– Ясно. Я все понимаю. – Увидимся на неделе, тогда и поговорим, ладно? – Ладно. – Алекс, не переживай. Это всего лишь работа. Мы всегда это говорили. Найдешь другую. Все, надеяться мне больше не на что. – Ладно. Пока. Вернувшись вечером домой, Дэн застает меня валяющимся перед телевизором и играющим в ГТА-5: яростно расстреливаю пешеходов из помятой, как консервная банка, навороченной машины, которая на бешеной скорости несется по людным городским улицам. – Так, я что, ошибся квартирой? – интересуется он. – Погоди, что-то случилось? С каких пор ты играешь в компьютерные игры? – Меня сократили, – вздыхаю я. – Как тут разблокировать ракетомет? – Так, убирай джойстик. Мы с тобой сейчас пойдем и в хлам надеремся. В кои-то веки я с ним не спорю. Любая уверенность в будущем – иллюзия. Эта глубокая мысль крутится у меня в голове в два часа ночи, когда я валюсь на надувной матрас в гостевой комнате Дэна, даже не озаботившись его надуть. За сегодняшний вечер мы обошли все модные бары, сосредоточенные на Глостер-роуд и Челтнем-роуд, а потом завалились в карибский ресторанчик за едой навынос – классический сценарий бристольской пьянки. Мы не обсуждали события прошлого месяца, не рассуждали о моих возможностях и эмоциях. Мы просто планомерно надирались и разговаривали о музыке, фильмах и прочих безопасно-нейтральных вещах, за которыми все прячутся, когда жизнь принимает слишком дерьмовый оборот, чтобы пытаться разобраться с ней напрямую. Но теперь я пьян и в одиночестве, и в оглушительной тишине квартиры все опять всплывает на поверхность. Что я буду делать? Как смогу содержать Джоди с Сэмом? Как найти способ помочь моему малышу, который и без того потерян в своем собственном мире? А потом мне вдруг в голову приходит мысль, что, ну, может, аутизм – это не недостаток и не заболевание, может, это некая стадия эволюции, защитный механизм дистанцирования от вселенной и жестокой неопределенности, которую она собой представляет. Гм. Наверное, не стоило мне все-таки мешать «Ред булл» с «Егермайстером». Всю следующую неделю я сплю, слоняюсь по квартире Дэна и снова сплю, так что дни сливаются в одну неразличимую бесконечную череду. Равнодушно смотрю какие-то телешоу, поедаю растворимую лапшу и галлонами пью чай. Время от времени выхожу в Интернет и вяло проглядываю какие-то сайты с вакансиями, сам толком не понимая, что ищу. Валяюсь на диване, уставившись в потолок. Помогаю Дэну разобрать его коллекцию пластинок, надраиваю его кухню, стираю одежду. Привожу в порядок квартиру, в то время как раздрай в моей душе только усиливается. Забавная асинхронность процессов. Как-то вечером получаю от Джоди эсэмэску с просьбой посидеть с Сэмом, но, терзаемый чувством вины, придумываю какую-то отмазку. Я не в состоянии появиться перед ним в таком виде – не могу удовлетворить его потребности, у меня нет ни сил, ни терпения. К счастью для меня, они вдвоем собираются на две последние недели летних каникул уехать к родителям Джоди в Глостер, тем самым избавив меня от субботних прогулок в парке по утрам. Пару раз Мэтт зовет меня к ним посмотреть футбол, но я тоже отказываюсь. Кажется, его охваченный хаосом дом с полком бесчинствующих детей в моем теперешнем состоянии напугает меня до икоты. За семь дней из квартиры я выхожу всего однажды: чтобы восполнить запас еды и молока. Женщина за прилавком местного магазинчика бросает на меня взгляд, в котором каким-то образом умудряются соседствовать сочувствие и страх; вернувшись домой, я обнаруживаю, что на мне клетчатые пижамные штаны, жеваная рубаха из «Маркс-энд-Спенсер» и кроссовки от разных пар. Добавьте к этому тот факт, что я не брился уже пять дней, и получите точную картину того, что я собой представляю – жалкую шаркающую оболочку человека. А вот Дэн просто молодец. Каждый вечер он приходит домой и делает вид, будто все в полном порядке, – не так, как это обычно делают мужчины, которые не в состоянии видеть чужой душевный кризис, а как будто хочет сказать: «Тебе нужно время, дружище, можешь сколько хочешь расклеиваться в моей квартире». Он не лезет мне в душу, не задает вопросов, чем я занят и почему выгляжу как Джек Николсон в финале «Сияния». Он просто живет, как жил, – хотя я обратил внимание, что за последние несколько дней он ни разу не привел домой женщину. О господи, я психическая жена на чердаке. Вернее, грустный друг в гостевой комнате в разных кроссовках и в рубашке с пятнами от томатного соуса на груди. Однажды вечером он предлагает попробовать позвонить по «Скайпу» Эмме, просто смеха ради, говорит он, так что я на скорую руку бреюсь, шипя от боли, и мы вместе усаживаемся перед его «Маком» и пытаемся вызвать ее в «Скайпе», но она не отвечает. Похоже, он расстроен больше, чем я. Смутно припоминаю, что они какое-то время встречались, когда мы все жили по соседству, но то, что было между ними, внезапно закончилось, когда она в один прекрасный день села на самолет в Новую Зеландию и больше не вернулась. Сейчас эта идея кажется мне заманчивой. Уже не впервые я завидую ее свободе, а потом, поздним вечером, иду на сайт туристического агентства и лениво просматриваю полеты в далекие места. «Прости, Джоди, я не смогу сегодня вечером посидеть с Сэмом, я в Куала-Лумпуре». Джоди звонит как-то во вторник, когда я валяюсь на диване и смотрю седьмую серию «Задержки в развитии». – Привет, Алекс, как твои дела? – Э-э… все в порядке. Ну, вообще-то, я слегка расслабился. Временно. – У тебя есть какой-то план действий? – Нет. Нет, пока нету. Я все еще не могу до конца прийти в себя. Пока не могу. А ты? Как дела у твоих родителей? Как Сэм? – Все в порядке. – Она слегка запинается. – Вообще-то, есть новости. Мама одного мальчика из класса Сэма работает в галерее в городе, и им нужен помощник смотрителя. Она свозила меня к ним поговорить, и мне предложили эту работу. Они хотят, чтобы я вышла сразу же, как только закончатся каникулы. Это всего на два дня в неделю, но, Алекс, я очень хочу туда пойти. Прости, я понимаю, что момент сейчас не самый удачный, и… – Ты должна согласиться, – практически сразу же отзываюсь я. – Это же то, чем ты всегда хотела заниматься. – Но Сэм… – Мы что-нибудь придумаем. – Алекс, это значит, что забирать его из школы придется тебе. Время внезапно искривляется и замедляет свой бег. Грудь точно перехватывает стальной обруч, края поля зрения темнеют, словно старый телевизионный экран, на лбу выступает испарина. Я застыл во времени и пространстве, посреди мучительного лимбо. А потом я переношусь на двадцать лет назад. Мы с моим старшим братом Джорджем выбегаем из школы и наперегонки мчимся к воротам, пихаясь и задирая друг друга. На дворе понедельник, уроки окончены, и все, чего нам хочется, это добраться до дома и плюхнуться перед теликом. Я пытаюсь на бегу подставить Джорджу подножку. – Прекрати! – вопит он. – Алекс, прекрати! Но мне нравится доводить брата, потому что обычно все происходит с точностью до наоборот. Впереди толкутся у ворот дети и родители, встречающие ребятишек помладше. На дворе конец февраля, и небо уже начинает темнеть. Холодает. Джордж прибавляет ходу, я тоже ускоряюсь и со смехом замахиваюсь на него сумкой. – Алекс, оставь меня наконец в покое! – кричит он. Он делает резкий рывок и, подбежав к воротам, выскакивает со школьного двора, потом, зигзагом промчавшись сквозь толпу родителей, оказывается на тротуаре и бежит через дорогу, за которой начинается улочка, ведущая к нашему дому. Но до другой стороны добежать не успевает. Я ничего не могу разглядеть сквозь толпу встречающих мам и пап, зато слышу визг тормозов. На секунду в воздухе мелькает летящее кувырком тело. Я понимаю, что это Джордж, и едва не разражаюсь смехом, настолько нелепо этот его полет выглядит. Бегу дальше, ожидая, что он сейчас поднимется и заревет или начнет орать на меня, но, когда я врезаюсь в толпу, раздается крик, за ним еще один. Какая-то из мам узнает меня. – Постой здесь, Алекс, постой здесь, милый. Ее руки, сомкнувшиеся вокруг моего лица, пахнут жидкостью для мытья посуды. Хлопает дверь машины. – Твою же мать, нет, только не это! – Какого черта вы носитесь здесь с такой скоростью? – Линдси, звони в «скорую»! – Где Алекс? Где его брат? – Мама, – повторяю я, сначала тихо, потом с каждым разом все громче и громче. Мама. Мамочка. Поднимается шум и крик, взрослые напирают друг на друга и толкаются, столпившись по сторонам дороги. Ноги у меня неожиданно подламываются, и та женщина подхватывает меня на руки. Откуда-то издалека доносится вой сирены, мешающийся с рыданиями незнакомых людей. Я зажмуриваюсь так сильно, как только могу, и пытаюсь заткнуть уши. Мир смыкается вокруг меня. – Не давайте ему смотреть. Не давайте ему смотреть. Джордж был без промедления доставлен в больницу, но вскоре после прибытия медики констатировали смерть. Несовместимые с жизнью травмы головы. Когда через неделю я снова отправился в школу, то сделал большой крюк и прошел через спортзал с другой стороны. Главными воротами я не воспользовался больше ни разу. – Я понимаю, что это тяжело, – говорит Джоди. Понятия не имею, сколько времени прошло с момента последней реплики. – Может, попросить кого-нибудь другого? Мою маму? Алекс, с тобой все в порядке? Ты меня слушаешь? – Нет. Нет, все в порядке. Я смогу его забирать. Это другая школа. Все нормально. Все нормально. Но Джоди-то знает, что я всегда перехожу на другую сторону улицы и даже делаю большой крюк, лишь бы только не проходить мимо ворот школы. Любой школы. – Все нормально, – повторяю я еще раз. Мы прощаемся, я откладываю трубку и сижу, обхватив голову руками. Стараюсь дышать медленно и равномерно. Совершенно очевидно, что я ни в каком не в порядке, и очень давно. Глава 10 В «Олд шип инн» сегодня «Большая викторина», а значит, в зале десять клиентов вместо четырех. Нас с Дэном уговорили тоже принять участие, хотя, поскольку вопросы касаются главным образом музыки и телешоу семидесятых, победа нам не светит. Посреди необычного оживления и гомона старина Сид одиноко сгорбился за своей шахматной доской, бормоча что-то себе под нос; рядом с ним стоит едва пригубленная пинта стаута. Когда мимо него кто-то проходит, он выставляет в стороны локти, на всякий случай отгораживаясь от происходящего этим своеобразным защитным периметром. – Ну как? – спрашивает Дэн. – На этой неделе не стало получше? – Ну, – начинаю я. – Два раза забирал Сэма из школы, вроде справился. – И как все прошло? – Да нормально. Совершенно нормально. А вот как все прошло на самом деле. Во вторник я струсил и ждал Сэма на улице, немного не доходя до школьных ворот, поэтому, когда он вместе с толпой ребятишек показался во дворе с видавшим виды рюкзачком за плечами и двумя рисунками в руках, мне пришлось кричать. – А где мама? – первым же делом спросил он. – Мама на работе. Она же рассказала тебе, что пошла работать, да? – А когда она вернется? – Она вернется в пять тридцать, это через два часа. Сегодня домой тебя отведу я. – А мама дома? – Нет, она на работе. – Почему она на работе? – Пойдем домой, ладно?