Градов открыл глаза, сначала медленно и осторожно – а потом удивленно распахнул, не обратив внимания даже на то, что яркий утренний свет усиливает головокружение. Это отходило на второй план по сравнению с тем, что в спальне он был не один. В кресле напротив его кровати сидела девушка и читала книгу. В его кресле. Его книгу. Не то чтобы ему было жалко того или другого, Романа поразила скорее уверенность, с которой эта девица здесь обустроилась. Виктории не должно быть в его доме, она довела его вчера до врачей, а дальше… а что дальше? С этого момента воспоминания становились рваными и мутными. Возможно, из-за усталости или лекарств, сложно сказать. Роман с трудом припомнил, что в больнице, кажется, сам просил ее остаться, хотя и непонятно зачем. Значит, дверь в его дом точно открыла Виктория, потому что сам он с ключами в таком состоянии не справился бы. Но почему она здесь? Ей полагалось сразу уйти. – Вы что здесь делаете? – не выдержал он. Голос звучал хрипло, горло чуть побаливало, и адски хотелось пить, но с этим пока предстояло подождать. Виктория неспешно отложила книгу и бросила внимательный взгляд на хозяина дома. Он ожидал, что она сейчас начнет радостно пищать, осыпая его высказываниями в стиле «Божечки, как я волновалась!». Однако светло-серые глаза, направленные на него, оставались спокойными, и улыбалась Виктория слабо, едва заметно и уж точно без щенячьего восторга. Значит, вчера ему не показалось, он действительно ошибся в оценке этой девицы. – И вам доброе утро, Роман Андреевич. – Она улыбнулась чуть шире, все равно лениво, будто вспомнила о правилах приличия, которые ей не нравились. – Доброе утро. Что вы здесь делаете? – повторил вопрос Роман. – Караулю. – Вы что, всю ночь здесь провели? – Бо`льшую ее часть – в гостиной. Врачи сказали, что в первую ночь может произойти резкое ухудшение, за вами нужно наблюдать, вот я и наблюдала. Не переживайте, ухудшений не было. – Не стоило вам этого делать, – проворчал Роман. Он уже обнаружил, что его одежда валяется на полу. Теперь он пытался вспомнить, сам ли он разделся и где в этот момент находилась незваная гостья. – Как ваши руки, Роман Андреевич? – поинтересовалась она. – Сильно болят? – Нет, все в порядке, поэтому я и говорю: вам не нужно здесь оставаться! Но Виктория лишь покачала головой: – Не совсем так, вы путаете причину и следствие. Руки у вас не сильно болят, потому что двадцать восемь минут назад я сделала вам укол обезболивающего. – Что?.. Как? – Как будто так сложно сделать укол раздетому спящему человеку, – пожала плечами она. – Я поэтому здесь и сижу, кстати. Я собиралась разбудить вас минут через сорок после укола, когда обезболивающее полностью подействует, но вы проснулись раньше. Сегодня такие уколы еще нужно будет делать, второй и третий день после травмы – самые паршивые. – Почему? – автоматически спросил Роман, хотя это его сейчас волновало меньше всего. – Потому что, когда рана получена, организм еще в шоке от того, что до такого дошло. А на второй день он принимает суровую правду, и поврежденные ткани воспаляются. Это нужно просто перетерпеть, в двенадцать у вас перевязка. Кстати, может, после всего, что произошло, уже можно на «ты», как вам идея? – Давайте все-таки не будем, – поморщился Роман. Воспоминания о вчерашнем дне лезли в голову, сбивали с толку, смущали даже. Ему решительно не нравилось все, что довелось увидеть и узнать соседке. Он не хотел допускать еще больше откровений – и большего сближения с человеком, оценка которого оказалась неверной. – Я искренне благодарен вам за помощь, но, думаю, вам пора к себе. Ей полагалось разозлиться, а может, обидеться, но в любом случае – уйти. Она же продолжала сидеть в кресле и наблюдать за ним с легким любопытством. – А вы что делать будете? – Что обычно. – Вы что обычно делаете в обычном состоянии, – рассудила Виктория. – А сейчас не оно. Повязки вам снимать нельзя, да вы и не сможете. Пить хотите? – Хочу, – неохотно признал Роман. – А у вас на кухне только маленькие бутылки, требующие применения мелкой моторики. А с завтраком что? А с выбором одежды? Короче, если уж я вытащила вас из того леса, мне не хочется, чтобы вы благополучно померли на следующий день. – По-моему, вы много на себя берете. – В самый раз. Я вам сейчас наполню ванну, пока это единственный способ для вас вымыться, не промочив повязки. Уйду после завтрака, у меня свои дела есть. До этого момента – мужайтесь. Хотелось ответить колко, но мешало головокружение – и чувство благодарности, от которого Роман не мог отстраниться. Она ведь во многом была права, пусть даже в своей наглости. Виктория действительно ушла, скоро он услышал шум воды, а через пару минут соседка вернулась со стаканом. Роман протянул к ней руки, но стакан так и не получил. – Выскользнет из бинтов на раз-два, – указала Виктория. – Давайте помогу. – Ни в коем случае. – Ну, вы или так будете пить, или из ванны. По-моему, из стакана лучше. – Вы издеваетесь? – Да так, подшучиваю. Зато я не расскажу о том, что здесь случилось, никому, мне это не нужно. А вот альтернатива мне, здешние медсестры, расскажут вообще все и еще столько же додумают. Видите? Я меньшее из зол. Виктория помогла ему приподняться, снижая нагрузку на руки, поднесла к губам стакан. Вынужденная беспомощность бесила, и немного помогало лишь то, что соседка ко всему относилась с неизменной невозмутимостью. Она не кокетничала, не краснела и не бросала на него многозначительные взгляды. Она словно была одной из тех самых медсестер – но без прилагающихся бонусом сплетен. Ее настойчивость даже оказалась полезной, что скрывать. Роман мог успокоить собственную гордость мыслями о том, что он пытался прогнать гостью и со всем справиться самостоятельно. Не его вина, что она не ушла. Раз уж Виктория осталась, пусть принесет пользу! О том, как много она уже видела, он предпочитал не думать. В ванную Роман все равно отправился один. Он бы и вовсе отложил это, но нельзя – он вчера завалился в постель в грязи и засохшей крови, так что вид у него теперь был такой, будто его собаки на пустыре пожевали. Роман обернул повязки на руках полотенцами, чтобы не промочить, и с удовольствием погрузился в теплую воду. Не то же самое, что принятие душа, конечно, но лучшая из доступных альтернатив. Уже в ванной он обнаружил, что Виктория позаботилась обо всем – на корзине с бельем лежала стопка чистой одежды. Да еще и удачно подобранной: никаких сложных застежек, свободный спортивный костюм, который несложно было натянуть даже с перемотанными руками. – Вы что, рылись в моем шкафу? – возмутился Роман. – Ага, можете потом пересчитать носки с трусами и убедиться, что я ничего не умыкнула, – отозвался бодрый голос из-за двери. – Роман Андреич, кто привил вам убеждение, что, если вы скажете «спасибо», у вас язык отсохнет? – Спасибо, – угрюмо поблагодарил Роман. – Зачем вам это нужно? – Карму чищу. Говорят, где-то наверху засчитываются плюсики за каждого спасенного котенка. Думаю, вы мне даже больше баллов набросите, вы покрупнее котенка будете. Когда устанете плескаться – выходите, я уже завтрак готовлю. – Это вовсе не обязательно! – Но я-то уже начала. И снова ее невозможно было выставить вон, потому что сам он не справился бы. С его руками можно разве что холодильник открыть, с остальным уже проблемы. Оставалось лишь надеяться, что сегодня хирург придумает повязки поудобнее. Кое-как одевшись, Роман вышел из ванной и направился на кухню. Не нужно было спрашивать, что она готовит – запах блинов расползался по всему дому. То, что у него на кухне есть ингредиенты для блинов, стало для Романа открытием: холодильник заполняла кухарка, приходившая к нему несколько раз в неделю. – Не люблю сладкое, – только и сказал Роман. Сказал, потому что хотелось подчеркнуть: он не настолько сильно зависит от непрошенной спасительницы, и если она вообразила себя добрым ангелом, то зря. Виктория не обиделась: – Вы трындеть любите. – Что, простите? – У вас в наличии четыре вида сиропа, джем, шоколад и сгущенка. Это для кого, тараканов подкармливать? – От бывшей осталось. – Вашей бывшей тут нога не ступала, и вот вы снова трындите. Видите? Я была права. Да ладно, мужайтесь, потерпеть совсем чуть-чуть осталось. Я сейчас закончу и уйду. Помните: перевязка в двенадцать. Хотя вы ж тут босс, когда придете, тогда и перевяжут… Тут другое важнее, Роман Андреевич. – Виктория, до этого улыбавшаяся, посерьезнела и повернулась к нему. – Я смотрю, вас не тошнит, двигаетесь вы вполне бодро. Значит, сотрясения удалось избежать, поздравляю. Боль в руках, похоже, на время отступила. Все вместе это может создать иллюзию того, что вы здоровы и в состоянии скакать тут попрыгунчиком. Не поддавайтесь, лекарства нужно принимать вовремя, обезболивающее тоже колоть хотя бы два дня. Иначе доходитесь до чего-нибудь гораздо менее приятного, чем ваше нынешнее состояние. – Благодарю за информацию. Роман и сам понимал, что она права. Однако бодро глотать лекарства жменями и бегать на уколы он не собирался. Нужно будет обсудить это все с врачом, а уколы и вовсе сразу же исключить. Градов подозревал, что проблемы с памятью вполне могут быть связаны с этим, а вовсе не с посттравматическим шоком. Он что, нежная барышня – шоку поддаваться? Боль можно потерпеть, если наградой за это станет чистый разум. Виктория поставила перед ним тарелку с пышными блинами, уже порезанными и политыми сиропом, вложила в левую руку вилку. Ворчать хотелось все сильнее, однако Роман признавал, что сделать все это самостоятельно оказалось бы сложно. Вынужденная слабость являлась куда бо`льшим испытанием, чем любая боль. – Вот, наслаждайтесь, а мне пора идти. Дальше справляйтесь сами, для облегчения задачи представьте, что вы крабик и у вас клешни. – Это что, месть за отказ переходить на «ты»? – мрачно осведомился Роман. Хотелось улыбаться, но улыбаться было нельзя. – Месть? С моей стороны? Ну, придумаете тоже! Ладно, я пошла. А, и вот еще совет напоследок: захотите в туалет – используйте пластиковые пакеты. – Да как вы… – Всегда пожалуйста, – подмигнула ему Виктория и поспешила покинуть кухню до того, как Градов сообразил, что вообще можно сказать в такой ситуации. Настроение у Тори этим утром и правда было приподнятым. Она видела, что Градову лучше – намного лучше, чем было вчера и чем предполагали врачи. Ну а наблюдать за человеком, который всегда был сильным, а теперь временно вынужден принимать помощь, вполне забавно. Впрочем, когда она осталась одна и исчезли все отвлекающие факторы, желание веселиться ослабло. Его спугнул заданный Градовым вопрос, вполне справедливый вопрос: а зачем ей это нужно? Понятно, почему она помогла ему в лесу – тут и вариантов нет. Но ее участие в этой истории должно было закончиться в кабинете врача. Довела, сдала на руки профессионалам – все, свободна, других дел хватает. Она в Малахитовом Лесу не ради того, чтобы в добрую самаритянку играть, у нее есть вполне четкое задание. И все же Тори почему-то не смогла вчера уйти. Может, потому что это отвлекало ее от собственных неудач. А может, потому что в Градове она видела свое отражение – хотя бы отчасти. Тори слишком хорошо понимала, что, окажись она в подобной ситуации, ей тоже не к кому было бы обратиться, и она не хотела бы, чтобы кто-то увидел ее в таком состоянии. Она не верила в карму, но надеялась, что, если нечто подобное все-таки существует, ей тоже однажды помогут. Теперь ее участие точно завершилось, без вариантов. Врачи сегодня займутся Градовым, а скоро вернется его брат, он и будет выполнять семейный долг. Тори же заглянула в свой коттедж, чтобы привести себя в порядок. Готовить второй раз за утро не хотелось, и она направилась в кафе. Здесь в такое время оказалось немноголюдно, но этому Тори даже радовалась. Она устроилась за дальним столиком у окна – там можно было не только спрятаться от людей, но и насладиться великолепным видом. Молодые деревья с настолько нежной листвой, что она кажется окрашенным в зеленый пухом. Яркие вспышки тюльпанов – как салют на ночном небе. Аккуратные заборчики, а дальше, совсем далеко, высокая стена леса, который, как выяснилось, бывает не только чарующим, но и опасным. И все же… Тори не покидало странное, совершенно не логичное впечатление: если бы лес хотел убить Градова, он бы сделал это. Или покалечил бы сильнее. А он так – напугал и отпустил…