– Потому что ты весь день убиралась в доме, а теперь мы уезжаем отсюда. Вечер смазывается в тяжелое пятно. Тим заказывает билеты, другой Тим, который Мур, смотрит, как нам не попасться мужу. И в такие моменты я ощущаю себя снова маленькой и бесполезной. Просто жду, когда взрослые всё решат за меня. Ещё одна причина держаться за Тиграна. Он направлял меня, но никогда не решал все задачи за меня. И с ним я чувствовала себя взрослой и чего-то стоящей. Иногда, правда, слишком взрослой – но везде свои недостатки. А потом мужчины начали спорить о том, чья сегодня смена дежурить в моей спальне. Я оставила их вдвоём, пускай разбираются. Сама же отправилась спать, потому что слишком много событий для одного дня. Просыпаюсь я резко, словно от щелчка. Вслушиваюсь, пытаясь понять что произошло. Мысли, как птицы, разлетаются в разные стороны от громкого звука. Только вокруг всё тихо. И дыхание мужчины, которое касается кожи. Близко, слишком близко. Стараюсь приподняться, чтобы рассмотреть лицо захватчика моей кровати. Да ещё так нагло, не спросив, без приглашения. А ещё меня чуточку жжёт любопытство, кто выиграл. Тимур или Тимофей? Они долго что-то обсуждали, я слышала. Была очередь Мура, по честному. Но кто знает… Только подняться мне не позволяют. Рука, перекинутая через талию, прижимает обратно к постели. Значит, Тимофей, он так делал и прошлой ночью. Хорошо. А затем я понимаю, что силуэт-то перед моим глазами, а прижимает кто-то за спиной. Они… Серьезно? Эти двое не придумали ничего лучше, чем завалиться вдвоём на небольшую кровать? Ещё и к девушке, у которой панические атаки случаются от прикосновений. Хотя именно сейчас меня не колотит. Мужчины спят, лишь сквозь сон реагируя на мои попытки встать. И ничего не делают. Не прижимаются слишком сильно, не сдавливают. И уж точно не трутся о меня или что-то такое. Последнее, наверное, никто во сне и не делает, но мало ли! Но пока они спят, я чувствую себя спокойней. Мужчины ничего не сделают и не пытаются. И не пристают во сне же, не вжимаются пахом, не запустили руки под футболку. Столько "не", хотя я спала крепко, могли что-то сделать. Так что в этот момент я ощущаю себя нормальной. И, немного, защищенной. Окружили со всех сторон и никто не приблизится. Это успокаивает, хотя не должно. Тим был прав. Мина уже рванула, при чём не совсем так, как того ожидалось. Я ведь сама этого хотела. Может, не в ту ночь, но вообще. Глобально. Не раз представляла, как могло с ними быть. Гадала, будут они нежными или нет. Что сделают, как поцелуют. У меня была странная особенность мозга. Когда закрываю глаза, не могу представить перед собой лицо в деталях. Если увижу в живую или на фото – конечно узнаю. Но представить себе не могла. Зато ниже пояса я отлично фантазировала. Господи, какие мысли крутились в моей голове. Даже не то, о чём можно посплетничать с подругами. Потому что я втрескалась, в двоих. И тогда мне казалось, что первый раз должен быть по любви. С теми, на кого сердце реагирует припадком. Сейчас-то я уже знаю, что любовь не самое важное в жизни. Уважение, принятие, общие взгляды на жизнь – это главнее. А Тиграна я люблю. Может не той слепой любовью, которую испытывала к телохранителям отчима, но люблю. Просто… слабее. Второй раз я просыпаюсь от накрывающего холода. Слышу медленные шаги по комнате, где-то вдалеке вибрирует телефон. Инстинктивно прижимаюсь ближе к другому мужчине, в поисках тепла. Тимур, уверена, что передо мной именно он, накидывает на меня одеяло, укутывая сильнее. Все ещё не просыпаясь. – Кать, - голос доносится сквозь вату, и мне нужно несколько секунд, чтобы сфокусировать взгляд на Тимофее. – Просыпайся, скоро вылет. Или решила не лететь? – Лечу, - киваю, падая обратно лицом в подушку. – Пять минут. Я не могу. – Вымоталась за вчера? Киваю, желая проспать ещё вечность. И не рассказать же, что половину ночи я не спала. Просыпалась от каждого шороха и движения мужчин. А ещё думала и думала, напрягая уставшие мозги. Пыталась понять, как могло всё случится. Тимы ведь спецы, они должны были заметить, что со мной что-то не так. Или решили просто, что я чуть выпила? Но разве это не непрофессионально воспользоваться пьяной? Что тогда произошло, что заставило мужчин закрыть глаза на всё? – Не спи, Катюш. Ладонь мужчины ползёт по спине, вдоль лопаток и ниже. И я напрягаюсь. Сейчас-то он не спит. И Тимура нет, который мог бы это прервать. И… – Смотри, я же ничего не делаю. Простое касания, без какого-либо подтекста. Тимофей, словно издеваясь, надавливает ногтями, словно царапая. Пускает отряды мурашек по коже, вдоль позвоночника. От простого касания не бывает стука сердца где-то в горле, в голове. Не сжимаются бёдра и лёгкие. – Почему тебе так важно, чтобы я не боялась твоих прикосновений? Спрашиваю, потому что у меня есть догадка. Вполне чёткая и реальная. Зачем мужчине касаться женщины и хотеть, чтобы она это принимала? – Я твой телохранитель, Кать. Вдруг что-то произойдёт и мне придётся прижать тебя к себе? Мне нужно, чтобы ты не реагировала на это, принимала. Всякое может случится. – Причина только в этом? – переворачиваюсь, а ладонь Тимофея застывает воздухе. – Больше ничего? А я уже размечталась. Подумала о том, о чём не думают замужние женщины. Точнее, конечно думают, но не должны. Представила что-то неприличное и будоражащее. – И я не хочу, чтобы ты боялась меня. – Это ты уже говорил. – Просто не хочу, без причин. А теперь я о кое-чем тебя спрошу, хорошо? – двигается ближе, накланяется. Между нами пара сантиметров, не больше. – Я хочу тебя поцеловать. – А ты не… – Тимуру ты позволила. – А ты в садике? Тому дала, а тому не дала? – Да хоть в ясельной группе. Если скажешь, что не хочешь, я не стану. Скажу. Точно скажу. Только почему слова не прорываются наружу? Глава 22 ТИМОФЕЙ Малышка такой хрупкой кажется, хлопает ресницами, едва приоткрыла губы. И молчит. Заставляя теряться в догадках. Откажет, пошлёт, позволит? Как малолетка разрешения спрашиваю, но с ней это нужно делать. Не тот вариант, где видишь притяжение и делаешь первый шаг с напором. Катя сейчас как трепещущая птичка, от любого выстрела может улететь подальше, сорваться с места. А мне до одури нужно, чтобы она осталась в кровати со мной. У меня столько фантазий для неё припасено, что девчонка даже представить не может. Сначала поцеловать, чтобы начала доверять. Потом настойчивее, чтобы стонала и сама о меня тёрлась. А потом можно будет запустить ладонь под футболку, сжать грудь. Я же помню, как охуенно она в моей ладони помещалась. Мля. В паху крепнет, член дёргается, реагируя на возбуждение. А мне нельзя, что бы Катька это раньше времени заметила. Спецом же даже не прижимаюсь, так, нависаю слегка. – Ну так что? – Тим… И снова обрывается. А я жду. Так в армии было. Выехали на какие-то учения, с Тимом бодались ещё тогда. Даже не помню, за что зацепились, но завязался спор, от остальных в сторону отошли. Кажется, он мне врезал, нарушая устав. А я отшатнулся. И на мину попал. Ох тогда знатно шухера навели. Никто не знал, откуда вообще там мина взялась и есть ли ещё. А ещё как-то никто не мог сказать боевая она или нет. Разнесёт меня в клочья или повезёт. Никакой жизни перед глазами не мелькало. Только побледневшее лицо Тима, который в последствии стал другом. Тусил возле меня, хотя всем был приказ отойти подальше. Отвлекал, чтобы я вес не сместил, дожидаясь спецов. Не боевая, пустышка. А мне выходной выписали, чтобы нервишки подлатали. Я же пробухал весь вечер, трясло так, что стыдно рассказать. Это в фильмах герои крутыми остаются, с фразочками эпичными. У меня же ещё недели две оставалось ощущение, что маленькое неверное движение и всё. Смерть и похороны в закрытом гробу. И вот, сотню лет спустя снова в этой позици. Стою на мине, жду ответа Кати. И не представляю, что делать буду с каждым из вариантом. Боевая или нет? Позволит или пошлёт? А малышка, как та мина, молчит, никак не поймёшь, чего на самом деле хочет. Говорила за мужа, отталкивала. Но не смотрят с таким ожиданием на других, если мужа любят. С Тиграном я разберусь, главное, чтобы Катя об этом попросила. Захотела развод, ко мне уйти. Проблемы по мере поступления решать буду. А сейчас вперёд подаюсь, припадаю к пухлым губам. Малышка удивлённо вздыхает, обдавая своим жаром. Не спешу, веду языком по контру, пробую сантиметр за сантиметром. Даю Кате привыкнуть ко мне и моему напору. Ладонь сама сжимает её лицо, чтобы не отворачивалась. Сильнее наваливаюсь, кусаю и толкаюсь внутрь языком. А эта бестия, не понимающая что творит, обхватывает мой язык. Будто сосёт губами, а сразу мысли, что она ещё отсосать может.