Судебный медик пристально взглянул на Эсперандье и ответил: — Я не люблю домыслов. Моя территория — факты, а гипотезы — дело ваше. Что еще за остолопы? — Охранники. Они уже отбывали наказание за драки и мелкие махинации с наркотиками. Кретины, лишенные воображения, с излишком мужских гормонов и с почти прямой энцефалограммой. — Если они таковы, как вы рассказываете, то шансы равны вероятности услышать от всех здешних кретинов, что автомобиль опаснее огнестрельного оружия. Но я повторяю, заключения — дело ваше. Снега нападало очень много, и у всех возникло впечатление, что они очутились в гигантской кондитерской. На заднем плане долины виднелась буйная растительность, превратившаяся, как по мановению волшебной палочки, в сложные переплетения заиндевевшей паутины. Сервасу на ум пришли ледяные кораллы в глубинах замерзшего океана. Поток струился в обрамлении двух снежных валов. Пробитая в скале дорога, огороженная высоким парапетом, следовала рельефу горы. Она была такая узкая, что Сервас подумал, каково им придется, если навстречу выскочит грузовик? Выехав из очередного туннеля, Циглер притормозила, пересекла шоссе и припарковалась у парапета в том месте, где он, как балкон, нависал над заиндевевшими кустами. — Что случилось? — спросил Конфьян. Не ответив, она открыла дверцу, вышла и шагнула к бортику парапета. Остальные трое вылезли следом. — Глядите, — сказала Ирен. Они посмотрели в том направлении, куда указала она, и увидели вдалеке здания. — Ух ты! Зловещее местечко! — воскликнул Пропп. — Похоже на средневековую тюрьму. Та часть долины, где они находились, еще была в синей тени горы, а наверху крыши зданий уже золотились в утреннем свете, сбегавшем с вершин, как ледник. Сервас онемел от красоты этого дикого, уединенного места. Циклопической архитектурой институт напоминал горную электростанцию. Интересно, для чего предназначались эти здания, прежде чем стать Институтом Варнье? Было очевидно, что обе постройки принадлежали к одному времени. В ту эпоху строили на века. Тогда заботились не о рентабельности, а о том, чтобы добротно сделать работу, судили не по затраченным средствам, а по грандиозности замысла. — Мне все меньше и меньше представляется возможным, что кому-то удалось отсюда сбежать и уж тем более вернуться обратно, — заметил психолог. Сервас обернулся к нему. В голову майора пришла та же мысль. Потом он поискал глазами Конфьяна. Тот отошел на несколько метров и разговаривал с кем-то по мобильнику. Интересно, кому это он звонил в такой момент. Молодой следователь закончил разговор, подошел к ним и сказал: — Ну что, поехали? Еще через километр, после следующего туннеля, они свернули с шоссе на узкий проселок, который пересекал реку и круто шел наверх, петляя среди пихтовых стволов. Его бордюр с трудом можно было различить после снегопада, но многие автомобили уже оставили здесь свои следы. Сервас насчитал около десяти и сбился. Он задался вопросом, ведет эта дорога только в институт или еще куда-нибудь, и получил ответ через два километра, когда они вышли из машины возле института. Дальше дороги не было. Они захлопнули дверцы и оказались в полной тишине. Словно охваченные священным ужасом, все притихли и молча оглядывались кругом. Было очень холодно, и Сервас поднял воротник, чтобы укрыть горло. Выстроенный там, где склон не отличался крутизной, институт возвышался над самым высоким местом в долине. Его небольшие окна смотрели прямо на гору, с ее высоченными лесистыми склонами и головокружительными скальными обрывами в снегу. В нескольких сотнях метров выше по склону они заметили жандармов в зимних куртках, похожих как близнецы. Те переговаривались по «уоки-токи».[29] Навстречу путникам из института вышел маленький человечек в белом халате. Сервас удивленно посмотрел на спутников. Тут Конфьян сказал с извиняющимся жестом: — Я взял на себя смелость предупредить доктора Ксавье. Он мой друг. 14 Доктор Ксавье, казалось, был рад гостям. Он шел через площадку перед институтом, гостеприимно раскинув руки. — Вы как раз вовремя. У нас производственное совещание. По понедельникам я вызываю одну за другой терапевтические бригады в полном составе: врачей, медперсонал, санитаров и социальных работников. Широкая улыбка говорила о том, что он вовсе не сердится за то, что его вынудили закончить нудное совещание. Особенно тепло доктор пожал руку следователя. — Понадобилась вся эта драма, чтобы ты наконец-то явился ко мне на работу. Ксавье, еще молодой человек невысокого роста, был одет с иголочки. Под воротничком халата Сервас заметил модный галстук. Ксавье непрестанно улыбался, не сводя со следователей добродушного, полного юмора взгляда. Сервас насторожился, ему не нравились элегантные люди, слишком легко раздающие улыбки. Он поднял голову и оглядел высокие стены института. Два внушительных здания стояли буквой Т, у которой горизонтальная палочка втрое превышала по длине вертикальную. В массивных стенах из серого камня тонули ряды маленьких окон. Такие стены выдержали бы и ракетную атаку. Не оставалось никаких сомнений в том, что ни один обитатель института даже не попытался бы подкопаться под них и убежать. — Мы приехали сюда, чтобы убедиться, что ни один из постоянных клиентов не мог убежать, — сказал Конфьян психиатру. — Это абсолютно невозможно, — ответил Ксавье без тени колебаний. — Кроме того, все проверки прошли нормально, отсутствующих не было. — Это мы знаем, — отметил Сервас. — Тогда я не понимаю, что вы здесь делаете, — озадаченно произнес психиатр. — У нас есть гипотеза, что одному из ваших пациентов удалось ускользнуть, убить коня Эрика Ломбара и вернуться к себе, — вмешалась Циглер. — Вы это серьезно? — Глаза психиатра сузились. — Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что эта гипотеза абсурдна, — поспешил вставить Конфьян, сурово поглядев на остальных. — Но мои спутники во что бы то ни стало хотят убедиться в этом. Сервасу показалось, что он получил электрический разряд. Мальчишка не только предупредил Ксавье без их согласия, но и пытается в присутствии постороннего лица критиковать работу следственной группы. — Вы подразумеваете кого-либо конкретно? — поинтересовался доктор. — Юлиана Гиртмана, — не растерявшись, ответил Сервас. Психиатр взглянул на него, но на этот раз ничего не сказал, ограничился тем, что пожал плечами, повернулся ко всем спиной и заявил: — Следуйте за мной. Вход располагался как раз на стыке двух палочек буквы Т и представлял собой трехстворчатую застекленную дверь, к которой вели пять ступеней. — Все посетители и персонал входят здесь, — объяснял Ксавье, поднимаясь по ступеням. — Есть еще запасные выходы на случай тревоги: четыре на первом этаже и один через подвал. Два находятся на концах центрального коридора, по одному на уровне кухонь и в пристройке, за гимнастическим залом. — Он указал на короткую палочку Т. — Их невозможно открыть снаружи, а чтобы сделать это изнутри, нужен специальный ключ. При крупном пожаре они распахнутся автоматически. Но только в этом случае. — А у кого есть доступ к ключам? — спросил Сервас. — У двадцати человек, — отозвался Ксавье, проходя в застекленную дверь. — У каждого ответственного за группу персонала, у троих охранников на первом этаже, у старшей медсестры, у шеф-повара и у меня. Но в любом случае открывшаяся дверь сразу вызовет сигнал тревоги на контрольном посту. — Нам был бы нужен список всех, кто имеет доступ к ключам, — сказала Циглер. — А на контрольном посту всегда кто-нибудь находится? — спросил Сервас. — Да, вы сами убедитесь. Это близко. Они вошли в просторный холл. Справа от них находилось что-то вроде зала ожидания, с зелеными растениями и рядом пластиковых стульев, привинченных к полу. Прямо перед ними располагалось маленькое полукруглое застекленное помещение, похожее на банковское окошко или на бюро ресепшн. Там никого не было. Слева на стене, покрытой белым лаком, висели картины и рисунки. Искаженные мукой лица, оскаленные рты с острыми, как ножи, зубами. Корчащиеся тела, краски неприятных, крикливых тонов. Сервас догадался, что это работы пациентов. Он перевел взгляд с рисунков на стальную дверь с окошком-иллюминатором. Контрольный пост. Ксавье шел к нему через холл. Введя карточку электронного ключа, висевшего на цепочке у него на поясе, он толкнул бронированную дверь. Внутри находились двое охранников, наблюдавших за происходящим на десятке экранов. Поверх белых теннисок на них были надеты открытые оранжевые комбинезоны. На поясах при каждом движении позванивали связки ключей и наручники. Сервас заметил, что на стенах висели баллоны со слезоточивым газом. Но никакого огнестрельного оружия не наблюдалось. Экраны показывали длинные пустые коридоры, лестницы, общие палаты и кафе. Охранники равнодушно взглянули на посетителей. Оба излучали ту же концептуальную пустоту, что и парни на электростанции. — Институт снабжен сорока восемью камерами слежения, — объяснил Ксавье. — Сорок две находятся снаружи и шесть внутри, причем расставлены они в стратегических точках помещений. — Он указал на охранников. — Здесь по ночам обязательно остается хотя бы один человек. Днем дежурят двое. — Один человек на сорок с лишним экранов, — подчеркнул Сервас. — Это всего лишь камеры, — ответил Ксавье. — Здание разделено на множество секторов, каждый из них имеет более или менее сильную степень защиты, в зависимости от опасности его обитателей. Любой переход из одного сектора в другой без разрешения сразу вызывает сигнал тревоги. — Он указал на ряд маленьких красных лампочек над экранами. — Каждому уровню безопасности соответствует биометрический показатель ключа. Для того чтобы войти в сектор А, где содержатся наиболее опасные пациенты, необходимо миновать двойную камеру безопасности с постоянной охраной. — У всего ли персонала есть доступ в сектор А? — спросила Циглер. — Конечно нет. Туда может входить только терапевтическая бригада, прикомандированная к сектору А, а также старшая медсестра, двое охранников четвертого этажа и я. Спустя некоторое время в сектор будет допущена женщина-психолог, прибывшая из Швейцарии. — Нам понадобится список всех этих людей, с их обязанностями и полномочиями, — сказала Циглер. — Здесь применяется вычислительная техника? — спросил Сервас. — Да. — Кто ее устанавливал? — Частная охранная фирма. — Кто обеспечивает поддержку? — Та же фирма. — Есть ли какие-либо чертежи?