– Откуда вы их набрали? – спросил Матвеев старика. – А это вы гражданина Евдокимова спросите, где он их набрал, – мрачно ответил Лещенко и опустил глаза к земле. – Ну, это мы выясним, – непререкаемо сказал Евдокимом и посмотрел на Матвеева. – Поедем обратно? – Да, конечно, – отозвался Матвеев. – Результаты несколько неожиданны… – Солидный клад, – заметил Оплачко. Он тщательно уложил все находки обратно в шкатулку и коробку и поднял их с земли. – Да, – согласился с ним Евдокимов. – Нашли клад и притом без всякой ворожбы. – Будь она проклята, эта ворожба! – выкрикнул вдруг старик хриплым голосом. – Понесло меня! Я сегодняшнюю ночь век не забуду. Сколько раз вызывал дьявола и довелось-таки столкнуться… Евдокимов посмотрел на старика. – Ну, уж это скорей я могу сказать, – отозвался он, – что мне довелось о ним столкнуться… И, обменявшись этими любезностями, Евдокимов и Лещенко сопровождаемые своими спутниками, тронулись и пошли к машине. Восемь девок – один я После ареста Лещенко Матвеев не мог уже обвинить Евдокимова в безделье, – Евдокимов работал с утра до ночи, Матвеев даже удивлялся зачем следователь порет такую горячку, Матвеев считал, что Евдокимов делает лишнюю работу, без которой не только можно обойтись, но которая просто не нужна. В самом начале предварительного следствия между ними возник спор в связи с обвинением Прибыткова, которое всё ещё висело над инженером, – Матвеев полагал, что заявления, сделанные Лещенко, дают достаточно оснований для привлечения Прибыткова к ответственности. – Дмитрий Степанович – убеждал Матвеев Евдокимова, – я бы посчитал слова Лещенко бездоказательными, если бы они относились ко мне, к вам, к любому советскому человеку, но в данном случае показания идут навстречу прошлому Прибыткова, прошлое Прибыткова подпирает настоящее обвинение. И в этом был свой резон, – принимая во внимание прошлое Прибыткова, его легче было, чем Лещенко, заподозрить в убийстве Савельева, – Лещенко был, в общем, безобидный старик, просто пережиток прошлого, а Прибытков, в лучшем случае, был человек озлобленный, имеющий с советской властью, с советскими людьми давние и серьёзные счёты. – Я гораздо скорее поверю, что все яды и оружие, найденное нами, принадлежит Прибыткову, нежели Лещенко, – рассуждал Матвеев. – Такими предметами надо уметь пользоваться. Прибытков неизмеримо культурнее Лещенко, вот, он и использовал в своих целях этого деревенского знахаря, хотя я, разумеется, не снимаю ответственности и с этого старика. Но Евдокимов был решительно с ним не согласен. – Это несомненный оговор, – говорил он в свою очередь. – Будь они с Прибытковым соучастниками, Лещенко не послал бы своих анонимок. – Лещенко зависел от Прибыткова, – возражал Матвеев, – и хотел от него избавиться. – Но ведь Прибытков, – говорил Евдокимов, – мог потянуть за собой и Лещенко? – Для чего? – возражал Матвеев. – Это не только не облегчило бы его участь, но окончательно потопило бы Прибыткова, без Лещенко он мог ещё надеяться как-нибудь отвертеться. – Если бы Лещенко был соучастником Прибыткова – говорил Евдокимов, – Прибытков не показал бы старику свой тайник. – А он его просто и не показывал, – возражал Матвеев, – Старик знал только, что тайник находится где-то в посадке, об этом он мог догадаться. – Но тот факт, что старик пользовался тайником, подтверждают найденные кольца, – говорил Евдокимов. – А почему вы уверены, – возражал Матвеев, – что принадлежат старику? Ну, в этом-то Евдокимов не сомневался… И хотя Матвеев настаивал на привлечении Прибыткова к ответственности, Евдокимов решительно с ним не соглашался, а так как дознание вела не районная прокуратура, а органы государственной безопасности, мнение Евдокимова взяло верх над мнением Матвеева. Они и предварительное следствие вели бы совершенно по-разному, – Евдокимов не хотел начинать следствие с допроса Лещенко, после ареста Лещенко он как будто утратил к нему интерес, а Матвеев требовал, чтобы старик Лещенко был допрошен прежде всего и настоял – таки на этом. – Это ничего не даст, – говорил Евдокимов. – Старик будет всё отрицать, он начнет говорить только тогда, когда мы его поставим перед неопровержимыми фактами. – А пистолет, а бомбы, разве это не факты? – утверждал Матвеев, – Теперь – то я согласен с вами, что имеется достаточно улик для привлечения его по 136-й статье… – Этих вещественных доказательств ещё недостаточно, – говорил Евдокимов, – Мы ещё должны установить, как и зачем он ими пользовался. Но содержание Лещенко под арестом зависело от санкции Матвеева, и Евдокимов согласился на этот ненужный по его мнению, допрос. Допрос состоялся, и Лещенко, как и предсказывал Евдокимов, решительно всё отрицал, – он сказал не больше того, что они слышали на первом допросе. – Не знаю, – отвечал он на все вопросы. – Ничего не знаю. Поразмыслив в камере, он даже от прямого обвинения Прибыткова отказался, – сообразил, что всякая категоричность усугубляет его собственную вину, – он толковал свои собственные слова так, что они только набрасывали на Прибыткова тень подозрения, ничего решительно не утверждал и ни с чем не соглашался. Тогда Матвеев решил ничего больше Евдокимову не подсказывать, тем более, что Евдокимов знал или догадывался обо многом гораздо больше Матвеева, – один факт находки тайника доказывал это, хотя Евдокимов не хотел пока что сказать Матвееву, каким образом он о нём узнал. Предварительное следствие Евдокимов начал с допроса Маруси Коваленко. Это был странный допрос и Матвееву был непонятен его смысл, – в работу Евдокимова Матвеев не вмешивался, войдёт, сядет скромно у стола и слушает, – юристом он был способным и достаточно искушённым, но куда клонит Евдокимов не понимал. Сидит высокий, строгий и очень любезный Евдокимов, напротив сидит Маруся Коваленко, беленькая, симпатичная, бойкая девчурка, прямо девочка ещё, а не девушка, и ведут они странный и, казалось бы, не относящийся к делу разговор, – отношения между ними самые наилучшие, это видно сразу, но говорят они о какой-то ерунде: Евдокимов расспрашивает Марусю о том, как она ворожила, что сказала знахарю, что сказал ей знахарь, что делала она, что делал знахарь… – Значит, он велел вам купить кольцо? – Велел. – Для чего? – Я так поняла, чтобы подкупить чёрта. – Это вам так сказал Лещенко? – Ну да, сказал, что кинет кольцо чёрту и тот поженит меня с Чобой. – А кольцо кому предназначалось – Чобе? – Ну, что вы! Кольцо – чёрту. – Так что кольцо возвращению не подлежало? – Я так поняла, что не подлежало. – Лещенко взял у вас кольцо? – Взял. – А куда он его дел? – Положил в карман как будто. – После того, как он взял кольцо, вы уже больше кольца не видели? – Нет. – Какое же это было кольцо? – Обыкновенное, обручальное. – Золотое? – Да, золотое. – Это вы сами решили быть такой щедрой или Лещенко велел вам принести золотое? – Лещенко. Он сказал, что кольцо обязательно должно быть золотое, иначе чёрт не примет и даже может швырнул его обратно. – А что же Лещенко делал с вашим кольцом? – А до кольца дело не дошло, вы ведь помешали нашей ворожбе… И, вот, все эти разговоры о кольце, просто никчёмные ненужные для дела разговоры, Евдокимов тщательно фиксировал, записывал каждый ответ Маруси, и пачка заполненных листков у него на столе всё росла и росла. Евдокимов расспрашивал Марусю какие заклинанья произносил Лещенко, как они собирались идти в поле, как Маруся копала землю, в какой мешок насыпала, кто нёс мешок, как они шли по дороге, о чем разговаривали…