Но воздействовать на Марусю не пришлось. Она пообещала прийти в срок и без опоздания, как только услышала о собрании. – Приду, приду, не беспокойтесь, – заверила она Мотю. – Сама терпеть не могу, когда опаздывают. Она действительно не подвела Мотю, явилась чуть ли не раньше всех, пришла в свой девятый класс, где всегда происходили собрания, и демонстративно уселась за первую парту. Докладчиком был выделен Костя Кудреватов, – Чоба утомился от выполнения этой обязанности, в какой-то степени он был в данной ситуации заинтересованной стороной. – Так вот, товарищи, Маруся Коваленко обнаружила своё подлинное лицо, – доложил Костя. – Открыто, на глазах у всей станицы, она бегает ко всяким ворожеям и знахарям и дискредитирует звание комсомольца. Сегодня она примораживает товарища Чобу, завтра побежит в церковь помолиться, а там, глядишь, понесёт крестить и детей. Куда это годится? Лично я предлагаю товарищу Марусе Коваленко раскаяться, отказаться от своего глупого чувства, дать обещание порвать всякие отношения с чертями и их прислужниками и объявить ей выговор. Передана здесь эта речь, может быть, и не совсем точно, и времени на неё было потрачено, разумеется, гораздо больше, но смысл её, приблизительно, был таков. Затем слово было предоставлено самой Марусе. Сначала ребятам показалось, что она смутилась, но затем быстро овладела собой и заговорила так же упрямо и дерзко, как вела себя всё последнее время. – Чего вы от меня хотите? – спросила она своих товарищей. – Вы не можете обязать Васю меня полюбить, а я не могу от него отказаться, следовательно, мы ни до чего не договоримся. – Но ты, по крайней мере, даёшь обещание не ходить больше ко всяким знахарям? – спросил её кто-то из комсомольцев. – Ведь это же недостойно комсомолки – верить во всякую там ворожбу и чертовщину! – И не подумаю, – сказала Маруся, без всякого стеснения, глядя всем прямо в лицо. – Встреча с дьяволом мне просто необходима! Чоба не хотел выступать, он так и говорил ребятам перед собранием, что ему выступать неудобно, но тут он не мог сдержаться. – Позор! – сказал он. – Передовая комсомолка и верит в чертей! То есть никакая не передовая, мы теперь видим, какая ты передовая, но теперь даже беспартийные девушки не верят в такие глупости. Глядя на тебя и другие девчата потянутся к знахарю, ты же помогаешь ему обманывать народ, как ты этого не понимаешь. Ты должна понять, что решительно ничего этим не достигнешь. Никаких чертей на свете, конечно, не существует, но если бы даже они и были, неужели ты воображаешь, что какой-нибудь чёрт способен изменить мои чувства? Я тебя спрашиваю в последний раз или черти, или комсомол, – выбирай, потому что мы дальше шутить не будем. Но и это категорическое требование нисколько не повлияло на Марусю. Комсомольское собрание. Рисунок Анны Леон – Ты меня не пугай, – ответила она Васе с нескрываемой насмешкой. – Вот встречусь с дьяволом, тогда увидим, как ты сам прибежишь ко мне и начнёшь каяться. Ну, тут уж всем стало ясно, что разговаривать с ней бесполезно. – Ничего не поделаешь, – сказал Чоба. – Не подумайте, товарищи, что мной руководят какие – либо личные мотивы, но я думаю, что нам остаётся одно – исключить Коваленко из комсомола. Если ей всякие отсталые суеверия дороже комсомола, пусть она идёт к своим знахарям, хотя мы тоже несём за неё ответственность по причине плохо поставленной антирелигиозной пропаганды. Однако мы не должны слишком огорчаться этой потерей, потому что важно все-таки не количество, а качество, нам нужны комсомольцы, преданные до конца, а не такие, которые подают разлагающие примеры. Мы сократимся на одну единицу, но зато очистимся от балласта и качество нашей организации увеличится во много раз. Он выпалил эту громовую фразу, не переводя дыхании, оглядел присутствующих и коротко спросил: – Кто «за» – прошу поднять руки. Его поняли правильно; «за» – то есть, за исключение, и все – не особенно охотно, правда, потому что Марусю любили и ценили, – все проголосовали «за». Маруся вела себя так, что голосовать иначе было нельзя. Марусю единогласно исключили из комсомола и что же, вы думаете, сделала после этого Маруся? Заплакала? Раскаялась? Пообещала исправиться? Ничуть не бывало! Встала и сказала: – А я, вот, прямо отсюда пойду к деду Лещенко и вы, пни, увидите, кто из нас окажется прав! И она ушла, такая же гордая и независимая, как всегда, даже не посмотрев на виновника своего исключения. И, как вы думаете, куда она пошла? К Лещенко! Так, как и сказала! Пришла к старику и потребовала: – Ну, Тихон Петрович, теперь мне деваться некуда и вам никуда от меня не деться, меня только что исключили из комсомола, и теперь, хотите или не хотите, но вы должны каким хотите способом приворожить ко мне Васю Чобу. Старик похмыкал-похмыкал, сорвал у себя в палисаднике цветочек мальвы, растер его между пальцами и задумчиво сказал: – Ну-к, что ж, приноси венчальное колечко, обженю я тебя с Васькой только помни, чёрт любит золото, чтоб золотое было, – сегодня у нас что? – понедельник? – придёшь вечером в четверг, пойдём с тобой ночью в поле на перекрёсток, – не испугаешься? – вызову я тебе Вельзевула, сумеешь ему угодить, проси у него тогда чего хочешь… Он уставился своими выцветшими голубоватыми глазами прямо в ясные глубокие глаза Маруси. Они пристально посмотрели друг на друга и каждый из них подумал, что он видит своего собеседника насквозь. «Тайны чёрной магии» Если до этого всё двигалось чрезвычайно медленно, то после исключения Маруси из комсомола события начали развиваться с исключительной быстротой. В среду, накануне того дня, когда Лещенко назначил ворожбу, Маруся на автобусе, курсировавшем через станицу, поехала в город. Перед отъездом она полезла в сундук достала припрятанные там, лежавшие на самом дне сундука пятьсот Деньги эти отложила для неё мать, они лежали в сундуке ещё с зимы, с того дня, когда мать продала на рынке кабана. – Тебе, доченька, на платье, – сказала мать. – Если только получишь похвальную грамоту. Маруся перешла в десятый класс с похвальной грамотой, и деньги теперь принадлежали ей, но с покупкой платья она не торопилась, – в первые дни после экзаменов она ничего не собралась купить, потом начался комсомольский поход против сорняков, а потом нагрянула эта злосчастная любовь к Чобе и девка совсем сбилась с панталыку. Поэтому, когда Маруся объявила матери, что едет в город, а затем полезла в сундук, та даже обрадовалась, что у дочки снова появились какие-то сторонние интересы, и она отвлечётся от своих переживаний. – Поезжай, поезжай, дочка, – сказала Марусе мать. – Не жалей денег, купи платье покрасивее, чтоб всех девок зависть проняла, на твоём Ваське свет клином не сошёлся, приглянется и тебе кто-нибудь другой. Но в город Маруся поехала не за платьем. Она разыскала магазин Ювелирторга и попросила подобрать обручальное кольцо. – Выходите замуж? – любезно спросила продавщица. – Полагается два покупать, жених-то ваш где? – Нет, не выхожу, – серьёзно ответила Маруся. – Это мне для дьявола, взятку дьяволу надо дать. – Как? Как вы сказали? Для дьявола? – опешила было продавщица, но потом что-то сообразила и вежливо рассмеялась. – Вы, я вижу, шутите! Но многие покупают обручальные кольца и без замужества, просто так, для солидности. Маруся купила кольцо, сходила в кино, съела две порции мороженого и уехала обратно в станицу. – А где же платье? – спросила мать. – Не купила, – сказала Маруся. – А деньги? – спросила мать. – Истратила, – сказала Маруся. – На что? – спросила мать. – Нужно было, – сказала Маруся. – Да ты, девка, что – белены объелась? – спросила мать. – Что-то ты у меня мудришь… Но если Маруся не хотела разговаривать, от неё нельзя было вытянуть ни слова, – она повернулась и молча ушла из хаты, – вот, какие пошли теперь дети! Мать, конечно, рассердилась, схватила в руки чапельник, – так бы она и ударила им Марусю, да прошли уже те времена, когда били девок чапельниками, – сунула его зачем-то в печь, опрокинула нечаянно макитру с ряженкой, рассердилась ещё больше и, попадись ей сейчас на глаза этот проклятый Васька, уж его-то она не постеснялась бы, – огрела чапельником по голове! В тот же день Тарановский оказал Пронину об исключении Маруси Коваленко из комсомола. Он пришёл к Пронину по многим делам, но, между прочим, рассказал и о Марусе. – Помните, Иван Николаевич, мы были с вами в школе? – спросил Тарановский. – Помните – там девчурка была, Коваленко, такая беленькая? – Ну, помню, – сказал Пронин. – А что?