Проведя в спальне не меньше нескольких часов, решаю, что пришло время посмотреть в глаза судьбе. Спуститься вниз, к Тёме и, наконец, поговорить. Не стоит оттягивать неизбежное. Если нам суждено расстаться, значит, так тому и быть. Будет больно. Невыносимо. Но… всё будет хорошо. Я справлюсь. Аккуратно, на цыпочках, спускаюсь вниз в кромешной тишине. И лишь из кухни доносятся звуки периодически опускающегося стакана на столешницу. Направившись в её сторону, сразу же нахожу Тёму. На столе всё так же лежит наш ужин. Холодный, почти не тронутый и отчего-то тошнотворный для меня сейчас. Для Тёмы, наверное, тоже, потому что он даже не смотрит на него. Перед Тёмой стоит бутылка алкоголя и тарелка с сыром. Единственное, что он взял с нашего ужина. Подхожу к нему и, подняв руку, хочу дотронуться до его плеча, но в последний момент останавливаю себя. В миллиметре от него. Лучше пусть убьёт словами, чем тем, что скинет мою руку. – Успокоилась? – хрипло интересуется Тёма, и я, сглотнув, киваю. – Да, – тихо отвечаю, когда до меня доходит, что он меня не видит, и всё так же ждёт ответ. – Садись тогда, – бросает и указывает на моё предыдущее место. Куда я как послушная собачка направляюсь. – Еда остыла уже, но… – Я могу разогреть! – тут же хватаюсь за возможность и вскакиваю, но Тёма успевает меня схватить за руку и усадить обратно. – Не надо разогревать, – спокойно произносит, осушив остатки в своём стакане. Сморщившись без закуски, продолжает. – Не хочу есть. А ты? – Тоже. – Выпить хочешь? – спрашивает и указывает на бутылку рядом с собой. – Нет, – мотаю головой и опускаю глаза. – Тёмочка… – Что? – Что дальше? – решаюсь задать вопрос прямо и не тянуть кота за яйца. – Развод? – слово вонзает нож в сердце, но я вынуждена спросить. Лучше сразу узнать исход. Поднимаю на него взгляд и молча ожидаю ответ, но мне кажется, что я могу его не услышать. До того сильно бьётся сердце от страха, что заглушает всё вокруг. – А ты хочешь? – спрашивает он, выжидающе и с интересом глядя на меня. – Ты считаешь, что мы заслужили это? И это единственный вариант? – Нет. Не хочу, – хватаю его за руку, а он сжимает мою ладонь в своей. По моему телу проходит разряд тока и энергии, стоит ему дать понять, что он в меня верит. Не оставит. Не бросит. Всё ещё любит. – Значит его не будет, – бросает и пытается улыбнуться бодро, но выходит как-то вяло. – А что будет? – Всё будет как раньше, – отвечает, пожав плечами. – Только больше никаких секретов и тайн. Как бы тяжело тебе ни было в чём-нибудь признаться – говори. Я твой муж и пойму тебя в любом случае. Мне плевать на твоё прошлое, если оно не соприкасается с нашим настоящим. Понимаешь? – Понимаю, – произношу и виновато смотрю на него. – Я просто боялась рассказать тебе об этом. – Почему? Думала, что я поверю Диме, а не тебе? – предполагает и я понимаю, что не этого боялась. Я знала, что он поверит мне. Всегда знала и понимала это. Но держало меня другое. – Зря. Я привык верить СВОИМ глазам, ушам и интуиции, а не чужим. – Боялась, что когда ты узнаешь обо всём, то попытаешься защитить меня и убьёшь Диму. Ты можешь это, – оглашаю и он усмехается, соглашаясь. – Я не хотела, чтобы из-за меня ты начал войну с братом. Мы уже её начали. – Могу. И сделаю. – Тёма! – Адель, давай без споров сейчас? Не хочу. Я так решил, а значит так оно и будет. Иди ко мне, малыш, – ласково зовёт к себе на колени и дарит мне ободряющую улыбку. – Я расскажу тебе свою большую тайну. И тогда ты будешь решать, что со мной делать. – Какую? – Иди сюда, – повторяет и я повинуюсь. Встаю и сажусь к Тёме на колени. Немного неуверенно, но стоит ему улыбнуться, и я полностью расслабляюсь. Его руки в одну секунду оказываются у меня на талии, а губы около уха. – Я бы не бросил тебя и понял, даже если бы ты и правда сделала этот аборт. Даже если бы убила тысячу людей. Спрятал бы от всех и поубивал сам всех свидетелей. Я не привык сдаваться перед сложностями. А с вами женщинами очень сложно. Меня этому ещё отец научил. Эмоции и страдания – ваша среда обитания и то, что вам жизненно необходимо. А мне жизненно необходимо, чтобы ты была рядом. Я зависим тобой, малыш. И если потребуется, запру в подвале, но от тебя не откажусь. Отец всегда говорил, что женщины – это дети. Упрямые, наивные, каплю не от мира сего. И рядом вам нужен тот, кто будет вас направлять и оберегать от всего. А свою женщину в особенности. – Тёма, – произношу его имя, но дальше продолжить не могу. На глаза наворачиваются слёзы. Бросив со словами, кидаюсь ему на шею и крепко обнимаю. – Вот такой вот секрет, Адель, – заключает и я чувствую его улыбку и тепло. Тепло моего солнышка, которое вновь светит для меня одной. Эгоистка. Ну и пусть! – Он довольно милый, – признаюсь ему. – Главное, не разболтать его никому. – Правильно! Храни мой секрет! – Буду! – Адель, но всё же кое-какие изменения в нашей жизни теперь будут, – начинает, отстранив меня от себя, чтобы видеть мои глаза. – Какие? – тут же напрягаюсь. – Я хочу, чтобы ты посетила одного специалиста. Мне не очень понравилось то, что я видел в спальне. Это до чёртиков напугало меня. Теперь я боюсь выйти из дома. Мне страшно, что в один момент я уйду на работу, а тебя кто-то расстроит и ты просто решишь всё закончить. Я найду хорошего психолога, и вы будете с ним работать, пока тот не скажет, что ты в порядке. Мне важно, чтобы с тобой всё было хорошо. И это главная моя просьба. – Извини. Это было… Не знаю, что это было. Извини. Хорошо, пусть будет так, – Не надо извиняться, – дарит мне печальную улыбку. – Я понимаю. Год выдался не из лёгких. Вспоминать его было трудно. – Очень. После того, как я потеряла ребёнка, каждый малыш на улице был испытанием. Вначале я просто плакала, затем подходила к каждому и играла. Родители испуганно убирали от меня детей. А в один момент я стала их ненавидеть. Каждого. Меня бесило всё в них: плач, смех, они все. Затем мне стало безразлично их существование, и я вообще перестала их замечать. Они словно исчезли из моих глаз и мозгов. Довольно странное чувство, если честно. Потом всё нормализовалось, и я стала обычной, как раньше. И всё же сердце щемит каждый раз, когда я смотрю на малышей. Но всё, что ни делается, всё к лучшему. Будь у меня ребёнок, возможно, мы бы никогда не были вместе. – Мне было бы плевать, есть у тебя ребёнок или нет. Чужой или мой. Это для меня не препятствие или причина, чтобы разлюбить, – говорит, а я не могу насмотреться на него. Неужели во всём мире именно мне досталось это чудо. И оно моё полностью. – Просто ответственности больше. Да и только. К тому же, это был бы мой племянник или племянница. Многое в моё воспитание вложил папа Саша и… Адель… Сейчас, когда я вырос, я согласен с каждым его словом, произнесённым тогда. И мне на самом деле было бы неважно с ребёнком ты или без. Отец в своё время тоже полюбил маму, когда у неё уже был я. Он любил меня как своего родного и я понимаю, что если бы не он, я стал бы неизвестно кем. Поэтому дети чаще преграда для всяких там уродов. Для меня же это… понимание того, что мне пришлось бы делить своё время на вас двоих. И тебя, к слову, тоже делить… Последнее, кстати, не очень нравится. Но, думаю, справился бы. – Жадный, – выдыхаю, улыбнувшись. – Какой есть, – пожимает плечами, и я сдаюсь. Вновь оказываюсь в его объятиях, и Тёма прижимает меня к себе. – Прости ещё раз, – извиняюсь, наверное, в сотый раз. – Мне очень жаль, что я не рассказала тебе раньше обо всём. – Я понимаю, – кидает, не выпуская из объятий. – Но больше никаких тайн и секретов, Адель! У тебя есть ещё что-то, о чём я должен знать? – Есть, – признаюсь. – Я думала вначале убедиться, а потом тебе сказать, чтобы не внушать лишних надежд. Но думаю, что не имею права сейчас молчать. – Что случилось? – спрашивает и я чувствую, как он весь напрягается. – У меня задержка четыре дня, – объявляю и он столбенеет. – Я записалась к врачу на завтра, на утро. Завтра всё и узнаем. Глава 12. Тёма – Какое утро, Адель?! – восклицаю и подскакиваю, испугав своим криком жену. – Мы едем в клинику сейчас же! Прямо сейчас! Несколько секунд она смотрит на меня как на ненормального, что не исключено, а затем решает смириться со всем и принять свою участь. Надо было раньше бежать, когда только увидела меня десять лет назад. – Уже, наверное, закрыто всё, – неловко мнётся, пытаясь скрыть радостную улыбку. А мне от этой новости и её мордашки, которая сейчас улыбается, хочется мир покорить и закричать: Я самый счастливый! Ведь так оно и есть! И плевать мне на всё и всех! Лишь я и наша с ней семья имеет для меня значение. Да, пусть я тоже не идеален, но ради Адель я пытаюсь сделать всё. Больше не пью, потому что не тянет. Теперь я счастлив, она рядом, и нет больше поводов глушить боль и одиночество. Потому что не испытываю больше ничего из этого. Стараюсь не задерживаться на работе долго, чтобы она не переживала, как в тот раз. Почти каждый раз покупаю что-нибудь вкусное, чтобы порадовать её. Ну и мешаю ей работать, чтобы не уставала сильно. Понимаю, что книги – её хобби, и оно приносит ей деньги. Но я вижу, что иногда она жутко устаёт. А мне хочется, чтобы она всегда была живой, весёлой и не замученной. Пусть звучит это эгоистично, но я понимаю, без книг она тухнет. Поэтому ничего не делаю. Только слегка мешаю, иногда. Как и она мне, своими фотографиями, в середине рабочего дня. В те дни, когда она устаёт, мы можем заказать что-нибудь из ресторана. Но я знаю, что ей неловко оттого, что она якобы оставила меня голодным. Но малыш от десерта из ресторана никогда не отказывается, поэтому вся её неловкость пропадает, стоит первому кусочку лакомства попасть ей в рот. – Найдём круглосуточную! Собирайся скорее! – тороплю малышку, хватая её за руку. Убедившись, что крепко держу её, потащил к выходу из дома. Планировал по пути дать указания охранникам, чтобы нашли нам нужную клинику. И самому не садиться за руль, чтобы не отпускать Адель от себя ни на шаг. – Может, всё же утром? – спрашивает, но послушно идёт следом за мной. – Нет! Мы едем сейчас! И если ты беременна, я хочу быть уверенным, что с ребёнком всё в порядке. Если из-за всего этого ужаса, что произошёл сегодня, ты перенервничала и что-то с ребёнком… как в прошлый раз… – Прости, – виновато извиняется. – Я не о том, – произношу и, остановившись, приподнимаю её лицо за подбородок. – Просто если пьяная выходка моего братца как-то скажется на тебе и нашей крохе, то я должен успеть убить его. Боюсь, что до завтра он улетит и я не смогу пересчитать его рёбра. Но буду мечтать об этом. В последнее время привык всегда получать то, что хочу. – Тёма! – Да, малыш? – оборачиваюсь к ней и прикладываю палец к её губам, когда понимаю, что она собирается возразить. – Я просил не спорить относительно моих решений. – Оттуда в тебе эта кровожадность? – спрашивает вместо извинений. – Появляется иногда, – пожимает плечами. – Но она мне нравится лишь когда по делу. Поехали, давай. В машине ещё поболтаем. Сейчас некогда. – Ладно, – сдаётся и быстрым шагом бежит переодеваться, а затем мы едем в единственную открытую рядом с нами клинику. К счастью, там есть всё необходимое сейчас нам, кроме одного: карточки Адель с описанием её заболеваний. Но за приличную сумму всё же согласились и взяли Адель на УЗИ. По их словам, если беременность есть, то этот аппарат её обнаружит, а уже к врачу Адель должна пойти завтра утром. Статная женщина в годах, которая работала в кабинете ультразвукового исследования, позволила моей жене войти, а меня же попросила подождать за дверью. Якобы я посторонний в этом деле. Как делать и воспитывать не посторонний, а как впервые с женой увидеть малыша, так сразу чужой. Люблю иногда женскую логику, хоть и понимаю, что врачи имеют право на то, чтобы выгнать меня. Скинув мне сумку, Адель поспешила в кабинет. Я же остался на скамейке около двери послушно ожидать новости о маленьком чуде. Моём. От Адель. Как давно я мечтал об этом! Но во время ожидания решил сделать то, что покажет меня негодяем и неверующим мужем. Я заглянул в сумку Адель, просто чтобы убедиться, что тут нет противозачаточных. Да, я поверил ей и всегда буду верить, но… меня тянуло заглянуть внутрь. И как только я её открыл, тут же почувствовал себя виноватым, обнаружив брошюру с советами планирования беременности, советами будущим мамочкам и о каких-то витаминах, необходимых женскому организму. А ещё там была моя фотография. Маленькая, в чехольчике. Слегка испачканная красно-розовой помадой Адель. Сразу же закрыл сумку и молча продолжил ждать Адель дальше. Кажется, я ужасный муж. Надеюсь, она не обидится и простит это недоверие. Да и ничего особенного не случилось. Адель тоже может спокойно лазить в моём ноутбуке, сумке из-под него и даже бродить по кабинету. Ладно, я просто ищу себе оправдание. Время тянулось невыносимо долго. Казалось, я тут уже часа четыре, а на самом деле минут десять. Долгие десять минут.