенок. – Матерь Божия… – Чепуха, – прерываю я, совсем как Алиса. – Как ты здесь оказался? – Здесь – это где? – спрашивает Джеб, совершенно завороженный тем, что он видит вокруг. Открытые шкафы с одеждой и прочая мебель, стопки книг на полках, деревянные буфеты, банки с вареньем, пустые рамы из-под картин – все это хаотично висит на стенках туннеля, как будто на липучке. Густой плющ обвивает предметы и прикрепляет их к земляным стенкам, удерживая на месте. Каждый раз, когда мы что-то минуем, Джеб притягивает меня ближе. На лице у него – смесь ужаса и восхищения. В какой-то момент я высвобождаю руку и хватаю банку, спрятанную в листве. Зажав ее между нами, чтобы не уронить, я откручиваю крышку, снова вытягиваю руку и переворачиваю вверх дном. Оранжевый джем вытекает из нее и остается висеть в невесомости, а мы летим – вниз, вниз, вниз. Наконец наши ноги касаются дна. Такое ощущение, что нас спустили на веревке. Высоко вверху виднеется вход в кроличью нору – крошечное пятнышко солнечного света, размером с булавочную головку. Мы стоим в пустом помещении без окон, с куполообразном потолком. Зал тускло освещен свечами в перевернутых подсвечниках. Пахнет воском и пылью. Ноги подкашиваются, как будто я бежала марафон. Мы пролетели как минимум полмили. Мы по-прежнему стоим обнявшись, и никому не хочется разжимать руки. Через пару минут Джеб немного отодвигается и смотрит на меня – в меня. – Но как? – шепчу я, по-прежнему не в силах поверить, что он здесь. Он бледнеет и качает головой. – Я… я поскользнулся на крыльце. Ну да, конечно. Поэтому я мокрый. И теперь мне мерещится. Но… Он прижимается лбом к моему лбу, и я ощущаю особое тепло в тех местах, которыми мы соприкасаемся. Руки Джеба скользят по моему телу, двигаясь наверх, пока не достигают щек. – Кажется, ты настоящая, – шепчет он, и его горячее дыхание смешивается с моим. Все точки нашего соприкосновения как будто вспыхивают огнем. – И такая красивая… Вот доказательство, что он в шоке и бредит. Для начала, Джеб никогда ничего такого мне не говорил. Во-вторых, мой макияж окончательно поплыл. Все дело в ключе – исполнителе желаний. Мой темный наставник велел мне «пожелать от всего сердца». Прежде чем пройти сквозь зеркало, я представила рядом Джеба – потому что очень хотела, чтобы он был со мной, – и он появился. Но я и не думала втягивать его в эту историю. Переплетясь с ним пальцами, я отвожу ладони Джеба от моего лица. – Может быть, есть какой-то способ отправить тебя обратно… Хотя что-то подсказывает, что никакого способа нет. И тут до моего сознания доходят слова, которые он произнес минуту назад. – Подожди… что значит – ты поскользнулся на крыльце? Я слышала, как отъехал лимузин. – Мы с Таэлор поругались. Она уехала на бал без меня. И я решил в последний раз проверить, как у тебя дела, – не мог же я просто оставить всё как есть. На звонок никто не отвечал. Дверь была не заперта, и я… наверное, тут я и приложился головой. Я хватаю его за плечи. – Ты не ударился головой. Мы здесь. Это правда. – Ого, – произносит Джеб и отступает. – То есть ты действительно прыгнула в зеркало? А я бросился следом и застрял на дереве, и мне пришлось спускаться, чтобы догнать тебя. Нет. Невозможно. – Я не хотела этого, – виновато говорю я. – Страна Чудес – мой кошмар, а не твой. – Страна Чудес? То есть, это – кроличья нора? – спрашивает Джеб, указывая на туннель. – Ну да. Элисон оставила кое-какие подсказки, спрятав их в папином кресле, под маргаритками. Вот почему я оторвала аппликации. Одного взгляда на лицо Джеба достаточно, чтобы понять: он не верит. Сделав глубокий вдох, я снимаю рюкзак и достаю путеводитель и мои сокровища. Заодно я хочу рассказать Джебу про бабочку и моего темного знакомца, но почему-то не могу – как будто в горле застрял камень. – Я еще как следует не разобралась, но думаю, эти вещи направляют меня, – добавляю я. – Похоже, книга Льюиса Кэрролла – не вполне выдумка. Это реальный рассказ о приключениях моей прапрапрабабушки, хотя и с некоторыми расхождениями. Ну, например, в книге ничего не говорится о солнечных часах, прикрывающих нору. Мы оба смотрим на пятнышко света высоко наверху. Джеб пошатывается, как будто от дурноты. Но ему удается совладать с собой, и он снова устремляет взгляд на меня. – А твой папа знает про эти находки? – Нет. А то бы он еще раньше записал Элисон на шоковую терапию. – Шоковую терапию? Зачем? Я думал, она ушибла голову, когда попала в аварию. Повредила мозг. – Я соврала. Никакой аварии не было. Элисон много лет бредила Страной Чудес. И теперь я могу доказать, что она нормальная. Что ей не мерещилось. Сомнение омрачает лицо Джеба. – Сначала нужно выбраться отсюда. А это вряд ли будет легко. Он прав. Никакой двери нет. Как будто мы – джинны, сидящие в бутылке. Единственный способ вылезти – превратиться в дым и улететь. – Нужно позвать на помощь.