– Они серые, блеклые… блестящие, пустые… – Понятно… Впрочем, не за этим ты тут… – невольно я сбился со своей мысли. – Для начала ответь… Бастард бастарда что-то наследует? Молодой адвокат заткнулся. Задумался. – Нет… Не наследует… – после пары секунд ожидания ответил он. – Но были прецеденты… – Заткнись! Сам же понимаешь, что прецеденты – это исключения! – невольно сорвался я. – Значит так… Ты можешь вести бумаги? Можешь заверить бумаги от своего имени? Или ты просто пшик?! Честно! Он заткнулся. Я по нему видел, что ответ ему даётся нелегко. Мне же почему-то было пофиг, как он ответит. Я вижу прямую… Заиньки. Поверьте, когда мужик всё для себя решил… Хрен остановишь, проще убить… – Могу… – после полминуты сомнений выдавил он из себя. – Но я не в гильдии… – Понятно… В гильдию, как понимаю, вступить сложно? – Можно… – Заткнись! – пресёк я его. – Я тебе ещё обнос банка не вспоминал! Пора искупать долги! Он, наверное, что-то хотел сказать. Набрал воздуха в лёгкие… И поперхнулся под моим взглядом… Суки! Я трезвый. Почти адекватный! А они боятся! Твари! Барг, привет! Это ты, скотина, меня таким сделал! За это тебе респект и уважуха. Хоть и сломал мне нечаянно пару рёбер… Но как бывает трудно совладать с собой… Спасибо моим учителям. Любить меня вы не учили… А ненависть я и без вас познал. Вы научили самому главному. Не бояться боли и смерти… Если кто-то считает, что это мало, то вы дети. Многие и это за всю жизнь не могут постигнуть. Смешные. Когда дойдёте до той грани, когда с вами без всякой химии и алкашки не захотят связываться чемпионы страны, хотя по физухе намного превосходят вас, то тогда мне что-то выговаривайте… Боевое безумие – это гораздо больше, чем слова. Почуешь его, и тебе конец. Ты можешь отсрочить этот конец, но финал один и тот же. Усмешка на лице и шаг вперёд. И это не бред дебила писателя. Это факт… Кто может, тот поймёт. Кто не может, сочтёт последние слова бредом. Ну и сами дураки, коли не знаете самых простых истин смерти… Давайте я не буду повторять те слова, что сказал. Поверьте, есть более красивые слова, а тут бытовуха. Кратко. Я уяснил, что бастард бастарда – это меньше чем ничто. Но есть исключения. Тут прецедентное право, как у англичан, а это иногда даёт преимущества. В общем, какого тут корову за соски тянуть. Я написал завещание на своего мелкого. Это которому меньше полугода. Сразу скажу, в завещании я упомянул только самый мизер, тот, за который его невыгодно будет убивать. Так. Мизер земли, чуток золота и, самое главное, право на наследование титула. Ещё раз. Золото пришлось нести в банк на депозит. От ста двадцати монет тридцать оторвал. С моими расходами это пару недель трат, а для него возможность купить доспехи и коня. Последняя по важности в завещании земля. Земля – это не актив в пограничье. Титул – это главное. Агир, мой якобы отец, был первым поколением. Я второе поколение. Мой мелкий, если выживет, будет третьим поколением. А это автоматически ставит его в другую категорию. Это первые два поколения дворян платят налоги королю. Третье поколение ничем королю не обязано. Так по бумагам. А как по фактам, мне неизвестно… Там же в банке, где мы положили остатки моей наличности на депозит, банковский нотариус поставил свои печати на бумаги, составленные мной с Освиром. По этим бумагам опекунами над моим мелким будут Могр, Гумус и Коим, причём в равных долях. Я вроде как исполнил самые главные долги перед самим собой. Для тех, кому непонятно, перед своей совестью. Теперь мне всё можно… Кто-то скажет, что за мной целая долина. Дескать, живи ради тысячи с лишним людей… Поверьте, я так и пытался. Но для вас моё повествование – это пара строк, а для меня многие месяцы жизни. Думаете, я автомат, чтобы за такой долгий срок не думать и не переживать?! Ивар меня удивил. Он просто спросил у меня между поездками: – Не уверен?! – Да, брат. Могу и не выдержать… Он не ответил. Глаза красноречивее любых слов. Он пытался усмехнуться. Мне кажется… Я в тот момент понял его окончательно. Меня настойчиво преследовала мысль, что я так и не поговорил с Халмаром. Честно говоря, я боюсь с ним говорить. Я пытаюсь избежать с ним встречи, хоть и по прихоти психики поселился с ним в одной гостинице… Остаток дня я потратил на присутствие на похоронах Равура. Старого хоронили как собаку. Без особых почестей. Твари! У меня слов нет! Стопудово уже делили его имущество. А что он был за человек. Во что верил. К чему стремился. Это им так – пофиг! Я стоял почти за самой чертой провожающих. Мои сопровождающие, само собой, за мной. Сколько было фальшивых слез и слов. Я молчал. Мои молчали. Если глубиной могилы и помпезностью похорон измеряется человек, то тогда зачем жить?! – Гумус… – невольно услышал я свой голос. – Если я сдохну… Сожги тело и развей по ветру… – Зачем? Так же нет посмертия?! – Дурак! Запомни! Не надо помпезности! – слово «помпезность» я косячно произнёс на родном языке, не найдя аналогов в местном языке. – По ветру… Могр шевелился рядом. Прислушивался. Но, наверное, не всё услышал. Странно, но его глаза выражали безразличие. Такие холодные, колючие… Изначально я не хотел ехать на поминки Равура. Похоронили, да и бог с ним. Но шесть тел за спиной дали ход совсем другим расчётам. На халяву накормить от пуза шестерых сопровождающих это немало стоит… Нас, конечно, совсем не приветствовали на похоронах. Но кто их спрашивает?! Вир Оур давно уже завсегдатай кабаков со своими балладами. Гевур решает свои дела на дне города. Верг так и не доехал до столицы, по-любому сопровождает тяжёлого обратно. Всяких Расков, типа купцов, я за своих не считаю… Поминки проходили в старом доме Равура. А мне тут каждый угол известен. Выдержав официоз, я забился на первом этаже в районе кухни в угол. Пускай развлекаются, празднуют без меня. Мне жалко старика… Признаться, мне было смешно, когда слуги его пятиюродной родни из глубокой провинции пытались меня пристыдить и, даже более того, выставить за дверь. Ещё три дня назад я их чуть ли не пинками разгонял по дому Равура, а сейчас они только пробуют неокрепшие молочные зубки на мне… Что тут говорить. Бедолага, что сунулся ко мне с предложением покинуть поместье… В общем, он зубов недосчитался. Я сам знаю, что поступил некрасиво. Да и хватит на этом о своих косяках… В своё оправдание могу сказать, что Гумус, что сунулся ко мне на кухню, тоже получил поджопника. Что называется, не суйся, когда я не в духе… Я так и сидел на полу кухни. Кидал бутылки, надеюсь, что пустые, по тем, кто пытался зайти на кухню. Само собой, пытался оценить, что осталось от старого. Если что, то я это о вине… Я проснулся от лёгкого щекотания шеи. Сплю на полу. Лениво шевелюсь. Но снова щекотка на шее… Пытаюсь повернуть шею. Чую, что за муха по моей шее ползает… Мягко говоря, мне то ли повезло, то ли я облажался. Вот как вы опишете ту ситуацию, когда в доле миллиметра от вашей сонной артерии ползает длинное белое тело с красными бусинками глаз, похожее на ласку… Крика поднимать не стал. Да и вообще я не шевелился. Жевур у шеи – это смерть. Мне это ещё полгода назад объяснили, когда я по глупости и незнанию приютил двух выживших детёнышей из пяти. Лежал. Боялся шевельнуться. А потом не до конца протрезвевшее тело взяло своё. Ну, поясню для тех, кто не в курсе, это когда просыпаешься ещё пьяным. В общем, что-то во мне сыграло. Смутные мысли в подсознании, что звери лучше нас самих чувствуют наш страх. Что гормоны способны улавливать даже слабое человеческое обоняние, а о зверях говорить подобное вообще смешно. Что гормон стресса кортизол и прочие его сочетания хорошо выделяются при малейшем страхе. Я усмехнулся. Ещё раз. Я усмехнулся. Это же смешно, лежит тело и боится того, что неизбежно. Один фиг все сдохнем. Тебе самому не смешно?! Ты что думаешь, что будешь жить вечно?! Рука против моего осознания поймала маленькое тело ласки. Рука сама схватила моего убийцу. Сжала. Жевур запищал. Попытался огрызнуться. В кровь порвал кожу на пальцах и когтями по касательной зацепил кожу на шее. Сдави ещё немного кулак и капец ему… А дальше я совершил, наверное, самую большую глупость за эту ночь. Я отпустил грызуна на пол. Конечно, я помню, что скорость у этих тварей гораздо большая, чем у кошки с подпалённым хвостом. Что жевуры в ограниченном пространстве опаснее пары собак, которых они делают за несколько минут. Я просто доверился своей еб…сти. Вы, конечно, можете назвать это чувство интуицией, но я предпочитаю более точный термин. Не знаю, почему я так поступил. Причин много. То, что это один из тех двух жевуров, что я сам кормил молоком с пальца, даже не сомневаюсь. Что он меня так и не убил. Что нельзя верить предрассудкам. Что… А, всё равно не поймёте, или я смогу сказать самое главное, для которого нет понятий в языке, или я их не знаю. А дальше я поступил по самому глупому сценарию, по мнению местных. Я повернулся к маленькому, ловкому и быстрому животному спиной. Вышел в сторону кухни. Плотно закрыл за собой дверь. Если что, то это не препятствие для жевура, они, как крысы, могут просочиться в любую щель. Спустился на этаж ниже. Спустился в подвал, в ледник. По дороге подцепил за ухо кого-то из слуг прихлебателей, новых владельцев дома. Приказал искать молоко и блюдце. Слуга недолго сопротивлялся моим произволом. Я сорвал свой страх на нём. Хватило одного удара в ухо. Вру. Потом я ещё в челюсть заехал левой, но это рефлекс двоечки, так что сочтём за один удар… И, о чудо! Слуга начал суетиться. Нашёл за пару минут молоко в подвале. Блюдечко правда не нашёл, но тут я и без него справился. Помню ещё, где глубокие тарелки лежат… На кухню я возвращался с опасением. Я застыл в страхе перед дверью. Не боятся только дураки. Улыбнулся сам себе. Улыбался своему страху. Открыл дверь. Если что, то сдохнуть от клыков своего питомца это не самое страшное. Страшнее ответственность. Считайте, что в тот момент я преодолел себя как личность. И опустился как правитель, что по таким пустякам рисковать не может… В комнате было пусто. Масляная лампа в моей руке давала только тени по стенам. Я не понял! А ради кого я тут недавно давал по уху?! Ради чего я преодолевал свой страх?! Чтобы в итоге смотреть на пустые стены и потухший очаг?! Я был безутешен. Я был в злости на самого себя! Я был в ярости! Дурак! Нет чтобы радоваться тому, что со смертью разминулся. Но я же, блин, я. Залез под кровать. Освещал тёмные закоулки под кроватью фонарём. Плюнул на всё. Налил в тарелку молока. Уселся рядом с тарелкой и стал ждать. Оказалось, что я уснул сидя на полу. Ну, как уснул. Слегка задремал. Мою дрёму пресёк чуть слышный скрежет когтей по дереву. Я пытался найти источник звука и, к своему удивлению, обнаружил, что источник звука идёт сверху. Лампа уже затухла, и я ориентировался по отблескам небесных светил через окно. Жевур полз по потолку. Ещё раз! Эта собака, тьфу ты, это ползло по потолку! Упал на пол, расцепив когти. На удивление тихо упал, почти без звука. Тихо подполз к тарелке с молоком. Сморщил усики. Обошёл тарелку с молоком по кругу. Принюхался. Хлебнул. Начал пить. Я сидел по-турецки. Боялся шевельнуться, чтобы не вспугнуть. Чуть покачивался в такт сонному оцепенению. Смотрел. Вглядывался в ночную темень, освещаемую одиноким окном. Жевур потоптался вокруг миски с молоком и убежал. Я клял мысленно себя последними словами, что дал ему уйти. Нет, конечно, если бы я его попытался поймать, то хрен бы поймал. Слишком он ловкий. Одно ползание по потолку чего стоит… Впрочем, мне недолго пришлось себя укорять за бездеятельность. Вскоре они вернулись. Повторно к миске вышли уже два жевура. Что ж. Значит, мои подозрения, что шею поцарапал бывший мой выкормыш, полностью подтвердились. Это они. Двое. Те, кого я кормил пальцем, обмоченным молоком. Засовывал палец им в пасти, прежде чем они научились пить самостоятельно. Ну или до того, как они не начали грызть мне палец до крови… Фырканье маленьких мордочек вокруг тарелки с молоком. Чуть слышимое притопывание коготков по дереву. Малёхонькие язычки, мелькающие над белой гладью молока. Я смотрел на них через слегка опущенные ресницы. Один больше. Второй меньше. Второй, наверное, самка. Теперь интуитивно понятно, почему мне шею покусывал только один, а не двое. Первый воин, боевик, второй – тыл. Тьфу ты! Как я глуп! Это же не люди! Даже люди различаются по своей культуре, а тут малопонятные животные. Так что к чёрту преждевременные выводы… Я чуть шевельнулся. Как ноги затекли. Мелкие белые тушки шуганулись от миски с молоком. Я смотрел во тьму. Страха больше не было совсем. Я попытался улыбнуться. Не то что звери понимают мимику, но на сокращение мимики само моё тело реагирует выделением соответствующих гормонов. – Ну что же ты? Давай слизывай, – попытался я повторить те далёкие интонации в прошлом, обмакивая палец в молоко. – Не фыркай! Пей!