К: Приходи на вторую часть посвящения)) Прикидывая возможный ответ, не заметила, как рядом со мной возник и Стас и снял с плиты сковородку с уже готовой яичницей. Поставила ее на поставку в центр стола, и расставил четыре кружки по сторонам от сковородки. — Вилки, ложки? — спрашивает у меня, не глядя. — Вилки, — отвечаю, немного растерявшись. Коротко кивнув, достает столовые приборы и кладет их рядом с каждой кружкой и садится за стол, ожидая, когда к нему присоединятся остальные. — А хлеб есть? — спрашивает Тимоха, изучая содержимое шкафчика, в котором обычно хранится хлеб. — О, есть! Надо сегодня еще докупить. Немного шокировано переглядываемся с Юлькой, недоумевая над внезапной хозяйственностью парней. Нарезав хлеб и докрошив скромный салат, состоящий из огурца, пары помидоров и пучка пекинской капусты, Тимоха тоже устраивается за столом рядом со Стасом. Убираю телефон в карман пижамных шорт и сажусь напротив Соколовского, который тут же придвигает мне кружку с горячим чаем и немного виновато улыбается. — С меня тортик за сегодняшнюю ночь, — произносит он и в этот момент Тимоха фонтанирует чаем прямо из носа. — Ну, вы, блин, даёте! — качает друг головой. — Предупреждать же надо о темах разговора за столом! — А что такого? — хмурю я брови. — Обычная сладкая плата за то, что к утру остался жив. — Воу-воу, полегче! — хохочет Тимоха и почти с восхищением смотрит на Стаса. — И килограмм конфет, — тычу вилкой в сторону Соколовского. — С орехом или нугой, — тычет он в ответ мне вилкой, скрещивая их зубья. — Смотри-ка, помнит, — ухмыляюсь я и приступаю к завтраку, стараясь не краснеть под его взглядом из-под взлохмаченной челки. Желая отвлечься, вспоминаю о том, что так и не ответила Кукунделю. Достаю телефон из кармана шорт и быстро набираю ответ: Я: Ты мне так и не показал своё личико, Гюльчатай((Или показал, а я не в курсе? Отправляю смс и кладу телефон на край стола. Слышу короткую вибрацию, затем еще и еще. Настораживаюсь, когда Стас достает свой телефон из кармана брюк и отвечает на входящий звонок. Настороженность проходит. Кукундель — не Соколовский. — Здорово, предатель, — произносит Стас в трубку и тихо смеется, услышав ответ своего собеседника. — А кто меня бросил ночью в самое пекло? Меня утром Шишкина чуть не придушила из-з тебя, — подмигивает мне парень и получает в ответ мой изящный средний палец. — Пошёл ты, придурок! — смеется он в трубку и возвращает телефон в карман. Почти сразу слышится неуверенный стук в дверь. — Открыто, — кричит Юлька и в комнату заходит Жедимка с хитрой улыбочкой на мятой морде. — Кто тебя тут душит? Сидишь — жрёшь, а я там остатки минералки со дна бутылки слизываю, — смеется парень и устраивается рядом со мной. Тянет свои лапы к моей вилке и получает по ним хлесткий удар. — Пардоньте. — Не пардоню, — обрываю его строгим голосом. — Возьми себе вилку и налей сам чай. Лёгкая растерянность на его лице сменяется благодарной улыбкой. — С меня тортик, — щелкает он пальцами и поднимается со стула, чтобы налить себе чай. — Ох, у Шишкиной слипнется… шишки, шишка, — выкручивается из неловкой ситуации Тимоха, краснея вместе с рыжими бровями под моим осуждающим взглядом. — Сорян. — Разлепим, — уверенно кивает Стас, глядя на меня из-за ободка кружки. — Каждую шишечку. — Рот себе сначала залепи яичницей, — бросаю ему, сморщившись. — И приятного аппетита. Всем. — Ты такая добрая, когда злая, — едва сдерживает Соколовский смех и игриво водит бровями. — Отвали, — не в силах сдержать улыбку и легкое смущение, опускаю взгляд в свою кружку. Дурак дурацкий. Глава 20 — Давай, Даня! — похлопала в ладоши в знак поддержки и похвалы пятилетнего малыша, который исправно ходит ко мне на лед уже десять дней и достиг хорошего результата. — Молодец! Покажи маме, как ты умеешь. Неуклюже переступая ногами, Даня направился в ту сторону, где стояла его мама, с замиранием сердца глядя на успехи собственного сына. Увидев, что мальчик едет к ней самостоятельно без моей поддержки и даже без ассистента в виде пластикового пингвина, женщина разве что не плакала от счастья и гордости за своего ребенка, который радовался не меньше, чем она сама. Не спеша заскользила следом за мальчишкой и сравнялась с его мамой, чтобы узнать, нужна ли им еще моя помощь. — Машенька, спасибо вам! — активно жестикулировала женщина, не в силах сдержать эмоций. — Я так боялась, что Даня себе что-нибудь сломает. А он, вон, какой шустрый. — Не надо бояться, — пожала я ей протянутую руку. — Страх, как раз-таки, и ломает сильнее всего. Что ж, если я вам больше не нужна, то приступлю к другим своим подопечным? — Да, конечно, Машенька! — всполошилась женщина. — Мы как раз тоже собирались уходить. Заказанный час к концу подходит. — Ну, тогда до встречи, — улыбнулась я ей и на прощание потрепала маленького сорванца по голове скрытой шапкой. — Пока, Даня. Приходи еще. — Хорошо, — крикнул мальчик, не оборачиваясь, пытаясь увеличить скорость, с которой покидал лёд. Стоя в центре катка, прошлась взглядом по присутствующим, вычисляя тех, кому нужна моя помощь. Таких почти и не было, а те, что и были, пришли сюда с теми, кто хоть немного умеет стоять на коньках. Неторопливо прокатываясь вдоль борта, остановилась недалеко от входа на лёд, чтобы иметь отличный обзор на тех, кто только пришел и, возможно, будет нуждаться в моей помощи. Вечер выходного дня всегда манит людей выбраться из душных бетонных коробок и отвлечься от серой будничной рутины. Выходной — отличный день, чтобы напитать выцветшие дни яркими красками. Я привыкла к тому, что многие люди не любят зиму и связанный с ней холод. Потому что уют у всех ассоциируется с теплом и одно всегда тесно сплетено с другим. Мало кто может расслабиться, если мир теряет четкость оттого, что становится невозможным сфокусироваться на нём из-за дрожи, что сотрясает всё тело подобно стиральной машинке на отжиме. Еще в школе меня считали ненормальной только потому, что я даже летом предпочитала лед и практически никогда не выбиралась из тёплых вещей. Многим это не понять, но мне комфортно. В холоде есть своя особая романтика. Да, хотя бы, то же желание согреться. Где теплее всего? В объятиях человека, который дорог. Когда даже само его присутствие рядом согревает. Ведь так приятно уткнуться замерзшим носом в шею и вдохнуть запах близкого человека. Вдвойне приятнее, когда в ответ тебя обнимают за плечи и тихо в макушку шепчут «Грейся». При мысли о теплых, вкусно пахнущих шеях память учтиво подбросила мне картину с ночным приходом и утренней наглостью Соколовского. А именно те моменты, когда он обнимал меня так, словно делал это постоянно, заставляя носом впечатываться ему прямо в шею. Тёплую, приятно пахнущую… Так! Стоп, Шишкина! Что за мысли? Это же Соколовский — кудрявый индюк, который каким-то чудом стал выше тебя почти на две головы с того далекого лета у бабушки. Тот же идиот, только выше, стройнее, харизматичнее… Вот теперь точно — стоп! Вернусь в общагу, помою извилины с хлоркой и дихлофосом, чтобы Стасика-таракасика из них вытравить. — Привет, — от внезапно раздавшегося рядом голоса, чуть не подпрыгнула на месте. — Напугала, блин! — сложа руки на груди, пыталась унять сходящее с ума сердце, что от страха, видимо, решило покинуть моё тело. — А чего ты такая пугливая? — усмехнулась Юлька и прокатилась рядом со мной по дуге. — Мечтала о ком-то, а я помешала? — Ни о ком я не мечтала, — нахмурилась и отвернулась от подруги, делая вид, что сосредоточена на катании посетителей катка. — А ты чего приперлась? Ты же спишь, обычно весь выходной день. — Скучно стало. Соколовский почти сразу после тебя уехал, а за ним и другие пацаны разбежались, — прогнусавила Юлька и почти обижено спрятала руки в карманы фиолетовой толстовки. — И ты одна пилила ко мне почти через весь город и даже не испугалась? — съехидничала я, зная, как она каждое моё приглашение на лёд зарубала тем, что далеко ехать. — Чего это сразу одна? Со мной неугомонный рыжий спутник. — Тимоха? — вскинула я брови. — А где он, кстати? — Да вон он, фигурист, со льдом лижется. Перевела взгляд туда, куда подбородком указала Юлька. Там, недалеко от выхода на лёд, на четвереньках стоял Тимоха. Увидев, что мы смотрим на него, парень поднял большой палец вверх, без слов уверяя нас в том, что он так и планировал. — Может, помочь ему? — спросила аккуратно у Юльки, не сводя при этом взгляда с ползущего в нашем направлении Тимохи. — Не надо. Он сказал, что с детства занимается конькобежным спортом. Так что, видимо, это какой-то особый стиль бега на коньках. — Ага, черепаший, — не удержалась от колкости и одномоментно рассмеялась вместе с подругой.