Врать, что птицы громче шумели, не буду. Это конечно же не так. Ночь. К тому же, если бы был день, то было бы то же самое. В лесу легко найти человека по молчанию птиц… – Парни, поздравляю с первым боем. С этого дня можете считать себя не просто деревней, а уже бойцами… – начал я не с того, хоть и сказал саму суть. – Кто-то из вас сегодня потерял приятеля, друга, земляка. Кто-то сегодня впервые убил… Ну или считает, что убил… Запомните это. Если кто-то из вас думает, что всё будет легко и за почётные должности не надо платить своей кровью, то вам к бабам, рассказывать о нашем походе. Я никого не держу. Пусть трусы уходят. Спустя года, копаясь в грядках, они будут жалеть, завидовать соседу по строю. Он смог, а я не сдюжил. Испугался. Зассал… Я прервался и отхлебнул из кожаного меха Каяра. Блин, как знал, что не надо было начинать бухать. Теперь мой пьяный бред хрен кто остановит. Вы, может, мне что-то и скажете про то, что я не то говорю, но поверьте, я с этой деревней почти месяц провёл. Слышал, о чём они говорят, когда, по их мнению, я далеко от них. Слушал, о чём говорили мои вербовщики, у которых всех привилегий только на бесплатную выпивку по трактиру… Так что к выступлению перед деревней я был относительно подготовлен. Деревня не сбежит, если не сбегут мои бойцы и наёмники. В своих я уверен. Наёмники – отдельный разговор, но и он не такой глухой разговор, как мир с захватчиками… – Вы можете это отрицать, но среди вас есть трусы! Я это знаю точно! Эти мерзкие животные стоят среди вас и молчат. Им страшно самим убежать в ночи. Они тянут на смерть своих приятелей. Приятель – это не только живой шит, но и двадцать мер мяса, если добыча в лесу будет скудна. Гораздо проще прикрыться приятелем от местных. Лес только выглядит пустым. Все вы видели наших проводников! Наших! Дикие расы не пропустят трусов. Кто не с нами, тот добыча. Так было и так будет. Местные не любят трусов и потому их едят. Тут, если честно, я начал ходить по грани. С одной стороны, вскрыл гнойник разложения среди своих. С другой стороны, подтолкнул колеблющихся. С третьей стороны, а вот на хрена мне такие бойцы. Пускай лучше единый побег за раз, чем каждую ночь недосчитываться нескольких бойцов. Последние гораздо больше понижают боевой дух, чем одноразовое бегство. К тому же я почти официально заявил, что орки наши союзники, а репутация у них ниже некуда. Дальше я ещё больше лажанулся. Ну не великий я оратор. – Вы думаете, а что будет дальше? Будешь жить или не сможешь. А я отвечу всем и каждому. Я не Бог, чтобы решать, кому умереть, а кому жить! Но я могу сказать другое! Я вам клянусь, что не один мой боец не умрёт неотомщённым! Я клянусь, что за каждого одного нашего враг заплатит вдвое! Я клянусь Рарнором, что за каждый труп с нашей стороны враг заплатит вдвое! Мы выжмем из них мир! Их остатки будут убегать! Мы пройдёмся метлой по их деревням! Мы унесём всё, что сможем унести! Впереди нас будут убегать! Позади нас все будут плакать и всё будет гореть! А вот тут я жёстко сказал. Мало того что упомянул Рарнора, им не клянутся без последствий, тут такая вера, за такие клятвы ад обеспечен. Мне же пофиг, я верю в Бога, а не в божка смерти. К тому же, а чем я поклялся? Всего-то двое за убитого. Мы уже сегодня перекрыли планку за этот бой, а насчёт остальных боев у меня постепенно начинает складываться картина… Мир твоему духу, Антеро. Ты научил меня главному. Я знаю, на что давить. Наёмники, рыцари, деревня – суть одна. Единый клубок цели, мести, добычи – на этом всегда держится война. Естественно, война на этом держится только среди рядового состава. – Мы начинаем сегодня! Завтра у каждого из вас будут нормальные доспехи, оружие! Опыт! У нас есть то, чего нет у противника. Мы победим! Не верите?! А ну на хрен, вон из строя, трусы! Трусы, предатели, мерзавцы – вон из строя! Клянусь, я отпущу вас. Говноеды, шаг вперёд из строя! Тут я ничего нового не придумал. Стандартный утренний и вечерний развод в Российской армии. С учётом деревни и прочих в рядах Российской армии такие посылы работают несколько раз, пока самые дерзкие не образумятся. На самом деле это надо быть офигенно храбрым или больным на голову человеком, чтобы выйти из строя. Именно на страхе перед коллективом держится армия и только во вторую очередь перед сержантом… Разделяй и властвуй. Именно поэтому настоящих неформальных лидеров сержанты не любят и пытаются завербовать в свои ряды. Я о чём-то дальше чуть ли не кричал. Озирался по сторонам, приглушал свой крик. Знаю, что крик человека в лесу слышен на двести метров, ночью на четыреста. Знаю, что нас сегодня не будут преследовать, тупой расчёт. Полдня до замка, конные по лесу не пройдут… Но всё же. Я ссал. Я за них в ответе. Это мои руки. Может, мне и похрен на них по отдельности, но пока мы масса – мы сила… Моё словоблудие прервал боец из четвёртого десятка. Вышел. Низенький, щуплый. Вышел первым. То ли самый слабый, то ли самый трусливый, то ли самый умный. Вслед за ним вышел парень значительно выше. Великан на фоне местных. Понятно. Первый вышедший был самым умным, а это его хвост или его руки. Потом по цепной реакции вышли ещё двое из других десятков. Походу, с возможными бунтарями всё решено… – Это все трусы?! Или есть ещё?! – проорал я. – Завтра мы пойдём на врага. Четверть добычи ваша! Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Партизаны… но не суть. Мы станем толстыми партизанами. Нас будут искать, как ветер в жопе. Ветер не поймать! Тут либо сидеть на толчке и не рыпаться, иначе обосрутся, или затычку вставлять и бояться пёрнуть. Сегодня мы убрали четыре десятка уродов. С одними палками вместо мечей! А завтра их всех! – по обычаям армий любых времён и наций я приврал насчёт четырёх десятков. – Разойдись! Десятники, ко мне! Вы четверо! Там пока стойте! А дальше пошла рутина. Десятники докладывали о настроениях в десятках. Я слушал вполуха. Потом наёмники во главе с Каяром решили перерешать сумму контракта. Наивные. Потом Алёна. Хрен знает, что там ей взбрело в голову, но помирать я точно не собираюсь… Под конец были четверо из тех, кто вышли из строя. И что мне с ними делать? С одной стороны, надо наказать, да так, чтобы остальные испугались. С другой стороны, а других сторон много. Я сидел у командирского костра. Рядом Гумус, демонстративно держащий взведённый арбалет. Рядом молчаливый Ивар и в паре метрах от костра раненый Могр, Алёна. Куда без этой язвы… Музыкант пишет под мою диктовку. Я так и не изучил их «филькину грамоту» из рун вместо нормальных фонетических букв. Ведёт, так сказать, летопись нашего освободительного похода. Не сочтите меня обманщиком и клятвопреступником. Если честно, мне проще было их убить без палева. На будущее, для устрашения. Проще, но не лучше. Я же их отпустил. Не потому что я такой совестливый. Просто долги надо отдавать, даже если и не должен им лично. Когда-то и меня майор избавил от дисбата, так что, лысый, мы в расчёте… Более того, я через музыканта выписал им рекомендацию в форт. Пускай служат, если захотят. Рекомендации моей грош цена. Всё слова. Умный, не трус, наглый, инициативный, ведёт за собой бойцов. Пока зелёный, можно научить. Приложил в чернила свой перстень в качестве печати. Поставил отпечаток пальца. А как дальше у них сложится, то не мои заботы… – Не ожидал? – спросил я у худого, низкорослого бойца. – Не ожидал, ваша милость… – Считай, что тебе сегодня благоволило небо. Просто я отдаю свои долги. Запомни это, боец. И больше так не подставляйся… Запомнил? – Да, ваша милость. – Иди уже. Чем дальше вы от нас уберётесь к утру, тем лучше. Сам понимаешь, баронская милость кратковременна. Завтра я могу и не вспомнить о ней. Доберётесь до форта, там сами решайте. Бумагу я вам выписал. На тебя выписал. Так что думайте. – Я запомню… – Иди уже… – вслед уходящим в ночь говорил я. Не ради тебя, дурак. И даже не ради моих немногочисленных бойцов. Ради справедливости. Возвращаю долг, пусть, может, тебя, лысый, уже нет в живых… Утром мы недосчитали всего двух ополченцев, не считая четырёх, отпущенных мной. Итого: сорок семь ополченцев, четырнадцать наёмников, шесть моих и три раненых, четвёртый ночью умер. Плюс музыкант, Гумус, Ивар и Алёна. Ах да. Есть ещё два гоблина. Один переводчик, второй хороший охотник и знаток местных лесов. Питаются гоблины хрен знает чем, но у нас ничего не просят. Спят хрен знает где, но с рассветом приходят к нашему лагерю, да так, что часовые их не видят. – Ир ща гур! Жи ощщарг. Раррг, – говорит охотник. – …шаман… вождь… веди нас… Дай путь… – путаясь в словах, переводит второй гоблин. – Переведи. Идём к стене. Уходим от лишних. Если по пути есть дикие расы… Тьфу ты… Есть свободные… то идём к свободным нашего рода. И мы пошли. Шли, несмотря на всякую фигню по пути. Как бы вам объяснить, что я понимаю под фигней. Под вечер первого дня у нас лошадь сломала ногу. Ты мне сейчас начнёшь завывать про бедное животное! А у меня семьдесят четыре человека, не считая меня. Короче, зарезали кобылу, чтобы не мучилась. Не скажу, чтобы бойцы плакали, когда ели конину, но Алёна почему-то не ела. Дура. Кстати об Алёне… Поглядывая на неё, я вспоминаю, что у нас больше недели не было тренировок. Не до них было. Да и мне эти тренировки на хрен не сдались. Вру. Сдались. Просто мне в этом трудно признаться. Ещё сложнее сказать, что они мне нужны не для физухи, а для спокойствия. Этакий размеренный ритм боя… Как будто бы бой бывает предсказуемый… На второй день у нас сдох один из ополченцев. Не донесли. Хотя если разобраться, то он был обречён. Нам некуда было его нести. Если честно, то на ополченца мне было похрен. А вот Могр стал совсем плох. Горячка, бредит. Да хрен с ним, что бредит. У него в спине рана между рёбер правого плеча. Короче, на спине ему лежать больно. На животе лежать тоже не вариант, там ещё больше прилетело. Я тратил редкую чёрную мазь на него, между прочим трофейное лекарство, но толку было мало. Старость своё берет. Третий день. Я заснул в седле Колбаски. Алёна меня разбудила только на стоянке. Могр плох. У нас четыре ополченца сбили ноги до кровавых пузырей. Дебилы. Некоторые почти месяц с нами, но до такого не додумались. Впрочем, о чём это я. Тут другой климат. Сыростью несёт от болот и лесных озёр – ламбушек. Промочили ноги и постеснялись сказать об этом… Четвёртый день. У нас большой привал. Лечим ноги. Пытаемся провести боевое слаживание. Не сказать, что моё мясо – это совсем мясо. Не совсем так. Хотя кому я вру? Себе. Мясо одето в трофеи, но всё равно не перестало быть мясом. Одна надежда на строй. Стали проводить особые тренировки. Ещё Суворов говорил: «Не числом, но умением». Особые умники могут что-то вякнуть, что крестьяне не смогут порвать дружину. Так-то они правы, но… Как бы это сказать. Каждые тридцать лет только по известной мировой истории, а то и чаще, крестьяне рвали бойцов. Вопрос в численности, позиции, строе, мотивации, вооружении и так далее. По вопросам очерёдности факторов новый геморрой, но по факту именно так… Откуда выросли швейцарские кантоны, что до сих пор охраняют пап римских? Пятый день. Мы на подходе. Жмёмся к скалам и редкой поросли. Хорошо деревенскому мясу. Им думать ни о чём не надо. А я… Я пять дней гонял пустые мысли по черепу. Логика – это, конечно, хорошо, но жизнь всегда вносит свои коррективы. Вопрос: «А с чего я взял, что есть мои, выжившие в долине?» Признаюсь, этот вопрос больше всего остального меня мучил эти пять дней. Нет, я знаю, что могу устроить партизанщину. Но я знаю и другое, партизаны не выживали без поддержки местного населения. Шестой день. Мои немного бунтуют. Ну как бунтуют. Я открытого бунта не слышу, но это не означает, что бунта нет. Есть у меня стукачи… Поясню ситуацию в целом. Мы уже как полдня обогнули стену, а я вроде как обещал наживу. А какая нажива, если мы боя сторонимся… Если честно, то я рассчитывал встретить своих из долины, чтобы прояснить ситуацию. Но не свезло. Придётся брать языка на живца. К этой афере я готовился сутки. Всё-таки своей головой рискую. Почти семьсот метров простреливаемого поля, предгорной равнины, заросшей ягелем. Хрен по свету вылазку сделаешь. Но есть варианты. Краткая вылазка ночью дала неожиданные результаты. Войска маркиза отрыли мою засыпку у ворот. Поясню. После штурмов стены я велел закопать второй вход в долину. Не было смысла держать ворота, снесённые катапультами. Закопали их на хрен, чтобы не прорвались. Кому-то может это показаться бредовой идей, но тогда вариантов просто не было. Впоследствии мои ещё раз вырывали и засыпали ворота. Работа дураков любит. Я это про тот случай, когда мы пропускали обратно союзников, орков. За такой негласный союз меня мои подданные хотели прирезать, но я правитель или насрано? Если не узнают в столице, то похрен с ним. А если узнают, то мне конец и не помогут объяснения, что выбора особого не было, только подыхать и без шансов… Лазили по ночи парни Каяра и парень Могра. С такой перестраховкой я не мог не доверять разведке. Принял как данность. Знали бы вы, как я по этому факту сломал себе голову. Вот скажите мне, на хрена срывать насыпь у ворот, собственно засыпанные ворота, если через эти ворота нет торговли, движения и прочего не осуществляется? Возникает другой вопрос: а зачем в стене вообще ворота? Поясню и первый вопрос, и второй. Ворота в стене были для вылазок. Торговля со временем пошла через малое ущелье, через коридор смерти. Одна телега там вполне проходит, а на большее есть ворота в стене. В стене ворота под большие габариты, пройдёт и катапульта. Однако эти ворота использовались только против территории орков. Для быстрого налёта и отхода за стену. Восстановить после штурмов ворота быстро не получилось. Не было сухого бруса, и я сгоряча приказал зарыть ворота. Уже сам факт, что ворота отрыли, напряг меня. Ну и зачем рушить то, что хорошо? Торговля? Пополнение? Ответы нелепые. И то, и другое проще делать через малый вход, ущелье. И пять дней экономии и безопаснее, учитывая, что стена – это граница Саурунга, земель диких рас… Толку-то от остатков ворот? Что там ворота, даже флейта, стальная опускающаяся решётка была снесена. Зачем отрывать то, что хорошо лежало? Всё, что я понял из вылазки разведчиков, то что без языка не обойтись. А вот дальше родился мой бредовый замысел… Я убегал от двух злобных гоблинов. Эти твари мне стреляли в спину, но мазали. Я матерился, убегал от стрел, делая петли. Кричал на ходу, сбивая дыхание: – Открывай ворота! Сука! Поначалу всё было нормально. Ну, по крайней мере, я, убегая не видел, что план срывается. По мне хотя бы не стреляли со стены. Уже хорошо. Двести метров до ворот. А на стене и не колышутся. Это что за на хрен? А ради кого я тут представление устраиваю?! Потом и вовсе всё накрылось медным тазом. То есть пошло по второму варианту, а не по первому, лёгкому сценарию, на который я рассчитывал. Рассчитывал, но готовился к худшему, потому и дал его в пояснениях, а не лёгкий вариант… То, что не стреляли по преследующим меня гоблинам, уже само по себе признак. Пусть малопонятный, но признак. Твари, не повелись! Работаем по второму сценарию… Если повезёт. Если не повезёт, то по третьему сценарию. Терять охотников-союзников мне накладно, хотелось бы, чтобы гоблины выжили… Кто бы мне сказал, что от коня можно убежать, сам бы посмеялся. Но надо учитывать изначальную дистанцию. А также мои шалости. А вы что, всерьёз подумали, что я пошёл с открытым забралом без подстраховки? Знали бы вы, как моим ночью, без света, пришлось вбивать колья с растянутой верёвкой на моем пути. Всего-то натяжка на уровне колена, но как замаскирована. Я сам, если бы не знал, хрен увидел бы. Само собой верёвка натянута в сотне метров от пролеска. Ближе к стене нельзя, не успеем утащить языка. Дальше от пролеска тоже нельзя, начнут разворот делать. А вот погрешности психологии мне пришлось искупать своей тушкой.