Я не знаю, что пугает меня сильнее, – что план Джеба достаточно хорош, чтобы сработать, или что мне не хочется, чтобы он сработал. Голос темного проводника на сей раз звучит сурово, почти гневно: «Я устал от ваших игр. Выпей из бутылочки. Один глоток. Я жду». Я пытаюсь вывернуться из хватки Джеба, но он слишком силен. Он отрывает четвертую веревку, когда над головой раздается какой-то грохочущий скрежет. Мы оба видим, как меркнет свет – статуя становится на место. Джеб от обалдения выпускает и веревку, и мою руку. Я бросаюсь бежать и ныряю в темный коридор, прихватив по пути рюкзак и свечку. От стен эхом отдаются окрики Джеба. Чуть не споткнувшись о собственные шнурки, я притормаживаю, беру свечку в зубы, чтобы освободить одну руку, и роюсь в рюкзаке в поисках коричневой бутылочки. Пламя свечи бросает желтые пятна на стены. Джеб уже близко. Я не хочу, чтобы он впутывался в мои дела, но только оставшись со мной, он будет в безопасности. Я пригибаюсь, продолжая идти, потому что туннель становится ниже. Сняв цепочку с шеи, я надеваю ее на запястье, так что ключик болтается в воздухе. Откуда-то я знаю, что он не должен прикасаться ко мне, если только я не хочу, чтобы он тоже уменьшился. В дальнем конце коридора виднеется крохотная дверка. Я достаю коричневую бутылочку, вытаскиваю пробку и делаю глоток, не выпуская изо рта свечи. Горькая жидкость обжигает гортань. Воткнув пробку на место, я кладу бутылочку в рюкзак и оставляю его на полу – для Джеба. – Только один глоток! – кричу я через плечо. Свечу я тоже оставляю ему. Мускулы подергиваются, кости щелкают. Кожа натягивается и становится теплее, словно я болтаюсь в сушилке для одежды. С каждым шагом я становлюсь меньше. Меня мутит. А коридор как будто растет… Оглянувшись, я вижу Джеба, который ползет на животе. Вытянув одну руку вперед, он пытается поймать меня. Но я проскальзываю у него между пальцев, подбегаю к двери, отпираю замок ключом, который теперь размером с мою ладонь, и, как в омут, бросаюсь в Страну Чудес. 7 Море слез Я с трудом поднимаюсь на ноги, маленькая, как сверчок точь-в-точь в моем кошмаре. Только на сей раз я не Алиса. И голова пока что у меня на плечах. Вскарабкавшись на холмик, я оглядываюсь. Над моей головой, отбрасывая огромные тени, возвышаются цветы. Между стебельками, толстыми, как настоящие стволы, виднеется полоска пляжа, а за ней – безбрежный океан. На берегу лежит пустая лодка – громадная по сравнению со мной. Воздух насыщен солью и пыльцой. – Не может быть… – грохочет голос Джеба. Я поворачиваюсь на пятке, зажав уши. Из крохотной дверки смотрит один гигантский глаз. – Выпей из коричневой бутылочки, – говорю я. – Ничего не слышу. От его голоса колеблется земля под ногами. Я изображаю жестом, будто что-то пью, и показываю один палец. Джеб исчезает. Надеюсь, он наденет рюкзак, прежде чем уменьшиться. Судя по моей одежде, все, что прикасается к телу, становится маленьким. Через несколько секунд Джеб выскакивает в сад, держа в руке рюкзак. Дверь захлопывается, и ключ остается на той стороне. Джеб хватает меня за талию и притягивает к себе. – Чем ты думала?! – Прости. – Извинением дела не поправишь. Мы стали маленькими, как букашки, и лишились единственного выхода. – Это ты оставил ключ в замке! Джеб краснеет. – И что теперь делать? – Съедим пирожок и снова вырастем. Изображая крайний ужас, Джеб хлопает себя по лбу. – Ну конечно! Нужно просто съесть по кусочку волшебного пирожка столетней давности. – Оставайся маленьким, если хочешь. Я понесу тебя в кармане. Джеб, что-то проворчав, бросает рюкзак наземь. – Ладно. Давай пирожок. Мы сейчас меньше, чем эти вонючие цветы, и даже позвать на помощь не можем… – Мальчик говорит, что мы воняем, Амбросия, – доносится из ниоткуда скрипучий старушечий голос. Сад приходит в движение, как от порыва ветра. Мы с Джебом пятимся и чуть не падаем, споткнувшись о рюкзак. Одна из гигантских маргариток наклоняется к нам, отбрасывая длинную синюю тень. Желтая сердцевинка цветка – это чудовищный рот. На каждом лепестке моргают многочисленные глаза. – Да, Благоухания, – отвечает она. – Вот наглец. В конце концов, если кто-то тут и воняет, то это он. У нас нет потовых желез. Джеб привычно задвигает меня за спину. – Эл?.. Ты ведь тоже видишь говорящий цветок, правда? Я обхватываю его за талию. Кажется, сердце сейчас разорвется. – Ты привыкнешь… Надо подавить панику. – В каком смысле? – интересуется Джеб. Я не успеваю ответить, потому что мы врезаемся в огромный стебель. Ворча, к нам нагибается настурция. С ярко-оранжевых лепестков смотрит сотня серых глаз. – Эй! Смотрите, куда идете! Несколько одуванчиков кивают мохнатыми головами и ругаются. Их пушистые семена увенчаны глазками. Я подавляю крик, когда цветы начинают говорить все одновременно: – Как давно у нас не было таких приятных гостей! – Если считать по-нашему – задом наперед, совсем наоборот? – О, неважно. Это просто фигура речи… Джеб выбирается на маленькую прогалину среди болтающих цветов и разворачивает меня лицом к себе. – Они правда назвали нас приятными гостями? Над нами фыркает какой-то одуванчик. Пушинки срываются с его головы, и он лысеет. – Мои глаза! Кто-нибудь, ловите мои глаза! Пытаясь поймать их на лету, он вытягивает руки-листья. Чуть дальше герань, согнувшись вдвое, открывает стоящее на земле ведерко. Красной краской на нем написано «ТЛЯ». Выудив из ведерка розоватое насекомое размером с мышь, герань кладет извивающуюся жертву в рот и жует. Слюна стекает по лепесткам, играющим роль подбородка, глаза блаженно закрыты… Джеб шалеет. – Цветок ест тлю. Жертва стала охотником. Люди едят растения, Эл. «Приятные гости…»