— Думаю, да. Стоя на обочине посреди леса, он обдумывал все, что сообщила ему эта женщина. Гипотеза, которая только начала прорисовываться после визита на кладбище, прояснилась в жандармерии, когда Циглер сказала, что Мод тоже наверняка подвергалась насилию. Теперь эта идея получила подтверждение, и какое! Эрик Ломбар… На ум Сервасу пришли охранники с электростанции, их молчание, вранье. Он с самого начала был убежден, что они что-то скрывают. Теперь Сервас знал, что парни врали не потому, что были виновны. Их заставили сделать это. Шантажом или деньгами, а может, тем и другим. Охранники что-то видели, но предпочли молчание и ложь, рискуя навлечь на себя подозрения, потому что понимали, как мало они значат. — Давно вы занимаетесь слежкой, мадемуазель Берг? Она помолчала, потом сказала: — Я всего несколько дней в институте. — Это может быть опасно. Снова молчание. Сервас спрашивал себя, как далеко она зашла в своих рискованных эскападах. Берг не была сыщиком-профессионалом, наверняка наделала ошибок и находилась в месте, опасном по определению, где могло произойти все, что угодно. — Вы еще с кем-нибудь об этом говорили? — Нет. — Слушайте меня внимательно. Вот что вам надо сделать. У вас есть автомобиль? — Да. — Прекрасно. Уезжайте из института немедленно, пока не началась метель. Отправляйтесь в жандармерию и скажите, что вам надо переговорить с мадам прокурором. Упомяните, что вас послал я. Изложите ей все подробно. Вы меня поняли? — Да. Он отсоединился, и тут она вспомнила, что ее автомобиль неисправен. В свете фар показался конный центр. Он выглядел пустым и темным. Не было видно ни лошадей, ни конюхов. Боксы обычно закрывали на ночь и на зиму. Сервас остановился перед большим зданием из кирпича и дерева и вышел из машины. Снежные хлопья сразу облепили его, ветер в деревьях завывал все сильнее. Он поднял воротник и зашагал к входу. В темноте залаяли собаки, гремя цепями. В одном окне появился огонек и показался смутный силуэт человека, который быстро выглянул наружу. Через приоткрытую дверь Сервас вошел в освещенный коридор. Здесь царил запах конского навоза. Справа он увидел ярко освещенный манеж, а на нем — всадника, который, несмотря на поздний час, занимался выездкой. Слева в двери показался Маршан. — Что случилось? — Мне надо задать вам несколько вопросов. Управляющий указал ему на другую дверь, чуть подальше. Сервас вошел. Тот же кабинет, с классерами, наградами и книгами о лошадях. На светящемся экране компьютера фото великолепного гнедого коня. Может, это и есть Свободный… Маршан шел впереди, и на Серваса дохнуло ароматным виски. На этажерке стояла наполовину пустая бутылка «Label 5». — Это касается Мод Ломбар, — сказал Сервас. Маршан бросил на него удивленный и презрительный взгляд. Глаза у него блестели слишком ярко. — Я знаю, что она покончила с собой. — Да, — сказал старик. — Грязная история. — В каком смысле? Сервас заметил, что Маршан колеблется. Его глаза забегали по сторонам, потом остановились на Сервасе. Он приготовился врать. — Она вскрыла себе вены. — Ерунда! — загремел Сервас, крепко схватив управляющего за грудки. — ВЫ ВРЕТЕ, МАРШАН! СЛУШАЙТЕ! НЕВИНОВНОГО ЧЕЛОВЕКА ОБВИНЯЮТ В УБИЙСТВЕ ГРИММА И ПЕРРО! ЕСЛИ ВЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ СКАЖЕТЕ МНЕ ПРАВДУ, Я ОБЪЯВЛЮ ВАС СОУЧАСТНИКОМ ПРЕСТУПЛЕНИЯ! ПОДУМАЙТЕ ХОРОШЕНЬКО И НЕ ТЯНИТЕ. Я НЕ СОБИРАЮСЬ ТОРЧАТЬ ЗДЕСЬ ВСЮ НОЧЬ! — прибавил он, белый от гнева, доставая наручники. Управляющий явно был напуган этой неожиданной и неистовой вспышкой ярости. Услышав, как звякнул замок наручников, он широко раскрыл глаза и уставился на Серваса, словно прощупывая его. — Это блеф! Он прекрасный игрок в покер. Его не так просто провести. Сервас схватил Маршана за руку и резко развернул. — Что вы делаете? — ошеломленно спросил тот. — Я вас предупредил. — Но у вас нет никаких доказательств! — Как по-вашему, сколько обвиняемых торчат в тюрьмах предварительного заключения без всяких доказательств? — Погодите! Вы не можете меня арестовать! — протестовал управляющий, вдруг запаниковав. — Вы не имеете права! — Предупреждаю, возле жандармерии торчат фотографы, но вам набросят на голову пальто, когда будут выводить из машины, и вы ничего не увидите, не считая земли под ногами, — вдохновенно соврал Сервас. — Погодите! Да стойте же, черт вас возьми! Но Сервас держал его крепко. Они уже были в коридоре. С улицы доносился вой ветра, в приоткрытую дверь залетали снежные хлопья. — Хорошо! Согласен! Я солгал. Снимите с меня это! Сервас остановился. Всадник на манеже следил за ними, не спуская глаз. — Сначала правду, — шепнул Сервас на ухо Маршану. — ОНА ПОВЕСИЛАСЬ! На качелях в парке возле замка, черт бы вас побрал! Сервас затаил дыхание. Повесилась… Вот оно! Он снял с Маршана наручники. Тот потер себе кисти, опустил голову и сказал: — Никогда этого не забуду. Был летний вечер, только начало темнеть. Она надела белое, почти прозрачное платье, качалась над лужайкой, в закатном солнце. Призрак со сломанной шеей… Она так и стоит у меня перед глазами почти каждый вечер. Как и все остальные, она выбрала лето, чтобы покончить с собой. Белое платье. Пропп говорил, что надо искать белизну. — А зачем было врать? — Отвечая на вопросы чужаков, разумеется, — сказал Маршан, опуская глаза. — Не спрашивайте меня, какая разница, я и сам не понимаю. Патрон не хотел, чтобы об этом узнали. — Разница огромная, — ответил Сервас, направляясь к двери. Эсперандье собирался выключить компьютер, когда раздался телефонный звонок. Он вздохнул, посмотрел на часы — было 22.40,— снял трубку, узнал голос говорившего и сразу выпрямился. Это был Люк Дамблен из Интерпола. Он ждал этого звонка с тех пор, как вернулся в Тулузу, и уже начал отчаиваться. — Ты был прав, — сказал Дамблен без преамбул. — Это он. А над чем ты, собственно, работаешь? Я не знаю, в чем там у вас дело, но у меня впечатление, что ты подцепил крупную рыбу. Больше ничего не хочешь мне сказать? Каким образом такой человек, как он, оказался в зоне внимания следствия? Эсперандье чуть не упал со стула, нервно сглотнул, выпрямился и спросил: — Ты уверен? Твой парень из ФБР это подтвердил? Расскажи, как он добыл эту информацию. Последующие пять минут Люк Дамблен объяснял ему все в деталях. «Тысяча чертей! — подумал Эсперандье, положив трубку. — На этот раз надо предупредить Мартена. Тотчас же!» У Серваса было такое впечатление, что все стихии ополчились на него. В свете фар вихрем крутились снежные хлопья, а стволы деревьев быстро белели с северной стороны. Настоящая снежная буря, и как раз в эту ночь… Интересно, та женщина, психолог, успела добраться до Сен-Мартена? Наверху дорога, наверное, еще хуже. Ему было неспокойно. Несколькими минутами раньше, выходя из конного центра, он сделал последний звонок. — Алло? — прозвучало в трубке. — Мне надо тебя повидать. Сегодня вечером. Кстати, я чуть-чуть проголодался. Это не будет слишком поздно? Послышался короткий смешок, потом Габриэль Сен-Сир спросил, не скрывая жгучего любопытства: — Есть что-нибудь новенькое? — Я знаю, кто это. — Правда? — Да. Но я бы хотел сначала узнать твое мнение. — Что ты полагаешь делать? — Для начала прояснить вместе с тобой несколько деталей, относящихся к закону. Потом сразу переходить к действиям. — А мне не хочешь сказать, кто это?