Машинист пожал плечами: – Это капитан велел мне попросить у радиста прощения. Он сказал, что ты не стал меня закладывать и только поэтому меня не вышибут с работы. А работа мне нужна… – Вон оно как… Машинист фыркнул: – А то. Стармех сказал, что если я чего и умею, так это работать. – Правда? Прямо так и сказал? Хатчинсон ухмыльнулся: – Он сегодня вечером пришел и сказал, чтоб я себе ничего не воображал и что я, типа, заноза в заднице, но что машинист я хороший. Сказал вот это все – и свалил. На этой посудине чего-то многовато психов, да? – Он засмеялся, и Дуфф подумал, что Хатчинсон выглядит почти счастливым. – Ладно, пойду работать. – Подожди, – остановил его Дуфф. – Ты правда думаешь, что помог мне? Сказать осужденному, что у него петля на шее, – по-твоему, это помощь? Пока мы не пристанем, я все равно не смогу сбежать. – Это уже не мое дело, Юнсон. Мы в расчете. – Вон оно как? Ты и твое судно, Хатчинсон, привезли в город пулеметы, из которых расстреляли мою жену и детей. Нет, это не твое дело, но когда капитан просил меня помочь ему вышвырнуть тебя отсюда, я тоже сказал, что это не мое дело. Хатч фыркнул: – Ну, прыгай в море и плыви. Здесь всего-то несколько миль. И помни, Юнсон, – через девять часов мы в порту. Дуфф проводил взглядом машиниста, который исчез в машинном отделении, а потом подошел к иллюминатору и посмотрел на море. Светало. Несколько часов – и они придут в порт. Волны казались такими высокими. Долго ли продержишься в таком море, да еще и в ледяной воде? Минут двадцать? Полчаса? А когда они причалят, капитан прикажет кому-нибудь посторожить его. Дуфф прижался лбом к стеклу. Выхода он не видел. Дуфф вернулся в каюту и посмотрел на часы. Без пятнадцати пять. Через пятнадцать минут все равно придется заступать на вахту. Он улегся на койку и закрыл глаза. Мередит стояла на другом берегу, на камне. И манила его к себе. – Мы ждем тебя. «Как во сне, – подумал Макбет, – или в подводной пещере. Наверное, примерно так себя чувствуешь, когда ходишь во сне». В одной руке он держал фонарик, а другой сжимал руку Леди. Круг света упал на рулетку и пустые игровые столы. Макбет и Леди сделали еще несколько шагов, а на стене мелькнули темные, похожие на призраки тени. Над головой блеснули стеклянные висюльки на люстре. – Почему здесь никого нет? – спросила Леди. – Все разошлись по домам. – Макбет посветил фонариком на полупустой бокал с виски на столе и подумал о наркоте. У него уже начиналась ломка, но он держался. Он чувствовал себя невероятно сильным, таким, как никогда прежде. – Здесь только мы с тобой, любимая. – Но мы же никогда не закрываемся! – Леди выпустила его руку. – Ты что, закрыл «Инвернесс»? И ты все здесь переставил, здесь все иначе! Что это? Они зашли в следующий зал, и свет фонарика упал на целый лес игровых автоматов. Прямо армия спящих роботов, – подумал Макбет. Механические коробки, которые больше никогда не проснутся… – Детские гробы! – воскликнула Леди. – Как их много… – И ее голос потонул в беззвучных рыданиях. Макбет притянул ее к себе, подальше от игровых автоматов. – Мы не в «Инвернессе», любимая. Это «Обелиск». Я просто хотел показать тебе, любимая, что мы сделали ради тебя. Смотри – все закрыто, они даже отключили электричество. Это наша победа, дорогая, перед нами враг, и он повержен. – Это ужасно, отвратительно! И этот запах – чувствуешь? Пахнет мертвечиной, это из гардероба! – Любимая, это с кухни. Полиция выгнала отсюда всех, чтобы владельцы не подсуетились и не уничтожили доказательства. Некоторые посетители даже доесть не успели. Видишь – на тарелках мясо. Макбет посветил фонариком на столы, и луч выхватил из темноты белые скатерти, оплывшие свечи и недоеденную еду. Заметив вдруг желтые блестящие глаза, настороженно наблюдающие за ними, Макбет вздрогнул, а Леди вскрикнула. Макбет сунул руку во внутренний карман, но тощий зверь метнулся в сторону и скрылся в темноте. Макбет посмотрел на серебряный кинжал в своей собственной руке. – Не бойся, любимая, – сказал он, – это обычная собака. Видно, забрела сюда на запах. – Успокойся, она уже убежала. – Уведи меня отсюда! Пожалуйста! Уведи! – Хорошо, хорошо, мы уже все тут посмотрели, возвращаемся в «Инвернесс». – Уведи меня! – Куда? Куда тебе хочется? – Прочь отсюда! – Но… – Он осекся. Больше идти им было некуда. И так было всегда, хотя понял он это лишь сейчас. У всех остальных имелись семьи, дом, родственники, дачи, друзья. У них же с Леди никого, кроме них самих и «Инвернесса», не было. Но ему всегда казалось, что этого достаточно. Эта мысль пришла ему в голову лишь сейчас, когда они бросили этому миру вызов и когда он, Макбет, был готов вот-вот потерять ее. Леди должна вернуться, должна очнуться, он должен вытащить ее из поглотившей ее тьмы – именно за этим Макбет и привел ее сюда. Однако, судя по всему, даже радость победы не вернула ее в этот мир. А ведь именно сейчас он так в ней нуждался, в ее здравомыслии, в ее твердой воле, – но место Леди заняла эта женщина, которая тихо плакала и не понимала, что происходит вокруг. – Мы нашли Дуффа, – сказал он, подталкивая ее к выходу. – Сейтон вылетел в Капитоль, а в два часа «Гламис» причалит к берегу. Снаружи уже наступил день, но окна в «Обелиске» были зашторены, так что внутри оставался вечный сумрак и вечный праздник. Прямо перед ними луч от фонарика наткнулся вдруг на игровой стол, преграждавший путь к выходу. Стук их шагов тонул в мягком ковре, и Макбету показалось, будто из-за спины доносится тихое рычанье и чавканье. Черт, где же он? Где выход? Ленокс стоял в высокой зеленой траве. Машину он оставил на шоссе и дошел сюда пешком, надев предусмотрительно захваченные солнечные очки. Вот поэтому-то он никогда не сможет жить в Файфе – здесь слишком много солнца. Солнце уже начало жечь бледно-розовую кожу, и Ленокс почувствовал себя вампиром, который того и гляди сгорит. Но ведь он не вампир. Или?.. Некоторые вещи видишь, только когда подойдешь к ним вплотную. Как вот эта белая беседка перед ним. Издалека незаметно, но вблизи становилось ясно, что белые стены усеяны крошечными темными дырочками. Глава 29 – Добро пожаловать, – сказал капитан «Гламиса», когда на капитанском мостике появился лоцман. – Сегодня хорошо бы нам причалить вовремя, на берегу нас ждут. – Это можно, – согласился лоцман, пожимая капитану руку, – если с мотором все будет в порядке. – А что, есть основания в этом сомневаться? – Один из ваших машинистов попросился, чтобы мы на боте подбросили его до берега – вроде как стармех попросил его достать какие-то запчасти, причем срочно. – Вон оно как! – сказал капитан. – Мне об этом не сообщили. – Да наверняка ничего серьезного. – И как зовут машиниста? – Что-то вроде Хатч или как-то так. Да вон они, – лоцман показал на бот, быстро двигавшийся в сторону берега. Капитан схватил бинокль и вгляделся в стоящую на кормовой палубе фигуру в белой футболке и полосатой бейсболке. – Что-то не так? – спросил лоцман. – Без моего приказа судно никто не покинет, – ответил капитан. – По крайней мере, не сегодня. – Он подошел к интеркому и нажал на кнопку, отвечающую за связь с камбузом: – Кок! – Да, капитан, – послышалось из камбуза. – Пусть Юнсон принесет нам две чашки кофе. – Я сам принесу, капитан. – Я же сказал – пришли Юнсона. – Капитан, у него желудок прихватило, поэтому я разрешил ему прилечь. – Сходи и проверь, что он на койке. – Слушаюсь. Капитан отошел от интеркома. – Три градуса по левому борту! – скомандовал лоцман. – О черт! – выругался штурман. Старший инспектор Сейтон предупредил, что надежнее всего будет, если те, кто уже в курсе происходящего – то есть капитан и радист, – сделают вид, будто ничего не знают, чтобы и Дуфф тоже ни о чем не догадывался. Сейтон и двое его лучших ребят собирались дождаться их на причале, а потом подняться на борт и схватить Дуффа. И Сейтон подчеркнул, что на момент ареста экипаж должен держаться от них как можно дальше, чтобы в случае перестрелки никто не пострадал. Впрочем, судя по тону Сейтона, капитан решил, что перестрелки не миновать.