– Слушаю, – сказал тихий голос. – Здравствуйте, Софья Витальевна, – начал Володя, – вас беспокоят из детективного агентства Максима Вульфа. Собеседница не выказала ни удивления, ни обеспокоенности. – Вся внимание. – Среди ваших подруг нет ли случайно Маргариты Волгиной? – Прошу простить, но не даю интервью по телефону, – спокойно ответила актриса. – Если хотите поговорить, приезжайте по адресу: улица Моисеева, завод «Фонарь». – Вы там работаете? – не удержался от вопроса Юра. – Предприятие давно закрыто, превращено в съемочные павильоны, – не меняя тона, объяснила Софья. – Вам нужна гримерка пятнадцать в восточном коридоре. Если речь пойдет о рекламе вашего агентства, то возьмите с собой стандартный договор. Если достигнем консенсуса, сразу подпишу. Жду вас через два часа. Не опаздывайте. – Деловая какая, – восхитился Чернов, когда беседа прекратилась. Костин посмотрел на меня. – Ты как? Способна поехать? Или останешься в офисе, поближе к сортиру? Я встала. – Не знаю, из чего состоит таблетка, которую получила от Юры, но она волшебная. – Если понадобится еще, сразу скажи, у меня большой запас, – любезно предложил айтишник. – У нас лекарство не продается, мне его привозят. Я поблагодарила Юру, спустилась в гараж, выехала на проспект и поняла: кататься мне долго по всем пробкам. На парковке у бывшего завода я оказалась за пять минут до назначенной встречи и сломя голову бросилась в здание. На мою радость, прямо у входа висел план помещений. Ноги понесли меня по левой галерее, дверь с табличкой «15» нашлась посередине коридора. Я постучала, услышала «войдите», распахнула створку, сделала шаг, зацепилась за что-то ногой, попыталась устоять, но пол поднялся и больно стукнул меня по лицу. – Ой! – взвизгнул кто-то. – Лови ее! – Уже поздно, – ответил бас, – четко башкой тюкнулась. Ау! Меня потрясли за плечо, потом тот же голос произнес: – Дай воды! Я открыла глаза, увидела брюнетку в ярко-красном платье и мужчину в костюме. – Вы из детективного агентства? – поинтересовалась женщина. – Да, – тихо ответила я, – Евлампия Романова. – Рад знакомству, – сказал мужчина, – Андриан. Это Софья. – Сильно ушиблись? – заботливо спросила брюнетка. – Простите, мне можно присвоить звание мастера художественного падения, – призналась я. – Зацепилась за что-то ногой. – Идиотская гримерка, – рассердилась Софья. – Человек открывает дверь, делает шаг и потом натыкается на высокий порог. Интересно посмотреть на мастера, который повесил створку, а приступку сделал на расстоянии метра от нее. Из десяти посетителей девять падают. Я буду для съемки краситься, а вы пока объясните, что рекламировать надо? – Я пришла по-другому вопросу, – возразила я. – Может, вы знакомы с Маргаритой Андреевной Волгиной? Софья повернулась ко мне. На одном глазу у нее были пышные ресницы, второе око выглядело на его фоне голым. – С кем? – С Маргаритой Андреевной Волгиной, – повторила я. – Лично нет, но слышала об этой особе. Желания встречаться с ней не имеется. С какой целью вы пришли? – нахмурилась Генкина. – Андрюня, сделай милость, покинь нас на некоторое время. Когда мы остались одни, актриса продолжила: – Что знаете о Маргарите? Зачем она вам? – Ничего не знаю, – честно ответила я и рассказала о краже белья с имплантами, о вранье и о том, что мы не смогли узнать, где живет Волгина. – Хорошо, попробую ввести вас в курс дела, – поморщилась Софья. – У моей мамы есть двоюродный брат Федор. Софья закатила глаза. – Я узнала о наличии родственника случайно. Моя мамочка, Ирина Григорьевна, – один из столпов советской педиатрии. Она главврач больницы, воспитала армию медиков. А папа – известный скрипач. Все, о чем расскажу, происходило в начале двухтысячных, мама тогда уже открыла детский медицинский центр. И туда на «Скорой» доставили подростка примерно моего возраста. Сколько той девочке было лет, точно не помню. Может, она на год-другой старше или младше. Нашли бродяжку в каком-то подвале, диагноз: передозировка наркотиков. А я в тот день у мамы на работе сидела. Ирина Григорьевна очень хотела, чтобы я стала педиатром, мечтала мне свой центр завещать. Актриса тихо засмеялась. – Бедная мамочка! Она постоянно меня на работу с собой брала, ради меня организовала при больнице школу юного медика. Туда принимали подростков, которые мечтали стать хирургами, терапевтами, окулистами. Тинейджерам читали лекции, а потом отправляли в отделения помогать санитаркам. Начинали с низов: вынести судно, покормить того, кто сам ложку держать не способен, помыть, одеть, причесать недужного. Софья взяла бутылочку с лосьоном. – Кое-кто из юных мечтателей, увидав своих сверстников, которые имели разные, подчас страшные болезни, пугался почти до обморока. Других тошнило при виде судна, третьи брезгливо морщились, когда у подопечного еда изо рта вываливалась. Такие ребята или убегали вскоре после того, как входили в палату, или могли один день отработать и более не появиться. Вот из тех, кто оставался, получались студенты медвузов. А я-то давно, лет в семь, решила: стану актрисой. Но у мамы были другие планы, поэтому мне приходилось проводить в медцентре все выходные и каникулы. Я ненавидела все, что связано с медициной, меня выворачивало наизнанку от дурных запахов, тошнило при виде крови. Мамуля же стояла насмерть, говорила: «Я основала медцентр не для того, чтобы его в чужие руки отдать! Все для любимой Софьюшки. Дорога тебе в педиатры. Повзрослеешь – сто раз меня поблагодаришь. Актриса очень зависима, за хорошую роль придется драться. И не факт, что победишь». Софья улыбнулась. – В принципе получилось, как мама хотела – ее детище не ушло в чужие руки. Мама до сих пор рулит комплексом, но у нее теперь есть правая рука – любимый сын, который точно продолжит все начатое Ириной Григорьевной. Это мой муж – педиатр, кандидат медицинских наук, бывший студент, потом аспирант моей мамы и своей тещи. Можно сказать, она его вырастила. А я играю в спектаклях, снимаюсь в кино. Вернусь к вашему вопросу. Как я уже говорила, в центр привезли юную бомжиху со всем набором: вши, гонорея и, до кучи, она наркоманка. Подростка еле отмыли от грязи. А теперь представьте картину. Сижу в кабинете матери, прилетает старшая медсестра Зинаида, бросается к начальнице: «Вам надо это увидеть. Посмотрите на беспризорницу». «Что с ней?» – осведомилась профессор. Старшая по смене доложила про вшей и все остальное. Мама даже бровью не повела. «Поместите новенькую в инфекционный блок, обработайте как положено, позовите нашего венеролога. Обычное дело, с чего ты так переполошилась? Действуй!» Зина в мою сторону глазами стрельнула, и мама из сумки кошелек вынула. «Сонечка, сходи к метро, купи себе и мне мороженое, очень чего-нибудь сладкого захотелось!» Дураку понятно – ей надо поговорить с Зинаидой наедине. А я тоже не лыком шита, сразу ответила: «Конечно, мамуся! Тетя Зина, вам взять эскимо?» И через минуту убежала, дверь за собой неплотно прикрыла. Софья засмеялась. – Любопытству моему тогда каждая кошка могла позавидовать. Громко топая, я прошла через помещение, где секретарша сидит, – на мое счастье, ее на месте не оказалось, – потом на цыпочках вернулась. И давай подслушивать разговор, который при мне вести не хотели. Глава восемнадцатая Софья начала пудрить лицо. – Зинаида маме доложила: «Бродяжка – один в один ваша Соня. Когда ее отмыли, я чуть инфаркт не заработала. Ну просто копия! Глаза, рот, овал лица, голос. Кабы сейчас Сонечку тут не увидела, могла бы подумать, что это она. Паспорт при ней на имя Маргариты Андреевны Волгиной». «А-а-а, – протянула Ирина Григорьевна, – значит, все-таки, в инфекционном блоке не моя дочка. Ее иначе зовут. Хорошо, что документ нашелся, а то бы все решили, что у Сони, дочки главврача, вши и гонорея». «Вот шутите, а мне сначала страшно стало, – призналась Зинаида. – Потом успокоилась, к вам помчалась». «Зачем?» – спокойно осведомилась мама. «Вдруг девчонка – ваша родня?» – ответила медсестра. «Слава богу, в нашей семье подобных личностей нет, – отрезала Ирина Григорьевна. – И ты прекрасно знаешь моего мужа. Других близких не имею. Порой встречаются люди, очень похожие друг на друга, но общая кровь у них отсутствует! Зинаида, займись работой». Софья замолчала, аккуратно нанесла на губы помаду и договорила: – Я быстро юркнула под стол секретарши, подождала, пока медсестра уйдет. Хотела отправиться за мороженым и услышала голос мамы: «Добрый день! Ирина беспокоит. Нет! Желания общаться с тобой не имею – хорошо помню, из-за кого Леночка с собой покончила. Вынуждена звонить по служебной необходимости. Сейчас в приемнике находится Маргарита Андреевна Волгина. Доставлена в состоянии наркотического опьянения. В качестве бонуса у нее вши, гонорея. Может, еще чего найдем, когда вплотную займемся. Она еще не оформлена, могу оформить побег. Как только поднимут в спецотделение, оттуда удрать будет невозможно. Знаю, ты отец гадкой девчонки, хоть отчество и фамилия не твои. Звякнула лишь потому, что в ней половина крови моей любимой Леночки. У тебя есть два часа. Если решишь забрать…, звони – и получишь дрянь! Устраиваю все это один раз, коли во второй… привезут, сам с ней, Федя, разбирайся». Софья встала. – Площадные слова, которые говорила мама, ошарашили меня. Она даже слово «дурак» считает непечатным. И вот такое! Я отправилась за мороженым, поняв, что девочка знакома матери. В голове теснились вопросы. Кто такие Федя и Леночка? Любопытство прямо душило меня, но расспрашивать маму не следовало. Прошло немало лет, я уже выросла, стала актрисой, играю в эпизодах, ни на что больше не рассчитываю. И вдруг неожиданно получаю главную роль! Счастье. Волнение не прошло даже на двадцатом спектакле. Наоборот, чем дольше играю, тем сильнее трясусь. Слова забываю. Теряю кураж! Путаюсь в подоле платья. И в тот вечер переживала, но все благополучно завершилось. Снимаю грим, и тут стук в дверь. Я решила, что мама пришла, крикнула: «Входи, открыто». Появляется незнакомка, смотрит на меня… потом говорит: «Вы не Рита! Простите, очень похожи на мою пропавшую дочь!» И тут мамочка появилась! Софья взяла щетку для волос. – Гостья замерла, Ирина Григорьевна на нее зыркнула, вежливо произнесла: «Добрый день!» Тетка за дверь – шмыг. А у мамули по лицу поползли красные пятна. Отлично знаю, так она реагирует на стресс. Ну и пристала с вопросами. Ирочка моя сначала отнекивалась: «Впервые ее вижу, не знаю, кто такая». Потом в кресло села, вздохнула: «Ну ладно, ты уже взрослая». И изложила историю. Отношения с Федором у мамы всегда были не самые близкие, а вот его жена Леночка и моя мама были лучшими подругами. Мамуля Лену охарактеризовала коротко: «Очень эмоциональная была. Я на ее фоне амеба». Соня закатила глаза. – Раз мамулечка – амеба, то незнакомая мне Лена – атомный взрыв самой большой мощности. Федор, заботливый, добрый, богатый, окружил жену любовью. Одна беда – детей у них не было. Мама моя Елену к лучшим врачам отправляла, результата – ноль. В конце концов Федор сказал: «Хватит! Зачем нам ребенок? Прекрасно без него живем». Лена прекратила беготню по докторам, занялась благотворительной работой, Федор создал для жены фонд, она помогала одиноким старикам, инвалидам, к ней всегда просители ломились. Софья перевела дух и продолжила: – Теперь представьте. Вечер. Девятнадцать часов. Последняя посетительница, вполне приятная внешне. Села она в кресло, сообщила, что ее зовут Эвелина Михайловна Волгина, и начала издалека. В юном, еще несовершеннолетнем возрасте, Эвелина родила дочку Риту. Отец ребенка при деньгах, женат, девочку официально не признал, но помогает бывшей любовнице деньгами. Вроде все хорошо. Вот только Маргарита с младенчества непослушная. Смешно звучит «годовалое дитя, которое маму не уважает». Но именно так и обстояли дела. В семь лет девчонка впервые пропала, на неделю. Школьницу нашли в каком-то подвале – грязную, избитую и… счастливую. Софья встала и пошла за ширму. – Учиться она не хотела, из дома удирала. Надо еще объяснить, что отец к внебрачному ребенку очень хорошо относился, проводил с девочкой время. Понятно, он занервничал, нанял охрану, его дочь водили везде под конвоем. Потом мужчина подключил психологов, за ними – психиатров. Первые потерпели фиаско, вторые развели руками: «Ребенок – не наш пациент». В дневнике ученицы стояли шеренги троек. Вообще-то ей следовало ставить двойки, но Эвелина регулярно вручала педагогам конверты. Не надо думать, что Маргарита умственно отсталая. Голова у нее прекрасно работала, актерские задатки – мне на зависть, умению выдумывать на ходу истории любой писатель позавидует. Как она себя вела? После очередного возвращения домой плакала, клялась более так никогда не поступать, умоляла о прощении. Проделывала все так талантливо, что Эвелина и Федор ей верили. Следующие дней десять Рита была прямо паинькой, посещала школу, на уроках руку тянула: «Смотрите все, я за ум взялась!» И потом опять убежала! Еще она умела мастерски сталкивать взрослых лбами, одному скажет что-то про другого, солжет с невинным видом. Ей верили, разгорались скандалы. Федор прозвал свою дочь Малюткой Интригой. Когда Рита исчезала, вместе с ней пропадали все деньги Эвелины. И живо стартовали поиски. Порой пакостницу где-то отлавливали, порой она сама возвращалась, но такое случалось крайне редко. Учтите, сейчас веду речь о школьнице, которой десять-одиннадцать лет. На вид она была старше, высокая, разговаривала, не как ребенок, лексика и поведение были минимум на шестнадцать. Рита всем, кто ее хорошо не знал, сообщала, что она одиннадцатиклассница, и ей верили. Крови из взрослых она выпила литры. И в конце концов отец не выдержал! Когда Рита в очередной раз исчезла, у Федора лопнуло терпение. Он сказал Эвелине: «Ну хватит. Если она решила жить с бомжами, так тому и быть! Все! Больше не занимаюсь ее поисками. Моя дочь умерла. Конец истории». Эвелина начала уговаривать отца, но тот стоял на своем. Он запретил любовнице проявлять какую-либо активность, сурово объявил: «Прощай. Не желаю иметь ничего общего ни с ней, ни с тобой». И ушел, хлопнув дверью. Софья выглянула из-за ширмы. – Эвелина впала в отчаянье, не знала, куда бежать. Поиски-то всегда организовывал Федор! И она не нашла ничего лучше, чем приехать к Елене, выложила ей всю правду, ныла: «Вы мужа не смогли осчастливить ребенком, а у меня получилось. Ни разу не звонила вам, не сообщала правду. Но сейчас ваш супруг подло поступил. А у меня двое детей. Вторая девочка не от Феди, она прекрасная, милая, умная. Разве хорошо ей видеть, как себя старшая сестра ведет? Пожалуйста, поговорите с мужем, пусть он начнет поиски Риты. Умоляю!» На колени бухнулась. Елена взяла телефон, позвонила Федору, коротко сообщила: «В моем кабинете Эвелина Волгина, думаю, тебе следует опять организовать бригаду по поимке своей дочки-беглянки». Волгина убежала. А Лена поехала к моей маме, своей лучшей подруге. Истерик не устраивала, не плакала, вела разговор спокойно. Говорила: «Зря Федечка правду мне не рассказал. Взял бы Маргариту к себе. У этой Эвелины еще одна дочь имеется. А я могла бы Риту воспитать. Меня не наличие ребенка от любовницы потрясло, а то, что Федя не один год молчал о девочке. Похоже, он меня не любит, не уважает, не считает близким человеком. Зачем тогда живет со мной? Мне не хочется домой возвращаться». Мама пришла в ужас, не знала, что сказать, предложила Лене остаться у нас, сказала: «Софья с отцом уехали на море отдыхать. Никого, кроме меня и тебя, в квартире нет». Лена согласилась: «Спасибо. Сейчас только съезжу домой, возьму кое-какие вещи». Потом она обняла мою маму и ушла. Все, больше они не виделись. Федор вернулся домой с букетом и пакетом из ювелирного магазина, нашел послание от жены: «Прощай. Я всегда тебя любила». Муж бросился искать Елену и через день нашел ее в морге – женщина бросилась под поезд метро. В кармане ее одежды нашли тетрадный лист с фразой «в моей смерти никто не виноват». Софья вышла из-за ширмы – она переоделась в платье с широкой юбкой – и продолжила: – Мама после похорон с трудом смотрела на Федора. Считала его подонком. Не один год он молчал, не говорил о дочери. Федор попытался оправдаться: «Ира, я очень хотел ребенка. Но Эвелина для меня ничего не значит. Просто краткая связь. Пойми меня. Ты же сестра!» Мама ответила: «Никогда не пойму, почему мужчина, которого обожает жена, решает завести любовницу. Да еще позволяет ей родить». «Ты же против абортов! – воскликнул двоюродный брат. – А сейчас упрекаешь меня в том, что я не велел убить свою дочь?» И мама его выгнала со словами: «Никогда более не обращайся ко мне. С этой минуты ты умер». Софья начала рыться в сумке.