– Рада, у тебя точно все в порядке? Что от тебя хотел босс? Если нужна какая помощь… – Все нормально, Лен. Ты делай задания, которые я тебе дала, по плану, а я домой поеду. Мне действительно что-то нехорошо. Босс в курсе. Он, кстати, куда-то укатил. Так что можешь работать спокойно. – Опять наверно к жене, – Лена закатывает глаза, стараясь скрыть свою саркастическую улыбку. – Я уже не раз слышала, как она ему звонит и выносит мозг. Черт. Черт! Жена. Кольцо на пальце Луки. Я совершенно про нее забыла…И как же мне теперь попросить у него ребенка для спасения нашей дочери?! Сомневаюсь, что супруга босса одобрит мою затею. Даже во имя жизни маленькой девочки. Я сникаю еще больше. Моя надежда найти спасительный выход тает буквально ежеминутно… В садике на детской площадке нашей группы я замечаю мою Кнопочку сразу же. Мне кажется, она выделяется среди всех детишек, потому что такая нежная и самая красивая девочка. На глаза наворачиваются слезы, и боль из сердца рвется наружу, ее так много, что невозможно вместить. С силой закусываю нижнюю губу, до металлического привкуса во рту, чтобы не завыть от безысходности. – Мамочка! Моя мамочка пришла! – раскинув ручки, Олюшка бежит ко мне. Сажусь на корточки и принимаю ее в свои объятия, сразу обняв ее целиком. – Мама, ты что, плачешь? У тебя что-то болит? И смотрит так внимательно. Обеспокоенно. Моя заботливая малышка. Ведь она такая одна на целом свете…Все понимает. И мне будет очень сложно объяснить ей, что она болеет, и нам теперь надо бороться за ее жизнь. Будет сложно, потому что она будет задавать вопросы не по годам, ставя меня в тупик. Разрывая мою душу на ошметки. Но еще сложнее: ей, как и любому ребенку, будет страшно. Очень страшно. А мне надо будет подобрать такие слова, чтобы она верила, что мы справимся. Но прежде мне надо поверить в это самой. – Нет, котеночек, у меня ничего не болит. А у тебя? – Нет, только вот на ручке новые синячки появились, – Кнопка задирает рукав кофты, демонстрируя два огромных и фиолетовых синяка. Смотрю, и как ножом по сердцу. Целую их, окропляя своими слезами, и про себя повторяю: «Мы справимся. Справимся. Я тебя никому не отдам. Отвоюю. Выторгую». – Я тебя люблю, мамочка, – Олюшка обнимает меня за шею, крепко прижимаясь. Ничего не отвечаю, лишь сильнее стискиваю свои объятия. Перед глазами встают кадры из нашей с ней жизни: как она первый раз осознанно на меня посмотрела и украла мое сердце, как улыбнулась, а я плакала от умиления, когда увидела милые ямочки на щечках, как сделала свой первый шаг, испугалась и скорее нырнула в мои объятия. Как назвала меня мамой, так заглядывая в глаза, что сразу становится понятно: я – ее мир. Единственный человек, которому эта малютка доверяет безоговорочно. Ты – мое все, Олюшка. Без тебя, моя Кнопочка, меня просто не будет. Глава 15 Рада За все шесть лет родительства я впервые понимаю, насколько быть сложно мамой. Насколько это порой непосильная ноша. Вынесу ли я ее?.. – Мамочка, зачем мне надо снова в больницу? – Кнопка обеспокоенно смотрит мне в глаза и инстинктивно прижимается к коленям. – Я не хочу! – Малышка, так надо…– слова застревают в горле, я пытаюсь их протолкнуть, но ничего не выходит. Хочется выть, биться головой об стену, только бы понять, что кошмар, в который превратилась моя жизнь – сон. Что угодно, но не наша с Кнопкой реальность, где мой единственный ребенок смертельно болен, а я совершенно одна, разрываюсь в поисках решения проблем и лечения. – Не хочу! Мне страшно! Мам, давай домой поедем? Мне опять будут руку колоть, это больно! Кнопка закрывает ладонями лицо и тихо плачет. Не напоказ, не шантажируя, а потому что действительно страшно. Ее слезы рвут мне сердце на ошметки, и я захлебываюсь в собственном отчаянии. Сейчас я для дочери тот единственный человек, на чью защиту она надеется. Должна подобрать слова, успокоить, дать надежду, что все будет хорошо. Вот только как я могу это обещать, если в самой уверенности ни на йоту?! С силой закусываю губы, запрокидывая голову вверх, чтобы ни одна слезинка не скатилась. Нельзя показывать слабость. Только не мне. Я, кажется, пожизненно лишена подобной привилегии. Сажусь на корточки, отвожу в сторону ладошки дочки, сжимая их в своих. Зацеловываю ее щечки, стирая слезинки и стараясь забрать себе ее страхи. – Малышка, так надо. Чтобы ты была здоровой…Нам надо вместе победить болезнь. Мы справимся. Должны. Обязаны! – Я умру? В ее голосе столько страха и отчаяния, что сердце щемит, и горит за грудиной, как будто кто-то вгоняет раскаленные гвозди. Дышать тяжело, потому что невольно на миг представляю картину…Боже, как больно! Определенно, это самый тяжелый и страшный момент в моей жизни! Встаю на колени перед Кнопкой, беру ее личико в ладошки и, глядя прямо в ее умные не по годам глаза, тихо, но твердо произношу: – Нет, Оля, ты не умрешь. Дочь мгновенно затихает, успокаиваясь, и несмело кивает мне. Мысленно выдыхаю, расслабляясь. Главное, что малышка доверяет мне. Теперь моя главная задача – не подвести ее. Но жизнь считает иначе. Проблемы валятся на мою голову, как из рога изобилия: в кредите мне отказывают, мне удается собрать по друзьям и знакомым лишь часть суммы, и то многое уходит на препараты для Кнопки, отложить на операцию удается совсем немного. Я разрываюсь между работой и дочерью, которой через пару дней терапии стало хуже, и ее пришлось положить в больницу на дополнительное обследование. Я провожу с ней часть утра, вечера и ночи, а вот днем с ней сидит няня, которую мне посоветовала одна знакомая. Все же мне надо собрать денег на лечение Кнопки, и бросить сейчас работу я не могу. И от того на душе еще поганее: в те моменты, когда дочь так остро нуждается во мне, я вынуждена быть далеко от нее… И, как назло, Лука все время в разъездах последнее время или на переговорах, и мне никак не удается поговорить с ним и выложить всю правду. Попросить о помощи. Если неделю назад я боялась реакции его и его жены, то теперь мне плевать. По головам пойду, если понадобится, ради жизни моей Кнопки. – Львова, – раздается в трубке официальный голос Людмилы, – тебя босс вызывает. И поторопись, он очень не в духе. Прикрываю глаза на мгновение и глубоко вдыхаю и выдыхаю. Кажется, сейчас на одну головную боль станет больше… Стучусь в кабинет Луки и вхожу. В глаза сразу же бросается стол, заваленный бумагами, а которых буквально погряз мрачный босс. – Вызывали, Лука Георгиевич? – А, это вы, Рада Алексеевна. Проходите, присаживайтесь. Возьмите с того края лист и бумагу. Внутри холодеет, меня слегка колотит от напряжения. Что за спектакль? – Зачем? – Напишите мне еще одну объяснительную, куда вы опять сегодня отлучались на целых полтора часа, не уведомив меня. Олюшке должны были проводить очень важную и тяжелую для ребенка процедуру и потом поставить капельницу. Она билась в истерике с вечера, рыдая взахлеб, как ей страшно. И мне пришлось отлучиться буквально на час- полтора, предупредив отдел кадров. Луку же я не могла поставить в известность: у него были важные онлайн-переговоры. – У вас были переговоры, вы сами велели никого не впускать. Поэтому не могла предупредить, Лука Георгиевич. Мне нужно было в больницу, у меня болеет дочь. – Ах, на этот раз дочь, – нехорошо тянет, прищуривая глаза. Они снова цвета штормового неба, значит, настроение у босса хуже некуда. – Вы уж определитесь, Рада Алексеевна: болеете вы или ваша дочь! Вспыхиваю моментально и уже открываю рот, чтобы высказать все, что думаю об этом напыщенном засранце, заодно сообщить, что Оля и его дочь тоже! Но Лука вскидывает ладонь, заставляя замолчать. – За очередное самовольное оставление рабочего места я штрафую вас на тридцать процентов зарплаты. За еще один такой финт ушами последует увольнение. Стискиваю ручку так, что несчастный пластик хрустит в моих пальцах. Но босс вообще не обращает на это внимания, продолжая вещать: – Вообще я пригласил вас для следующего. Вот здесь данные заказчика и все контакты. Свяжитесь с ними, они введут вас в курс дела и направят всю информацию для запуска рекламы. Этот заказчик очень важен для нашей компании, поэтому будьте так любезны, – ехидно растягивает босс, заводя меня еще больше, – Рада Алексеевна, проконтролируйте все лично. А теперь можете быть свободны. Объяснительную передадите через Людмилу. – Лука Георгиевич, у меня важный… – Не сейчас, Рада Алексеевна, у меня масса работы. – Это очень, – подчеркиваю, выплевывая слова сквозь зубы, – важный разговор. – Какое из слов «Вы можете быть свободны» вам непонятно? – Лука взрывается и даже привстает с места. Что с ним?! Какого черта он себе позволяет?! – Идите и работайте! Да! – это он уже в телефонную трубку, отвечая на звонок. Мне не остается ничего, как встать и пойти на выход. Что ж, никто не сможет меня упрекнуть в том, что я не пыталась познакомить отца с дочерью. Но все мысли о Луке, как и злость на него отходят на второй план, когда на мой мобильный раздается звонок из клиники. Кнопке стало резко хуже. Глава 16 Рада Благо, я успеваю доделать рекламную кампанию и дать ход ей. До конца рабочего дня остается сорок пять минут. Я выполнила все свои обязанности, даже раньше времени, и имею полное право отлучиться к дочери. Да, я нарушаю правила Луки. Но он сам не хочет меня слушать. У него на уме только железная дисциплина и бизнес. И он не желает слышать о жизненных проблемах своих сотрудников. Просто хотя бы услышать и понять. Мне вообще в последнее время кажется, что мы, простые сотрудники, для него что-то в роде рабов компании: должны отработать положенное время, не поднимая головы. Тем хуже для Луки. Он банально не узнает о дочери, потому что не дает мне и слова о ней сказать.