Как видно, хозяин хорошо разбирался в оттенках лая своей собаки, потому что дал понять, что на нас не в претензии, но что сманивать чужую собаку все же нехорошо. — Да она сама сбежала! — хором заорали мы с Жанкой. Мужик распахнул дверь перед Изольдой, потом высунулся в окно и предложил нас подвезти. — Только до машины! — строго сказала Жанка. Я подтолкнула ее на переднее сиденье, а сама втиснулась рядом с Иззи. Жанка тараторила что-то в своей обычной манере, мужик довольно гудел в ответ. Мы с Иззи понимающе переглянулись: давно пора Жанке иметь кого-то солидного на примете. А то меня все ругает, что я одна, а у самой если и есть кто — то ненадолго. Некогда ей кого-то серьезного искать, на ней братишка висит и мамаша безбашенная, а этот вроде мужик ничего, не бедный, и собак любит. А что страшный да лохматый — так на то она и мастер, мигом его в божеский вид приведет… Вечером, уединившись в своей спальне, император затушил свечи в большом канделябре, оставив одну свечу в простом серебряном подсвечнике. С этой свечой в руке Павел подошел к платяному шкафу красного дерева, открыл его дверцу. В шкафу висело несколько шелковых халатов в золотом шитье и домашний бархатный камзол. Император сдвинул одежду в сторону, запустил руку в глубину шкафа и отодвинул незаметную задвижку. Задняя стенка шкафа открылась. За ней обнаружилась потайная лестница, спускавшаяся в покои царской фаворитки Анны Лопухиной. Император спустился по винтовой лестнице и оказался в просторной комнате, обставленной изящной светлой мебелью. Перед туалетным столиком с тройным зеркалом сидела красивая темноволосая женщина в шелковом домашнем халате. Горничную она уже отпустила, и теперь сама расчесывала шелковистые волосы. Император почувствовал прилив нежности к этой женщине, такой красивой и в то же время такой скромной. Как милостив Господь, наградивший его этой любовью! Как хорошо было бы оставить все государственные заботы и отправиться вдвоем с Аннушкой в какое-нибудь тихое имение… или в Италию… но нет, нельзя, на нем лежит огромный долг, долг перед страной, долг перед историей! Услышав шаги за спиной, женщина вздрогнула, но тут же увидела в зеркалах утроенное отражение императора и улыбнулась слабой, бледной улыбкой, которая ему так нравилась: — Государь, вы не предупредили меня… Она попробовала встать, но Павел остановил ее нетерпеливым жестом: — Не беспокойся, Аннушка, я ненадолго… я сейчас уйду… ты помнишь, друг мой, что я говорил тебе? — О том тайнике? — Да, о нем. — Помню, государь. И никому о нем не расскажу. — Так, мой друг! Помни, от этого может зависеть моя судьба и самая моя жизнь! С этими словами он подошел к туалетному столику, выдвинул один из ящичков, запустил в него руку и повернул внутри потайной бронзовый шпенек. Тут же из боковой стенки туалетного столика выдвинулся ящичек, который прежде не был виден. Император достал из этого ящичка небольшой ларец, прижал его к груди. Лопухина смотрела на императора со сдержанным любопытством. Конечно, ей хотелось бы узнать, что хранит Павел в этом ларце и почему он так о нем беспокоится. Но она знала его вспыльчивый характер и не хотела вызвать очередную вспышку гнева. Император отошел в сторону и открыл ларец. Крест лежал внутри на бархатной подложке. И тут Павел почувствовал исходящий от реликвии странный жар и увидел какое-то слабое свечение. Он прикоснулся к кресту рукой — и услышал тихий, строгий голос, голос того человека, который подарил ему этот крест: — Тебе грозит опасность… большая опасность. Нынче ночью на твою жизнь покусятся заговорщики… Император вздрогнул. Заговор… то, чего он боялся больше всего в жизни! Неужели ему придется повторить судьбу своего несчастного отца? На мгновение его посетила малодушная мысль: остаться здесь, в Аннушкиных покоях. Заговорщики не найдут его здесь, и он сможет дожить до утра… Но он тут же отбросил эту мысль. Подвергнуть опасности любимую женщину — это недостойно рыцаря, каким он себя считал. Нет, он вернется в свои покои и встретит заговорщиков лицом к лицу! Тем более что тот человек обещал ему свою защиту, если он сбережет его подарок… И тут же в его голове снова зазвучал голос того человека: — Не беспокойся: возьми этот крест с собой, и он защитит тебя от всякого зла. Император прошептал слова благодарности, пожелал Лопухиной доброй ночи и поднялся в свои покои. Лопухина проводила государя до лестницы, перекрестила его напоследок. Оставшись одна, она закусила губу от любопытства. Что же Павел прячет в ее туалетном столике? Покинув покои фаворитки, император удалился в свою спальню, но не лег в постель, а сел в глубокое кресло и поставил ларец с реликвией на колени, приготовившись бодрствовать до самого утра. Правда, в третьем часу ночи сон ненадолго сморил его, и он даже видел какой-то странный сон. Ему снилось, будто вокруг него столпились придворные, они о чем-то громко говорят и показывают ему красивую золотую табакерку. Павел тут же проснулся и подумал, что бы мог значить такой сон. К чему снятся табакерки? Нужно будет спросить у Зубова, он хорошо умеет разгадывать сны! Павел снова задремал, и сквозь сон слышал какие-то шаги и приглушенные разговоры. Потом все стихло, а когда он уже окончательно проснулся, в окно спальни заглядывало блеклое петербургское утро. Услышав, что государь изволил проснуться, к нему вошел верный камердинер Федотов, пожелал доброго утра и подал умываться. — А что за шум был ночью? — спросил его император во время бритья. — Шум? — переспросил камердинер. Хитрая бестия, он прикидывался тугоухим, когда не желал отвечать государю. — Да, шум! И отвечай мне честно, я ведь шуток не терплю, ты меня знаешь! — Ох, знаю, ваше императорское… — Так что за шум? — Насчет шума не знаю, а только одного караульного гвардейца нашли в беспамятстве. Андрей Муравьев снял трубку городского телефона, набрал номер криминалистической лаборатории. В трубке раздался недовольный, медлительный голос: — Ставриди слуушает! — Шурик, привет! Это Муравьев. Ну, что там с теми образцами крови, которые я тебе послал? — Ах, с теми! С куклы убиенного императора? — хмыкнул Шурик. — Ну, я как раз хотел тебе звонить. Обследование закончено, могу выслать тебе результат… только мне еще нужно допечатать две срочные экспертизы, так что раньше завтрашнего дня не жди. — Завтра? Это слишком долго. — Быстрее никак. — Но скажи хотя бы — это кровь одного человека? — Однозначно нет. Там кровь двух разных людей. Один образец — второй группы, резус-фактор положительный, второй образец — четвертой группы, отрицательный резус… — Ага! — Муравьев оживился. — Значит, второй образец крови принадлежит, скорее всего, убийце. Наверное, он случайно порезался тем же орудием… — Ну, я бы не стал однозначно утверждать, мало ли кто эту куклу трогал… Художник, из работяг кто-то мог порезаться. Я только могу сказать, что это два разных образца. — Вот вечно ты норовишь у человека надежду отнять! Ну все равно, спасибо тебе большое!