Она пытается не плакать, но я слышу слезы в ее голосе и вижу их в ее глазах, в ее больших карих глазах, которые десять лет назад поразили меня прямо в сердце. Они ничего не скрывают, и зрачки у них большие и темные, точно галактики. И я понимаю, что не могу. Не могу вынести то, что сейчас будет. – Ты должен как-то разобраться со своей работой и с самим собой тоже, но прежде всего ты должен разобраться с Джорджем. Ты меня понимаешь? И тогда я понимаю, что сейчас тоже заплачу. Потому что это невыносимая боль, которая, хотя и немного притупилась со временем, по-прежнему ходит ходуном под поверхностью, точно бескрайняя тектоническая плита. И внезапно я радуюсь, что Сэм занят своей приставкой и ему не придется опять стать свидетелем этого. Потом я сижу с Дэном в «Олд шип инн», маленьком местном пабе за углом его дома. Одинокий реликт индустриального прошлого здешнего района, он со своим фасадом из выкрошившегося красного кирпича прямо-таки бросает вызов царству стали, стекла и бетона, которое теперь его окружает. Внутри кучкуются престарелые чудаки, а между ножками их табуретов дремлют собаки. Мы уже успели кое с кем из них познакомиться. Фред и Тони в шестидесятых работали в доках, перетаскивали грузы с кораблей в бесконечные пакгаузы. Теперь они коротают свои дни в этом баре, жизнерадостно травя байки о кошмарных несчастных случаях, которых повидали за время работы. Вот Элфи, который каждое второе воскресенье месяца устраивает рок-н-ролльные дискотеки. Он обут в неизменные голубые замшевые ботинки, купленные аж в 1957 году (и такие же облезлые от старости, как и он сам). В углу играет сам с собой в шахматы старина Сид, время от времени прикладываясь к полупинтовой кружке «Гиннесса». Не один ничего не подозревающий посетитель, проходя мимо, имел неосторожность хлопнуть Сида по плечу и предложить сыграть партию лишь для того, чтобы в результате быть обруганным или отпихнутым от стола. «Господи, – всегда говорит бармен. – Не лезьте к Сиду, когда он занят игрой». Ходит легенда, что он играет с призраком своей покойной жены. Возможно, он всего лишь хочет немного тишины и покоя. Подобно своим завсегдатаям, этот паб тоже представляет собой жалкий пережиток прошлого, но, в отличие от домов, для обслуживания которых он был построен изначально, он, судя по всему, когда-то был включен в перечень зданий, обладающих исторической ценностью. Теперь он одиноко стоит среди современных домов, регулярно посещаемый лишь редеющей стайкой пенсионеров, которые еще помнят те времена, когда вокруг была викторианская застройка. И мной с Дэном. Мы ходим сюда из-за дешевого пива, а еще потому, что здесь продают добрые старые пакетики с чипсами. В новомодных сетевых винных барах и бистро, выросших вдоль набережной, вы чипсов не получите. За вашу кровную пятерку вам принесут микроскопическое блюдечко с оливками. Спасибо тебе большое, Европа, это все твои происки. – Ну, чем ты сегодня занимался? – спрашиваю я, прихлебывая остатки пива со дна кружки. – Да так, весь день клепал какую-то ерунду на компе, – отзывается Дэн. У него самая последняя модель эппловского «Мака» с гигантским монитором. Наверное, для веб-дизайна, или для его музыкальной деятельности, или… да бог его знает для чего. – Ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? – любопытствую я. – Не-а, у меня сейчас нет никого постоянного. Повстречался какое-то время с Никки, но у нас так ничего и не вышло. Никки работает в небольшой дизайн-студии, для которой Дэн время от времени выполняет разовые заказы. Тамошний коллектив состоит практически целиком из парней чуть за двадцать, которые покупают себе одежду исключительно в «Холлистере» и «Урбан аутфиттерз» – за исключением винтажных футболок с ироническими надписями, за которые они выкладывают бешеные деньги на «eBay». Все они поголовно влюблены в Никки, потому что она на три года их старше, красива и творит чудеса в «Фотошопе». Пока они втайне соревновались друг с другом за право пригласить ее на свидание, они совершили роковую ошибку, пригласив Дэна поработать над частью рекламной кампании в соцсетях. Против Дэна у этих бедолаг, разумеется, не было ни единого шанса. Дэн у нас красавец. У него коротко стриженные темные волосы и загорелое лицо с огромными глазами; он обладает врожденным чувством стиля, которое простирается несколько дальше джинс-скинни, рубашек в облипку и бейсболок, которые составляют униформу его коллег. Он сидит за столиком в джемпере с узором из кос, классической сорочке и черных брюках-чинос. Цвета, материалы и покрой так безупречны, что прямо хоть сейчас для модного журнала снимай. Но настоящий секрет его привлекательности в обаянии, которое бьет через край. Оно буквально разлито вокруг него в воздухе, который гудит и потрескивает, точно перенасыщенный электричеством. – Дэн, спасибо тебе за поддержку. Мне сейчас… нелегко. – Не стоит благодарностей. Мы же друзья. – Да, должен сделать одно небольшое признание. Мне вест-коаст хип-хоп никогда особенно не нравился. – Знаю, Алекс. Знаю. Какое-то время мы молчим. – Ну, как Сэм? – спрашивает Дэн вдруг. – Нормально. Ну, сам понимаешь. Сэм есть Сэм. – Вы по-прежнему хотите забрать его из той школы? Я удивлен, что Дэн это запомнил, но обсуждать с ним такие вопросы как-то непривычно. За все годы нашего знакомства, что бы ни происходило, мы обсуждали исключительно фильмы и музыку. Все прочие темы как-то умудрялись фильтровать. Слишком больно, когда на поверхность прорывается что-то более мрачное. – Не знаю, пока не решили. У тебя все в порядке? – спрашиваю я. – Имею в виду с работой, ну и вообще? – Ну да, конечно, хотя временами бывает то густо, то пусто, но если делать хорошую работу для хороших людей, в конечном итоге все складывается. Меня все обычно зовут, когда дело начинает пахнуть керосином, когда у них есть жирный клиент, который каждый день выносит им мозг. Но ты же меня знаешь, я что? Я говорю: «Так, поехали». «Так, поехали» – для Дэна что-то вроде мотивационной фразы. Когда ему надо собраться с духом перед каким-то предприятием, он бормочет себе под нос: «Так, поехали» – и берется за дело, будь то многомиллионный проект ребрендинга какого-нибудь продукта или прыжок в море с Кливдонского пирса. Если эти слова прозвучали, дело должно быть сделано. – Господи, Дэн, я просто не представляю себе, как ты можешь так жить, – произношу я с неожиданной для меня самого горечью. – У меня-то постоянно такое чувство, что под ногами в любой момент готова разверзнуться пропасть, но ты… Как ты умудряешься не заморачиваться? Как ты до сих пор не сошел с ума от ужаса? Он улыбается и смотрит в свою кружку. Сквозь треск динамиков льется пение Отиса Реддинга. Сид передвигает туда-сюда по доске шахматные фигуры. Сквозь траченные молью шторы пробивается свет фар, рисуя на желтых от табачного дыма обоях причудливый светящийся узор. – У меня нет необходимости иметь дело с… с тем, с чем приходится иметь дело тебе: с реальными людьми, с реальными вещами, – произносит Дэн наконец и отводит глаза. Мне на мгновение кажется, он хочет добавить что-то еще, эти слова крутятся у него на языке, но в конце концов все-таки ускользают. – Ты можешь представить, чтобы я выдавал людям ипотечные кредиты? – произносит он потом. – Нет! Впрочем, если бы несколько лет назад мне кто-нибудь сказал, что я буду этим заниматься, я бы тоже не поверил. А теперь посмотри на меня. Мы смеемся, сознательно пытаясь разрядить атмосферу. – Если тебе так это ненавистно, ты должен бросить это занятие. – Я не могу. У меня у самого ипотека. Сэм занимается с логопедом, а ты не представляешь себе, каких денег это стоит. Джоди не работает… – Алекс, послушай меня. Если тебе это ненавистно, ты должен бросить это занятие. Со вздохом приканчиваю свое пиво. – Все вокруг знают, что для меня лучше. – Так, запомни, на чем мы остановились. – Он поднимается и взъерошивает мне волосы жестом, который в исполнении любого другого взбесил бы меня. Дэн тем временем подходит к стойке бара, заказывает еще две кружки пива и возвращается обратно. – Так, настало время снова предаться воспоминаниям. Помнишь, как мы смотрели «Звездный крейсер „Галактика“» – я имею в виду новый сериал, а не старый. Такого поворота я не ожидал. – Ну да. – И что ты тогда сказал? – Я сказал: «Дэн, ну ясен же пень, это программа про космических роботов-убийц». – Вот в чем твоя проблема! – провозглашает Дэн, для пущего эффекта грохая о стол своей кружкой. – Ты – самый думающий человек из всех, кого я знаю, ты анализируешь все и вся, у тебя по любому вопросу найдется теория. Но если ты принял какое-то решение, ты ни за какие коврижки уже от него не откажешься. А что, если ты смотришь на вещи неверно? Я долго и вдумчиво смакую пиво, потом аккуратно ставлю кружку на стол. – Дэн. Я очень ценю то, что ты пытаешься сказать, честное слово. Но это непростая ситуация, и я не могу выйти из нее, просто послав все к черту. И потом, «Звездный крейсер „Галактика“» на самом деле программа про космических роботов-убийц. Просто куча двадцатилетних балбесов приписала ей какой-то смысл, которого там отродясь не было, чтобы им не было так стыдно за то, что они смотрят программы про космических роботов-убийц, вместо того чтобы смотреть новости про войну в Ираке. – Реальность – вопрос восприятия, – пожимает плечами Дэн с обаятельной улыбкой – той самой, которая наверняка помогла ему заполучить не один десяток контрактов. – О господи, Дэн, только не надо сегодня об этом, – со стоном отвечаю я. – А теперь принеси мне еще пакетик чипсов и давай сменим тему. Я не желаю больше обсуждать ни работу моей мечты, ни космических роботов. Час спустя я снова сижу в одиночестве в квартире Дэна, потому что сам он, верный себе, отправился на клубную вечеринку под названием «Злобный Глюк», где играют только искаженные саундтреки из аркадных игр восьмидесятых. Примерно что-то в этом духе я слушал в университете, этом трехлетнем оазисе немудрящих беззаботных радостей. Господи, даже Кант был тогда мне в удовольствие. Иногда я задаюсь вопросом: был ли то настоящий Алекс или самозванец? Я совершаю ритуал надувания матраса, потом проверяю свою электронную почту на гигантском «Маке» Дэна. Два новых письма. Одно от Джоди: она переслала мне приглашение посетить местную школу, о которой хорошие отзывы в плане обучения детей в спектре аутизма. Второе от Эммы. Она подумывает вернуться в Британию. Не поверю, пока не увижу этого собственными глазами. Просыпаюсь я в четыре утра, оттого что Дэн вваливается в квартиру в компании какой-то девицы. Они сдавленно хихикают и шикают друг на друга, потом наступает тишина, за которой следует оглушительный грохот. Отправляюсь на разведку и обнаруживаю эту парочку, завалившуюся поперек узкого коридорчика так, что отовсюду торчат загорелые руки и ноги, точно здесь произошла какая-то сексуальная автокатастрофа. – Мы застряли, – заплетающимся языком поясняет Дэн. – Мы целовались, а потом застряли. – Привет, я Донна, – сообщает девица. – Меня назвали в честь Донны из группы «Эластика». Можешь помочь нам подняться? В конце концов я бросаю попытки угадать возраст Донны на основании музыкальных пристрастий ее родителей и включаю свет. Донна упирается спиной в одну стену, Дэн растопырился над ней, сжав колени и упершись ладонями в пол по обе стороны от ее головы, с грехом пополам пытаясь удержать равновесие в этой неловкой позе. Одна нога Донны зажата между ногами Дэна, вторая болтается в воздухе. На даме коротюсенькое платье, расшитое серебристыми пайетками, которое выглядело бы сногсшибательно и утонченно практически в любой другой ситуации, кроме этой. – Так, – говорю я. – Думаю, я знаю, как нам быть. Дэн, я сейчас приподниму тебя и оттолкну в сторону. – Ладно. Секундочку, я подготовлюсь. Так, поехали. Обхватываю ладонями его бедра и тяну вверх, пока ее нога наконец не оказывается на свободе, оставшись в процессе без туфли – блестящей, с каблуком-рюмочкой. Дэн в меру сил помогает, и в конце концов мне удается подпихнуть его вперед, так что он с хохотом валится рядом с Донной. Та с горем пополам поднимается, держась за стену. – У меня голова гудит, – сообщает она. – Кто-нибудь хочет выпить? – осведомляется Дэн. – Думаю, вы все согласитесь, что пока мы со всем справились просто блестяще. – Я, пожалуй, пойду обратно в кровать, – говорю я. – О господи, уже половина шестого. Желаю вам хорошо провести время, балбесы. Только чур по коридору ходить гуськом. Дэн включает музыкальный центр: негромко звучит трек альбома «Хот чип», а я размышляю о нем, моем старом друге, и обо всех тех вещах, которые мы с ним делали вместе, и о жизненной энергии, которая бьет в нем ключом. Как в моей сестре Эмме. Откуда они ее берут? Лежу на своем матрасе, прислушиваясь к тихому гулу самолета, который летит по светлеющему небу в направлении бристольского аэропорта. Шум его двигателей гипнотическим образом сливается со свистом сдувающегося матраса, и не успеваю я и глазом моргнуть, как сам приземляюсь на твердый пол не хуже этого самолета. Глава 5 На следующий день после того, как Сэм появился на свет, мы принесли его домой, пьяные от смеси счастья, адреналина и недосыпа. Сэм, со своей стороны, просто плакал. Он орал, вопил и визжал, яростно извиваясь всем своим крохотным тельцем. Ночами я до одурения катал его в коляске по пустым улицам жилых кварталов. Пел ему колыбельные и рассказывал сказки, пока он не затихал, тогда я вез его домой на кормежку. Он постоянно был голоден. Мы пытались кормить его из бутылочки, чтобы Джоди могла хоть изредка перевести дух, но с ним этот номер не проходил – он уже тогда был привередой. Помню, как-то раз я пытался влить молоко в его крошечный ротик, и мне это даже кое-как удалось – а потом, лежа у меня на руках, он срыгнул каким-то диким количеством полупереваренной смеси, так что она залила ему глаза. Меня до сих пор мучают угрызения совести за тот случай.