– Какие-то проблемы? – И да, и нет. Мне уже давно следовало их уладить. – Ну тогда… – ее палец, такой знакомый, добрался до его губ, – поступай, как считаешь нужным. Я буду ждать тебя. Дуфф привстал, опершись на локоть, и посмотрел на нее: – Мередит? – Что? – Я люблю тебя. – Я знаю, Дуфф. Ты только позабыл об этом ненадолго. Дуфф улыбнулся, еще раз поцеловал мокрые от пресной воды губы и поднялся. Он решил окунуться напоследок и направился к воде, но остановился: – А кстати… – Что? – Эван не сказал, кто победил в той драке? – А комиссар не сказал, зачем вообще их везти в клуб? – спросил водитель. Тюремный служащий пытался отыскать в связке ключ от следующей камеры. – Прямых доказательств нет, а подозрений недостаточно, чтобы держать их в заключении. – Подозрений? Что за хрень, да весь город знает, что дурь забрали Рыцари севера. И того полицейского с сыном тоже убили они – это всем известно. Но я спросил, не почему их выпускают, к подобному я уже давно привык, – мне интересно, почему мы просто не возьмем и не выпустим их? Я обычно перевожу заключенных из одной тюрьмы в другую, а сейчас, выходит, я еще и таксистом заделался, чтобы они быстрее до дома добрались! – Нет, тут уж я не знаю, – тюремщик отпер дверь. – Здорово, Шон. Давай отрывай задницу и на выход! Жена с дочкой тебя давно заждались. – Хайль Макбет! – послышалось из камеры. Тюремщик покачал головой и повернулся к водителю: – Подгони автобус к воротам, а мы их выведем прямо туда. Мы отправим с тобой двух вооруженных ребят. – А это еще зачем? Байкеров же вроде как освободили? – Комиссар просил довезти их без лишнего шума. – А можно я тогда на ноги тоже цепь накину? – Это будет не по инструкции, но делай, как считаешь нужным. Эй, давай пошевеливайся! У нас мало времени! – Думаешь, все опять станет так же, как при Кеннете? – Хе-хе, пока судить об этом рано, но говорят, Макбет уже подает надежды. – Тут уже столько полицейских поубивали – вот в этом-то и проблема. Если такое сразу не пресечь, то вскоре по уши увязнешь. – Может, и так. Кайт сказал сегодня по радио, что Макбет – это катастрррофа. – Тюремщик так делано картавил на слове «катастрофа», что водитель рассмеялся. А потом увидел татуировку на лбу у бывшего заключенного и вздрогнул. – Скотовозка готова, – пробормотал водитель, а тюремщик подтолкнул байкера вперед. Дуфф зашел в кабинет, положил сверток с подарком во внутренний карман куртки и заспешил вниз. На третьем этаже, у криминалистов, ему сказали, что Кетнес в гараже, в проявочной. Дуфф вошел в лифт и спустился в гараж. Ключ у него был. В те времена, когда Кетнес снимала квартиру на пару с подругой, Дуфф убедил завхоза, что ему, начальнику Отдела по борьбе с наркотиками, нужно иметь доступ в гараж, где криминалисты проводили баллистические экспертизы, ставили химические опыты, проявляли снимки с места преступления и временно хранили более крупные доказательства, например автомобили. По окончании рабочего дня никто из криминалистов не жаждал мерзнуть в промозглом подвале, поэтому все они поднимались к себе на третий. Целый год Дуфф и Кетнес встречались после работы в подвале и еще – раз в неделю, во время обеда, – в «Гранд-отеле», в номере 323, который в отеле называли «Миттбаум». Потом Кетнес купила квартиру, но Дуфф, как ни странно, скучал по их тайным подвальным свиданиям. Открыв дверь и вдохнув холодный сырой воздух, Дуфф подумал, что, наверное, был сильно влюблен. Посреди подвала стоял насквозь изрешеченный «вольво», прежде принадлежавший Банко. Машину накрыли куском брезента – видимо, потому, что дверь со стороны пассажирского сиденья была оторвана и криминалисты хотели спасти сохранившиеся улики от крыс, которые верховодили здесь по ночам. Дуфф остановился возле двери в проявочную и глубоко вздохнул. Решение принято. Осталось только воплотить его в жизнь. Нужно действовать. Он повернул ручку, вошел внутрь, в темноту, закрыл за собой дверь и замер, дожидаясь, когда его глаза привыкнут к темноте, и вдыхая запах проявителя и закрепителя. – Дуфф? – послышалось из темноты. Тот же дружелюбный осторожный голос, который окликнул его сегодня на совещании. Тот же дружелюбный осторожный голос, который столько раз будил его по утрам в ее квартире. Дружелюбный осторожный голос, которого он больше не услышит. Не в такой ситуации. Не там. – Кетнес, мы больше не можем… – Рой, – перебила она его, – не выйдешь на минутку? Глаза Дуффа привыкли к темноте как раз вовремя, и он увидел, как полицейский фотограф исчез за дверью. – Ты вот это видел? – Кетнес повернула красную лампу, и свет упал на три подвешенных для просушки мокрых снимка, с которых капала вода. На одном был автомобиль Банко. На втором – обезглавленное тело Банко, лежащее на асфальте возле машины. Третий представлял собой крупный план: срез шеи. Кетнес показала на последнюю фотографию: – Мы полагаем, что голову отрезали широким лезвием, такое должно быть у сабли, которую, по твоим словам, возит с собой Свенон. – Ясно, – Дуфф разглядывал снимок. – На костях позвоночника мы обнаружили следы крови, но это не кровь Банко. Интересно, правда? – Как это? – Вероятнее всего, Свенон или кто-то другой, тот, кто убил Банко, нечасто вытирает саблю. Поэтому, когда лезвие рассекло кость вот здесь, – она показала пальцем на одну точку, – на кости остались частицы засохшей крови. Если у нас получится установить группу крови, то, возможно, это поможет при расследовании других убийств. Желудок у Дуффа сжался, и он схватился за стол. – Тебе нехорошо? – участливо поинтересовалась Кетнес. Дуфф несколько раз глубоко вдохнул. – Да. Нет. Нам надо поговорить. – О чем? – По ее голосу он понял, что она обо всем догадалась. Она все поняла сразу, как только он ввалился сюда, в проявочную, а о снимках заговорила просто от страха. – Мы не можем больше встречаться, – сказал он, – все это надо прекратить. Он вглядывался в ее лицо, но здесь было чересчур темно. – Вот оно, значит, как? – Голос ее звучал сдавленно, словно она едва сдерживала слезы. – Значит, мы выстречались? Только и всего? – Нет, – ответил он, – конечно, нет, мы не только встречались. И тем больше у нас оснований, чтобы прекратить все это. – Значит, ты бросаешь меня? И решил сказать об этом здесь, прямо на работе? – Кетнес… Его слова потонули в ее язвительном смехе. – А почему бы и нет? Встречались в темноте, и расстанемся тоже в темноте! – Мне очень жаль. Но это ради… – Тебя. Ради тебя, Дуфф. Не ради детей и семьи, а ради тебя самого. Таких отъявленных эгоистов еще поискать! Поэтому не смей говорить, что это ради кого-то еще! – Как угодно, ради меня так ради меня. – И к кому же ты пойдешь, Дуфф? Нашел себе совсем молоденькую и наивную? Такую, которая не станет требовать от тебя жертв? не станет? – А что, если мой эгоизм вынуждает меня поступить так, чтобы я не чувствавал себя виноватым по отношению к моим близким? Вдруг я покидаю тебя, так как боюсь, что в день Страшного суда меня не сочтут праведником? – Ты что же, считаешь себя праведником? – Нет. Но я все решил, Кетнес, поэтому тебе выбирать, как мы вырвем этот зуб – медленно или быстро. – Зачем же вырывать его сейчас? Приходи ко мне домой в четыре! – Зачем? – Послушаешь, как я буду плакать и умолять тебя! Здесь у меня как-то не получается! – Я обещал своим, что к пяти вернусь домой, ужинать. – Если ты не придешь, то сперва я выброшу прямо на улицу все твои вещи, а потом позвоню и расскажу о твоих похождениях… – Кетнес, она обо всем знает.