Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 10 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Осторожно, Кейт, ступаешь по тонкому льду. – Делать, сэр? – Я подалась вперед. – Чего я и впрямь не собираюсь делать, – вступать в перепалку с рыцарем-заступником, как бы последний ни пытался меня унизить. Очень глупо и опасно для моего здоровья, не так ли, сэр? Я пришла сюда за информацией. Хочу выяснить, над чем работал Грег перед смертью. Некоторое время мы молча сверлили друг друга глазами. Потом рыцарь шумно фыркнул и произнес: – Тебе хоть известно, как ведутся расследования? – Разумеется, сэр. Нужно долго и нудно действовать на нервы замешанным в происшествии людям. До тех пор, пока виновный не попытается тебя пришить. Он поморщился. – О том, что орден сам расследует дело, догадываешься? В переводе с рыцарского на человеческий сие означало: убирайся с дороги, соплячка, и не путайся под ногами у профессионалов. – Грег Фелдман был другом моей семьи, сэр. И я дознаюсь, кто его убил. Ну, или, – что. – А затем? – Мосты за собой я привыкла сжигать. – Тот, кто способен застать врасплох рыцаря-прорицателя, должен обладать немалой силой, – он переплел пальцы в пухлый кулак. – Ничего, это ненадолго. Заступник обдумал мои слова и объявил: – Ладно, пожалуй, могу привлечь тебя к расследованию. Вот так поворот! – И за каким чертом я вам нужна? – На сей счет у меня есть определенные резоны. – Он одарил меня своим вариантом «загадочной» улыбки, живо напомнившей о разбуженном посреди зимы гризли. – Послушай, что я могу тебе предложить. Ты получишь на свое удостоверение наклейку внештатного сотрудника, которая откроет перед тобой кое-какие двери. Будешь пользоваться кабинетом Грега. И у тебя будет доступ к открытым документам и полицейским отчетам. Что? Иначе говоря, я получу дело, над которым работал Грег: голые факты и никаких зацепок. Или почти никаких. Однако я смогу отследить его шаги. Я на такое и не рассчитывала. – Спасибо, – искренне поблагодарила я. – Учти, документы не должны покидать стены штаб-квартиры. Никаких копий и выписок. Отчитываешься только передо мной и точка. – Я подписывала с гильдией акт о передаче информации. – Об этом уже позаботились. – Рыцарь пренебрежительно отмахнулся. Неужели? И когда же? Заступник чересчур рьяно принимает участие в жалкой наемнице. Зачем? Люди, делающие мне одолжение, меня нервировали. С другой стороны, дареному коню в зубы не смотрят. Даже если вам его дарит толстозадый диванный «ковбой» в рубашке с бахромой. – Официально ты со мной никак не связана, – продолжал он. – Облажаешься – мало тебе не покажется. – Понятно, сэр. – А сейчас разговор окончен. Я покинула кабинет. Секретарша жестом подозвала меня и попросила мое удостоверение. Я с любопытством наблюдала, как она прикрепляет к нему металлическую бляху: официальную «печать», подтверждающую заинтересованность ордена в моей скромной работе. О да, некоторые двери такая штуковина откроет. Зато остальные захлопнутся прямо у меня перед носом. Ничего, как-нибудь прорвемся. – Не принимайте слова Теда близко к сердцу, – произнесла секретарша. – Порой он бывает суров. Кстати, меня зовут Максин. – Кейт. Не подскажете, где кабинет погибшего рыцаря-прорицателя? – По коридору, последний справа. – Спасибо. Женщина улыбнулась и вернулась к своей работе. Ну и славненько. Я подошла к кабинету Грега и застыла в дверном проеме. Что-то в помещении явно было не так. На полу – пятно света, изрешеченное тенями: просто копия квадратного окна. Узкий стол, два старых стула. Слева, во всю стену, – полка, прогнувшаяся под весом педантично расставленных книг. Справа – четыре металлических картотечных шкафа в мой рост. В углах комнаты, на стульях и на столе – стопки папок и скоросшивателей.
В бумагах определенно кто-то копался. Но аккуратненько. Беспорядка не устраивал, папки пролистал, а потом, не потрудившись разложить их по местам, оставил на первой попавшейся горизонтальной поверхности. А здесь хранились личные бумаги хозяина. Почему-то мысль о том, что кто-то рылся в них после смерти Грега, была мне неприятна. Я переступила порог. Защитное заклинание сомкнулось за моей спиной. Оккультные символы вспыхнули бледно-оранжевым, нарисовав на сером ковролине сложный узор. Длинные светящиеся ленты, протянувшиеся от одного символа к другому, извивались и перекрещивались. Красные точки совмещения лучисто сияли. Грег запечатал кабинет собственной кровью. А сверх того, – замкнул защитный контур на меня, иначе я бы не увидела заклинания. Теперь отголосок любого волшебства, которое я тут сотворю, не покинет пределов кабинета. Заклинание подобной сложности нужно плести несколько недель. Судя по яркости свечения, оно поглощало любое эхо, причем до последнего звука. Ну, и зачем Грегу такое понадобилось? Обогнув стопки папок, я направилась к полке. Старое издание «Альманаха волшебных креатур», еще более древнее – «Сокровенного словаря», Библия, прекрасный экземпляр Корана в кожаном переплете с золотым тиснением, еще какие-то фолианты по религии и тоненькая книжка Спенсера «Королева фей». Каталожные шкафы, как я и предполагала, пустовали. Ящики промаркированы собственным кодом Грега, которым я не владела. Впрочем, какая разница? Взяв ближайшую стопку папок, я опустила ее в первый попавшийся ящик. Два часа спустя, убрав скоросшиватели и бумаги с пола и стульев, я принялась за стол. И вдруг мне на глаза попался желтый конверт. Он лежал на самом верху центральной стопки. Не заметить мое имя, написанное черным маркером, было невозможно. Летящий почерк принадлежал Грегу. Переложив какие-то документы на пол, я пододвинула стул, села и вытряхнула содержимое конверта. Из него выпали фотографии и письмо. На снимке – две пары. Мой отец, нескладный, рыжеволосый и невероятно широкоплечий, обнимал за плечи женщину, вероятно, – мою мать. В памяти у некоторых детей остаются туманные воспоминания об умерших родителях: тембр голоса, едва уловимый запах, неясный образ. Но я совсем не помнила мать. Вообще. Будто ее никогда не существовало. Отец не сохранил ее фотографий, наверное, это было для него слишком болезненно. Поэтому я знала о ней только по его рассказам: мол, симпатичная длинноволосая блондинка. Вгляделась в женщину на фото. Невысокая, миниатюрная. Тонкие черты лица, стройная, однако без намека на хрупкость. Поза естественная и уверенная. В облике чувствовалось осознание собственной силы и всепроникающее обаяние. Она была прекрасна. И отец, и Грег хором утверждали, что я на нее похожа, но сколько я ни вглядывалась в снимок, сходства не находила. Мое лицо – грубее, рот – шире, губы лишь с натяжкой можно назвать пухлыми. Правда, мне повезло унаследовать темно-карий цвет материнских глаз, но у моих – иной разрез: странно-миндалевидный, удлиненный. И кожа темнее. Чуть переусердствую с тушью и подводкой, – легко сойду за цыганку. И еще. Лицо матери казалось эталоном женской нежности. Мне до нее далеко. Если бы мы очутились в комнате, полной людей, уверена, на меня бы никто и не взглянул. А если бы кто решил перекинуться словечком-другим, одна ее улыбка, – и ухажер переметнулся бы к ней. Симпатичная, значит… Изрядное преуменьшение, папочка. С другой стороны, если бы кому-нибудь потребовалась девица, способная двинуть злодея в коленную чашечку, те же люди кинулись бы ко мне. Рядом с мамой и папой стояли Грег и миловидная азиатка. Анна, его первая жена. В отличие от моих родителей, они держались несколько отстраненно, словно наэлектризованные. Взгляд Грега был печален. Я положила фотографию на стол: изображением вниз. На втором снимке была я собственной персоной. Мне – лет девять-десять, я прыгаю в озеро с ветки развесистого тополя. Кто и когда сделал фото, я и понятия не имела. Взялась за письмо. На листке бумаги оказалось несколько строчек, отрывок из сонета Спенсера: Я имя ее начертал на песке, но слизнула волна его языком. Я черты повторил в глубокой тоске, но прилив поглотил их вместе с песком… Ниже – четыре слова, написанных в столбик кровью Грега: Амехи Терван Сенехи Адд Буквы запылали огненно-красным. Тело скрутило сильнейшей судорогой. Грудь сдавило, все заволокло туманом, в котором гулко, как набат, билось мое сердце. Вокруг загудел мощный вихрь, поймав меня в змеиные кольца упругих, скользких силовых потоков. Я вцепилось в одно, и меня понесло прямо в мешанину света и звука. Свет пронзил мое тело, взорвался в мозгах, проступил сквозь кожу мириадами искорок. Кровь в жилах превратилась в расплавленный металл. Я потерялась. Потеряла себя в водовороте света. Мой рот открылся, силясь произнести хоть что-нибудь. Бесполезно, язык не повиновался. «Теперь мне крышка», – запаниковала я и, наконец, выдавила слабый звук: – Хезаад. Мое. Мир прекратил бешеное вращение. Я вновь обрела себя. Передо мной громоздились – одно над другим – четыре слова. Я должна их произнести, показать свою власть, подчинить их себе. Собравшись с силами, я заговорила: – Амехи. Терван. Сенехи. Адд.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!