Сын с семьей, дочь с семьей, компаньонка, ну и вишенка на торте – брат покойного мужа баронессы. А почему протоколов так мало? Всего там было двенадцать человек, а допрошены всего трое? Сын, дочь и компаньонка? Опять кому-то ноги переломали? Этот вопрос я и задала начальнику. Господин Каллен только вздохнул. – Не все так просто, Шайна. Там деликатно надо, брат покойного мужа баронессы – королевский постельничий. – Это кто такой? – Заведует королевским постельным бельем. Я кивнула. Объяснения я уже получила, хотя господин Каллен и не знал об этом. Королевские слуги – каста особенная, быть у родника да не напиться? Они и пьют, иногда и допьяна. Близость к королю дело такое, тонкое… может и пожаловаться, а его величество примет жалобу близко к сердцу. Был уже инцидент, правда, тогда задели семью королевского казначея, ну и вылетел расследователь со службы бабочкой. Даже королю никто не жаловался. Я – девушка, симпатичная, приятная в общении, может, меня и не шуганут сразу. Хоть что-то да удастся узнать. Ага, это на поверхности. А внутри более гаденькие мысли. Все расследователи работают под началом у Эвре Каллена не первый год, он к ним привык, а мне пока цена не ясна, один раз повезло, второй раз может и не повезти. Выгонят – так и не жалко. По справедливости, не принять он меня не мог. А по душе – господину Каллену не нравилось, когда бабы лезли в мужскую работу, то ли дело посуду мыть… Придется доказать ему всю ошибочность подобных взглядов. С тем я и направилась в баронский дом. * * * Любой дом – отражение его хозяев. М-да, не хотела бы я жить рядом с баронессой, точно не ужилась бы. Дом большой, обстановка богатая, но души в нем – нет. Вообще нет. Холодно, пусто – видно, что люди живут, но словно скользят они где-то серыми тенями, словно вороны над могильной плитой, а дом выдавливает их из себя. Этот дом никого не любит. И дышит как нежилой. Служанка в платье серого цвета и накрахмаленном переднике с чепцом проводила меня в гостиную. На лице – ни тени улыбки. Все выстроено по линеечке, по ранжиру, нигде ни пылинки, ни соринки, все до миллиметра выверено. На каминной полке безделушки стоят на строго равных расстояниях от края. Все настолько четко, словно не женщина с понятиями об уюте дома здесь жила, а солдаты с приказом: все расположить однообразно, как в армии, и держать в идеальной чистоте. Ради интереса коснулась резной ножки стола. Пыль из резьбы выскрести – с ума сойдешь. Я пробовала, я знаю. А тут ни пылинки, ни соринки. Какого же труда это стоило? И как проверялось? Как надо загнать, иначе и не скажешь, свою жизнь, чтобы превратиться в такое? В каких рамках держать, в каких ежовых рукавицах? И главное – зачем? Сзади раздался кашель. На меня с интересом смотрел мужчина лет шестидесяти-семидесяти, больше всего напоминающий цаплю. Я медленно поднялась, отряхивая платье. Пригляделась к ауре, к одежде, хотя по возрасту здесь должен быть один такой человек. Но мало ли? Королевский постельничий? Но ведь в лицо не спросишь. Ладно, попробуем так. – Здравствуйте, господин барон. Не угадала, но и не разозлила. Вокруг мужчины светлели ровные, холодноватые тона, серые, голубоватые, мелькали зеленоватые искорки интереса, но мало. – Добрый день, девушка. Я не барон. – Но… простите, вы не хозяин дома? – Я дядя хозяина дома. Господин Вирон. – Простите еще раз, достопочтенный Вирон. – Уже простил. Кто вы? Не рассердился. Это хорошо. – Я расследователь. – Я предъявила бляху и мило улыбнулась. – Простите за мое любопытство, я увидела восхитительную резьбу по дереву и не смогла удержаться. Сразу видно, что хозяева дома обладают потрясающим вкусом. Мужчина чуть расслабился. На сухом лице, словно вырезанном из коры, появилась… нет, не улыбка – оно бы треснуло. Но линии становятся чуть мягче. – Приятно видеть, что юное поколение так чувствительно к красоте. Ага, чувствительно оно. Особенно я. Как же. – Что-то подобное я видела лишь в одном доме. И мне сказали, что это Ферван Альский, – развела я руками. – Простите, если оскорбила. Надо же. Улыбнулся. И лицо не треснуло. Но зрелище… улыбающийся деревянный болванчик. Жуть! – Вы угадали, юная госпожа. Это именно Ферван. – Быть не может! Это же безумная редкость! Мужчина покачал головой. – Давным-давно наш предок оплатил ему учебу, за что и получил подарки мастера. Есть еще буфет. – О! Вы мне его покажете? Умоляю… ох, простите, господин. Я веду себя просто недостойно… Недостойность поведения мне охотно простили и повели хвастаться. А потом я вспомнила о протоколах допроса. Стоит ли говорить, что брат покойного мужа баронессы с радостью ответил мне на все вопросы. И стоило-то… Увидев меня рядом со столиком, он подумал: не повредила бы эта нищенка столику. Работа мастера Фервана… Когда все мысли на поверхности, их легко прочитать, легко отреагировать. Это лицо у него невозмутимое, как и следует дворцовым прислужникам, а мысли – мысли разные. Мне ответили на вопросы, и даже провели по всему дому, чтобы я побеседовала со слугами. И все больше я убеждалась – виновника здесь нет. По– ка – нет. Сам господин Вирон даже и не думал травить невестку – ему это ни к чему, его родители в свое время честно поделили состояние. Чуть побольше досталось брату, чуть поменьше ему, брат выгодно женился, а он вложил свою долю в дело и с тех пор процветает. Да и во дворце часто наградные перепадают, опять же от придворных можно многое получить, если шепнуть словечко нужному человеку в нужное время. Не бедствует королевский постельничий, а к родственникам приехал в гости – ненадолго, баронесса пригласила. Зачем? Не сказала. Мне стало интересно. Часто ли раньше приглашала в гости госпожа баронесса? Честно говоря, редко. Господин Вирон имеет собственные покои во дворце и домик в городе. Поместье, где проживает его семья, находится за городом, он туда выезжает редко. Жене показан деревенский воздух, а ему работать надо. С чего бы баронесса пригласила его? Пригласила вот… Вцепляюсь мертвой хваткой. Может быть, баронесса что-то упоминала, или… Нет, не намекала, не говорила, не писала – глухо. Господин Вирон не понимает, о чем я. Намеков не было, такое бы он не пропустил. Этот человек вовсе не глуп, да и не бывают глупцы дворцовыми прислужниками, не то место. Начинаю расспрашивать слуг о том же. Баронесса не похожа на человека, который любит собирать в доме всю семью. Слишком уж тут тихо, спокойно, упорядоченно, откровенно тоскливо. Склеп он и есть склеп. А тут вдруг кого-то позвала? А что происходило за последний год в этом доме? Явления призраков, несчастные случаи, может, переживала баронесса из-за чего, люди в таких случаях становятся сентиментальными? Оп-па! Находка? Умерла любимая собака баронессы. От старости, наверное. Умерла горничная баронессы. Случайно, упала с лестницы ночью. Шла за настоем для госпожи, поскользнулась, упала, не очнулась. Третьей умирает сама баронесса. Как интересно-то! Господин Вирон, который присутствовал при допросах, смотрел на меня странным взглядом. Он тоже сложил два и два. И, выпроводив из комнаты повара, вздохнул. – Шайна, вы думаете о том же, о чем и я? – Ваша невестка опасалась за свою жизнь. Ваш приезд подтолкнул убийцу, – озвучила я его слова. – Но – кто? Кто этот подонок? – Мы еще не всех расспросили, – пожала я плечами. – Поможете? Мужчина по-аистиному, решительно кивнул, и я, ей-ей, ожидала увидеть у него в клюве лягушку. Увы… Он поможет. Обязательно поможет! Кого еще надо допросить?