– Зеленая? Прямо зеленая-зеленая, как яблоко? Ника кивнула. Врач записал что-то в ее карточке. – Пойдем на анализы, прямо сейчас, – он протянул ей руку и помог встать. Когда Ника под руку с врачом шла к выходу, маленькая Лера крикнула ей вдогонку, указывая на контейнер на тумбочке, в котором оставалось несколько блинчиков: – Ника, а можно я доем твои блинчики? Ее мама шикнула на нее: – Ну, Лера, ну как не стыдно, тебе что, своей еды мало? Но Ника слабо махнула рукой: – Можно, конечно, доешь, я сама точно не смогу. Лера радостно подскочила к тумбочке Ники и схватила сразу два блинчика, один из них незамедлительно отправила в рот. Людмила только развела руками и улыбнулась извиняющейся улыбкой. * * * Стас сидел за компьютером в своем кабинете и устало пробегал глазами по ряду формул. Работа была рутинная, особых размышлений не требовала, поэтому в своих мыслях он витал где-то далеко. Он думал о Лине. Надо же было через столько лет ему снова с ней сблизиться. Хотя, вряд ли это можно было назвать сближением в полном смысле этого слова. Они встретились всего дважды – один раз погуляли днем, она пришла с маленькой дочерью, и второй раз – в тот же день вечером, когда она внезапно приехала к нему. Они провели вместе несколько часов, о которых он не мог перестать думать. Около 12 ночи она уехала, сказав, что дома с дочерью сидит свекровь и что она сказала ей, что ушла в кафе с подругами. Всю ночь Стас не мог сомкнуть глаз, пытаясь понять, что означает этот новый разворот в их отношениях. Представлял себе самые разные варианты развития событий. Пытался понять, что у нее в голове. К утру у него сложился целый план о том, что ему делать дальше. Но Лина не отвечала на его сообщения. Ни в тот день, ни через день, ни через неделю. Он пробовал звонить, но она не брала трубку. К исходу второй недели от нее пришло короткое сообщение: «Извини. Это была ошибка. Не нужно было мне приезжать. Давай забудем об этом». Стас перечитывал его снова и снова, но все равно не мог поверить. Хотя, и без сообщения все было очевидно. Видимо, Лина поругалась с мужем и решила вот так ему отомстить с его помощью. Странно, но он не чувствовал обиды, и, если бы можно было обернуть время вспять, он все равно встретился бы с ней и сделал все так же. Закончилось лето, потянулась нудная дождливая осень. День за днем он ходил на работу в свою каморку, проверял формулы, отлаживал программы анализаторов, но из головы не шла Лина. Его диссертация застопорилась – вдохновение ушло, он стал рассеянным и не мог находить ошибки в своих расчетах. Большую часть дня, выполнив свои основные задания, он расхаживал по кабинету. Он стал часто оставаться там ночевать, потому что идти в свой пустой дом совсем не хотелось. Все там напоминало о Лине и ее неожиданном визите летом. И вот он снова сидит за своим рабочим столом. За окном октябрь, холодный ветер стучит в окна так, что дребезжат стекла. Стас взглянул на часы – 10.30. Сегодня он ночевал на работе и еще не завтракал. Хотелось выпить кофе. Он встал и решил прогуляться до ближайшей к работе точке, где продавали кофе на вынос. Когда он надевал пальто, телефон завибрировал. Стас сунул руку в карман, снял блок и не мог поверить своим глазам: «Выпьем кофе?». Через 20 минут они уже сидели на лавочке возле института с горячими стаканчиками в руках и молчали. В лицо летел мелкий дождь, ветер раздувал полы пальто Лины, она несколько раз поежилась. – Как дела? – наконец решился начать разговор Стас. Лина посмотрела ему в глаза и сказала: – Прости меня. Я не должна была так поступать с тобой. Стас смутился и посмотрел на свои ботинки. – Да ладно… – протянул он. – Я не в обиде, в общем-то. – Правда? – Правда. – Ты все еще в меня влюблен? Стас поперхнулся кофе. – Ну… эмм… кхм… Наверное, да. Лина отвернулась и стала смотреть вдаль. Кончик носа и ушей у нее покраснели от холода. – Хочешь, зайдем ко мне на работу? – предложил Стас. Лина ненадолго задумалась, потом кивнула. Они прошли через проходную, Стас махнул пропуском перед лицом вахтера. Длинными коридорами провел Лину к своей каморке, открыл ключом дверь и пропустил ее вперед. Лина вошла и огляделась. Шкафы со стеклянными дверцами заполнены папками и справочниками. На стенах дипломы и сертификаты. На экране компьютера длинные ряды формул. – Неплохо у тебя тут, – наконец произнесла она. – Ну да, нормально, – Стас пожал плечами. – А там что за дверь? – спросила Лина, снимая пальто и вешая его на крючок за дверью. – Там? – Стас прошел в угол комнаты и открыл дверь, ведущую в хранилище реактивов. – Там у меня хранятся реактивы для анализов. – Ух ты, можно взглянуть? – Ну да, заходи. Он пропустил Лину вперед и вошел сам. Комнатка была небольшая и полностью заставленная железными полками, на которых громоздились коробки, банки, колбы, пакеты и контейнеры с порошками и жидкостями. Лина ходила вдоль полок, иногда читая шепотом названия на этикетках. Стас молча ходил за ней следом. Иногда она спрашивала, для чего тот или иной реактив, тогда он рассказывал ей в подробностях. – А это что? – Лина вдруг остановилась у большой стеклянной колбы с широким дном, заткнутой резиновой пробкой. – Это? – Стас подошел поближе, чтобы разглядеть, на что она указывает. – Да это же раствор Клеричи. Помнишь, я приносил тебе такой в общежитие, чтобы вывести тараканов? – Помню! Я потому и спросила, что выглядит очень похоже. – Ох, ну и болван я тогда был на первом курсе. – Почему? Отлично помогло же. Тараканы ни разу больше не вернулись. – Тараканы-то не вернулись, да помнишь, вы с соседками несколько месяцев болели, пока на лето домой не уехали? – Помню, ага, и что? – Да то, что это яд страшный. Нельзя было им ничего обрабатывать там… Я думал, достаточно того, что ты трогать его не будешь, но теперь понимаю, что от него вообще подальше надо держаться, а ты им все там обмазала, а потом вы им дышали, и спали рядом с ним, может, на одежду или постель попало… Короче, идиот я был, ты прости меня. Лина пожала плечами. – Ладно, что теперь, ты помочь хотел. И помог. Никто же не умер, – она улыбнулась. – А зачем тебе тут эта отрава? Да еще и так много? – Лина указала на ящик пониже, в котором стояло еще с десяток таких же бутылей. – Ее для калибровки растворов некоторых используют. Ее сейчас во всех странах уже запретили для бытового использования, в ней таллий – смертельный яд. Его называют «ядом отравителя», потому что у него совсем вкуса нет. Можно много выпить и не заметить даже. А потом того.. – Совсем того? Прямо умереть можно? – Ну да, если достаточно выпить. Была такая история в СССР, работница столовой в школе в еду его добавляла, травила потихоньку школьников и учителей… Несколько человек умерли. – И что же они, не замечали, что яд едят? – Ну да, он без вкуса же. Его, если не сразу большую порцию съесть, а понемногу маленькими, то сразу не умрешь. Болеть будешь, плохо будет, но непонятно будет, что с тобой. Там еще такой характерный признак – если на протяжении нескольких недель или месяцев будет талий поступать в организм, то волосы выпадают, буквально за несколько дней может полысеть человек. Но такого почти никогда не бывает – обычно человек умирает до того, как у него волосы начнут выпадать. Это надо прямо долго и маленькими порциями травить… – Стас запнулся и замолчал, подумав, что эта лекция о ядах и отравлениях затянулась. Они еще несколько минут побродили по хранилищу, потом вернулись в кабинет. Сели на диванчик и допили остывший кофе. – Ну, я, пожалуй, пойду, – сказала, наконец, Лина. – Ну, давай, – Стас встал с дивана, отчаянно подыскивая нужные слова, но ничего не приходило в голову. Лина надевала пальто, а он все лихорадочно копался у себя в голове. – Мы еще увидимся? – наконец, почти выкрикнул он, когда Лина уже взялась за ручку двери. Она замерла, не глядя на него. Потянулись невыносимые секунды. – Я напишу, – она оглянулась и улыбнулась ему. Потом открыла дверь и вышла. Стас проводил ее до вахты. Она махнула ему на прощание, и он пошел обратно к себе. * * * Ната вышла из автобуса и огляделась. Прямо от остановки через лес уходила тропинка, припорошенная первым снегом. Вдали над верхушками деревьев виднелись крыши домов. Стоял первый ноябрьский мороз. Ната поежилась, и быстро пошла по тропинке в сторону дома сестры. Ей нравился этот район, для семьи с ребенком просто идеально, так ей казалось. Сама она, конечно, не хотела бы здесь жить – слишком далеко от работы, от кафе, кинотеатров и вечернего променада по центру, но сестре здесь нравилось, и она понимала почему. Она уже была здесь пару месяцев назад, на дне рождения племянницы, когда той исполнялось три года. Это было летом, деревья стояли зеленые, и повсюду расстилался ковер мягкой зеленой травы. Виды прямо грели душу, напоминая деревню, в которой они жили в детстве. Ната не была дома уже много лет. Последние два года она вообще провела за границей, ей повезло попасть в программу бесплатной стажировки в США. Она вернулась оттуда незадолго до дня рождения Ники, затем устроилась на работу в местный модный журнал и сняла квартиру в центре. Она сама не понимала, почему не осталась в США. Не то чтобы это было так просто, но, постаравшись, можно было бы там зацепиться. Но она почему-то не стала стараться, и вернулась сюда, в город, где училась в институте на дизайнера. В целом, ей нравилась ее жизнь. Нравилось, что можно быть ближе к сестре. Они, конечно, уже не были так близки, как в детстве, но все же между ними была связь, которую не могли разрушить ни время, ни расстояние. Эта связь была, как прочная нить, натянутая между ними. Нить, сплетенная из ночей, проведенных в обнимку, из долгих ночных разговоров, из общего страха перед матерью, общих надежд на счастливое будущее, общего прошлого, общего тревожного и тяжелого детства.