– А я вас жду, – сказал Евдокимов. – Пивка выпьете? – А ужинать? – весело отозвался Пронин. – Захватил из чайной пару бутылочек, – сказал Евдокимов и принёс из передней. – Значит, будем ужинать с пивом, – сказал Пронин. – Есть успехи? – Да, никак, – сказал Евдокимов. Он сказал Пронину, что Прибытков будет освобождён от стражи. – Вот это – ладно, – одобрительно оказал Пронин. – Согласились, значит, со мной? – Не совсем, – оказал Евдокимов. – Мне многое ещё неясно, но Прибыткову лучше быть на свободе. – Думаете, как-нибудь проявит себя? – уже с профессиональным интересом спросил Пронин. – Нет, – откровенно сказал Евдокимов. – Я мало верю, что Прибытков убил, просто я не знаю какой он человек. Проявит себя тот, кто интересуется Прибытковым, меня это интересует больше. – И меня это интересует больше всего. Иван Николаевич хитрыми глазами поглядел на Евдокимова. – Мой вам совет – не торопиться, – сказал он. – Тише едешь, дальше будешь. Евдокимов пытливо взглянул на Пронина. – А я и не собираюсь спешить, – сказал он. – Я вас понимаю. – Матвеев очень сопротивлялся? – перевёл Пронин разговор на другую тему. – Представьте себе, не очень, – сказал Евдокимов. – Он буквоед, но стремится быть объективным. – Это верно, характер у него суховат, но виноват не столько характер, сколько воспитание, – сказал Пронин. – То, что он законник, даже неплохо, на то он и прокурор, но помимо знания гражданского права и уголовного кодекса надо ещё любить жизнь, в нём не хватает человечности. – Но при чём тут воспитание? – удивился Евдокимов. – Человечность, мне кажется, это нечто, что каждым приобретается по своим возможностям… – Не скажите, – сказал Пронин. – Мне, вот, думается, что наши юристы должны знать и любить искусство не меньше, чем специальные дисциплины. Прокурор должен глубоко прочувствовать и «Преступление и наказание», и «Живой труп», и «Господ Головлёвых», в противном случае он не годится в прокуроры. А я признаться, не уверен, что Матвеев читал Достоевского. – Ну, уж и не читал? – усомнился Евдокимов. – Вы просто его недолюбливаете. – Потому и недолюбливаю, что не читал, – сказал Пронин. – Уж слишком он равнодушен. – А разве юрист не должен быть равнодушен? – спросил Евдокимов. – Беспристрастие для судьи – высшая добродетель. Недаром Фемиду изображают с повязкой на глазах. – Но только не советский юрист, – сказал Пронин. – Наоборот, советский судья должен быть очень даже пристрастен к человеку. То, что в буржуазном суде у Фемиды завязаны глаза может быть и неплохо, по крайней мере, она не видит, кто даёт ей взятку, но у нас пора уже сдёрнуть с глаз богини повязку, пусть она видит, что преступники, ищущие правосудия, прежде всего не преступники, а люди. Бездельник на посту Речка была не так чтобы очень широка и не так чтобы очень глубока, но это была вполне чистая речка, в которой можно было и покупаться, и даже половить рыбу. Она, эта речка, называлась Улыбинкой, и вправду была какой-то улыбчивой, во всяком случае, в этот жаркий июньский день вода и струилась, и улыбалась, и играла на солнце, и вполне оправдывала своё название. Молодой человек, довольно-таки долговязый и худощавый, хотя и очень мускулистый, прыгал на траве у самого берега, брызги летели от него во все стороны, он отряхивался и чем-то напоминал поджарую короткошерстую гончую собаку, когда та, выскочив из воды трясётся так неистово, точно через неё пропустили электрический ток. Потом он снял с себя и принялся выжимать трусики, казавшиеся от воды совсем чёрными, но затем действия его стали несколько загадочны: он сорвал с прибрежных кустов несколько веток, присел на корточки, что-то проделал со своими трусами, а потом принялся собирать что-то в траве и запихивать в трусики. Это уж, конечно, нельзя было оставить без внимания, хотя купающийся незнакомец не оставался без внимания вообще ни на одну минуту, – станичные мальчишки давно уже наблюдали за незнакомцем, находясь от него в некотором отдалении. Но когда он принялся собирать что-то в свои трусы, сдержать любопытство было нельзя и они гурьбой устремились к предмету своего наблюдения. Но сам незнакомец не обращал на публику никакого внимания и продолжал свои сборы. – Ой, рак! – воскликнул вдруг кто-то из ребят, рассмотрев, наконец, что именно собирает незнакомец. И траве копошились раки и незнакомец, высмотрев среди зарослей очередную жертву, быстро засовывал её в импровизированный мешок, сделанный им из своих трусиков. Добыча была неплоха, незнакомец, несомненно, отличался изрядной ловкостью, но по части охотничьего снаряжения был совершенно беспомощен. – Раков в трусы! – презрительно произнёс некий знаток охотничьих законов и тут же опустился на землю. – Да, они уже все расползлись – заметил другой. – Пустое дело – резюмировал третий. – Дяденька, да разве так раков ловят? – снова произнёс первый. – Пустая трата времени. – А как? – спросил незнакомей, потряхивая наполненными трусами. – Корзина нужна, – сказал тогда другой консультант. – Или хотя бы ведёрко. – Да где его взять-то? – глубокомысленно пробормотал незнакомец, не обращая особого внимания на советчиков. – Где? – иронически заметил тогда первый консультант. – Нашлось бы! Незнакомец сел рядом с консультантом. – Где? – переспросил незнакомец. – Где? – повторил консультант. – У людей! – Трепло! – пренебрежительно сказал незнакомец. – Это я трепло? – обиженно спросил консультант. – Ну, а где ведро? – недоверчиво спросил незнакомец. – Где ведро? – переспросил консультант. Он встал и стремительно нырнул в кусты, – незнакомец выжидал, ребята молчали, – и через минуту появился с ведром в руках. – А это что? – торжественно спросил консультант. – Не ведро? Ведро, конечно, не отличалось новизной, ржавое и дырявое, оно скорее напоминало некую археологическую находку, только с некоторой натяжкой можно было сказать, что продемонстрированный предмет был когда-то ведром, но, строго говоря по форме это всё же было ведро. – Н-да – разочарованно произнёс незнакомец. – Допустим… – Для раков годится, – пришёл на выручку товарищу другой паренёк. Он молча потянул к себе трусы с шевелящимися раками и вытряхнул их в ведро. – Геть! – оказал он и торжествующе посмотрел на не – знакомца. – Сидят? – Ничего, – согласился незнакомец. – Вижу, с вами можно иметь дело. – А вы сами-то кто? – спросил его первый паренёк. – Из города, – сказал незнакомец. – Я тут в гостях. – В отпуске, что ли? – спросил второй. – Вроде что и в отпуске, – сказал незнакомец. – А у кого вы здесь? – спросил первый. – У Пронина, у Ивана Николаевича Пронина, – сказал незнакомец. – Знаете? – Секретарь райкома? – спросил первый. – Вот-вот, – подтвердил незнакомец. – У него. – А как же вас зовут? – спросил первый. – Евдокимов, Дмитрий Степанович, – сказал незнакомец. – А вас как? – Лаврентьев, – назвался паренек. – А это Гриценко, Котюх, Дзюба… Он пальцем указал каждого.