– За что?! – За то, что не настроила дочь против меня. Ведь, по сути, я тебя бросил, и ты могла бы ей сказать такую правду… Я качаю головой. Просто Лука не знает, насколько я люблю дочь… – Нет, не могла бы. Ведь дети не виноваты в том, что отношения их родителей не сложились. Родителями мы от этого быть не перестанем. Лука переводит сосредоточенный взгляд вперед, молча заводит двигатель и выезжает с парковки. – И все-таки давай навестим Олю, – задумчиво произносит Лука. – Заодно проведем тест ДНК. Чем раньше я получу бумагу, тем лучше. Я ошарашенно поворачиваю голову в его сторону. Слова застревают в горле, и сердце сбивается с ритма. Что все это значит?! Очевидно, все мои эмоции написаны на лице, потому что босс спешит успокоить: – Выдыхай, Рада. Я не собираюсь отбирать у тебя дочь. У меня скоро свои дети родятся, – переводит взгляд на мой живот, и я на чистых инстинктах прикрываю его рукой. – Просто мне нужна эта бумага, чтобы быстрее оформить документы. Ведь в графе отец наверняка стоит прочерк, да? Ошарашенно киваю. Слов подходящих пока нет. Все равно не понимаю, к чему клонит Лука. – Я хочу признать Олю. Чтобы в дальнейшем у нее были все права, как у моей законной дочери. Никто и не думает забирать девочку у тебя, я же не монстр. И я не собираюсь рушить свою семью, Рада, и разводиться. Его слова неприятно режут мою душу. Конечно, я понимаю, что он не побежит в ЗАГС, чтобы признать Олю и тут же зарегистрировать брак со мной. Но его отношение к дочери, которую он даже ни разу еще не видел…Зачем тогда с ней знакомиться, если в его голосе я уже слышу такое пренебрежение?.. Я стараюсь гнать от себя весь негатив. В конце концов, я не имею права ему запретить познакомиться с Кнопкой. Тем более, когда она так нуждается в папе. Так мечтала о нем. Однажды, по глупой случайности, я уже лишила их друг друга… – Я все понимаю. Конечно, я понимаю, – семья – это очень важно, – начинаю я тихо, не глядя в глаза боссу. – Но также я знаю, что такое маленькие дети, как много они отнимают времени. Это сейчас у тебя будет его хватать на Олю, а потом, когда родятся двойняшки? Оля будет ждать у окна или порога, когда к ней придет папа, а он не сможет, потому что у него своя семья. И встречи будут проходить все реже и реже… – На что ты намекаешь? – строго спрашивает Лука, и я в его голосе слышу скрытую угрозу. – Оля будет знать, что у нее есть папа. Что он не мифический, а самый настоящий. Я буду забирать ее на праздники и выходные, иногда на каникулы, водить в торговые центры и детские комнаты. Что не так? Так полстраны живет. Я собираюсь с духом, поднимаю голову и, глядя на сосредоточенный профиль Луки, отчетливо произношу: – Я прошу тебя не делать ей больно. Не заставляй ее чувствовать себя ненужной. Лука Слова Рады вызывают во мне непонимание и раздражение. Я не могу до конца разгадать эту женщину: чего она от меня хочет. Последнюю фразу я вообще оставляю без ответа – как я могу сделать больно ребенку? Каким образом? Я не собираюсь просто познакомиться и посмотреть на Олю, я намерен принимать участие в ее жизни. Да, в качестве выходного папы, но такое положение меня вполне устраивает. Я лишь сильнее стискиваю руль, раздражаясь. Но, помня о деликатном положении Рады, молчу, чтобы лишний раз не нервировать беременную. Какое-то время мы едем молча, каждый думая о своем. – Расскажи мне о ней, – все же нарушаю тишину. Потому что чем ближе к больнице, тем отчетливее я чувствую волнение. Да, я, взрослый мужик, волнуюсь перед встречей с маленькой девочкой! – Что любит Оля? И Рада тут же меняется, преображаясь: ни лице расцветает улыбка, а глаза сияют ярче звезд. Невооруженным глазом видно, что она бесконечно любит малышку, девочка для нее дороже жизни. Это чувствуется. – Кнопка, она чудесная. Нежная, добрая, ласковая. У нее большое и любящее сердце. Она любит танцы и рисование, петь песни из мультиков, у нее хороший слух. А еще Оля очень смышленая, порой задает такие вопросы, на которые я не сразу нахожусь с ответами. Порой мне кажется, что ей не шесть, а все десять лет. И еще она мечтает о кошке. Она – замечательный ребенок во всех смыслах. Остаток пути я обдумываю слова Рады, пытаясь представить, как выглядит моя дочь. На кого похожа? Какого цвета у нее глаза и волосы? какой носик? Мне так не терпится увидеть малышку вживую, что я немного втапливаю педаль газа в пол, прибавляя скорость. Мы паркуемся, я помогаю выбраться Раде из машины, придерживаю за талию и оставляю руку там до самой палаты. Но Рада настолько волнуется, что не обращает на этот жест никакого внимания. Она берется за ручку, на миг прикрывает глаза, глубоко вдыхает и только потом толкает дверь, широко улыбаясь. – Кнопочка моя, привет! Как ты тут? Любопытство сжирает меня изнутри, и я, желая скорее увидеть девочку, выглядываю из-за плеча ее матери. И тут же меня берут в плен умные, чуть прищуренные серые глазки. Совсем как мои. И мысли о том, что меня устроит роль воскресного папы, мигом улетучиваются и перечеркиваются, едва я вижу малышку. Ни-хре-на. Я хочу стать для Кнопки самым настоящим и лучшим папой. Глава 27 Лука Мое состояние сейчас напоминает падение с парашютом: захватывает дух, вдох сделать невозможно, восторг лавой растекается по венам, и ты не можешь поверить, что это происходит именно с тобой. Вот и я не могу. Одномоментно я стал отцом девочки. Моей маленькой копии. Тут даже тест никакой не нужен: Кнопка – это я в детстве только с длинными волосами. У мамы до сих пор висят мои детские фотографии, и фото Оли можно запросто повесить рядом и долго играть в игру «Найди десять отличий». И проиграть. Потому что их практически нет. У нее темные длинные волосы, глаза на пол-лица, пухлые губки бантиком и чуть вздернутый носик. Красавица, за которой будет увиваться толпа поклонников. А у меня уже появляется сильное желание прикупить ружье. И арбалет. И охрану нанять. Вот только, кажется, моя малышка вполне в состоянии сама за себя постоять. – Мама, кто это? – Оля задает вопрос, не отпуская меня из плена своих глаз. Чуть прищуривает их, хмурится и внимательно рассматривает меня с ног до головы. Словно оценивает, можно ли мне разрешить остаться в палате или нет. Достоин ли находиться рядом с ними. Ее голос проникает в самое сердце, и в груди разливается тепло. Кажется, это любовь с первого взгляда и на всю жизнь. Что ж, поздравляю, Лука, ты стал папулей. Кажется, так называют мужчин, у которых рождается девочка. Только вот мне досталась не милая лапуля, а колючий ежик. – Олюшка, познакомься, это дядя Лука, он вместе со мной работает, – Рада говорит ровно, с ласковой и мягкой улыбкой на лице, но я каждой клеточкой чувствую ее напряжение. Она опускается на постель дочери и берет ее маленькую ладошку в свои руки и ласково поглаживает. Девочка очень хрупкая и маленькая. Детское прозвище Кнопка ей здорово подходит. Ее хочется оберегать и защищать. Но маленькая упрямица, кажется, и сама здорово справится. – А зачем он пришел? Рада оборачивается через плечо и смотрит на меня испуганным и беспомощным взглядом. Да, мой Ежик просто мастерски ставит в неудобные положения, из которых лично я понятия не имею, как выпутываться. – Привет, – все-таки беру дело в свои руки и делаю шаг вперед. – Меня зовут Лука. Твоя мама о тебе очень много рассказывала, и я зашел вместе с ней навестить. – А зачем моя мама тебе обо мне рассказывала? – Ежик еще сильнее хмурится и выглядит враждебно. Пятой точкой чувствую, найти подход к малышке будет очень непросто. Пока я пытаюсь подобрать достойный ответ, Рада ориентируется быстрее: – Если честно, – она понижает голос, как будто рассказывает самый большой секрет на свете, – я просто хвасталась дяде Луке, какая ты у меня замечательная! Самая лучшая дочка на свете! – Чтобы он завидовал? – таким же тихим голосом спрашивает Кнопка, и эта милая картина вызывает у меня улыбку. Рада на самом деле очень любит дочь, настолько, что суррогатное материнство – самое меньшее, на что она готова ради собственного ребенка. Невольно вспоминается Алиса, и ее фраза сказанная часом ранее. И в голову закрадывается неожиданная мысль: а будет ли моя жена настолько хорошей мамой? Как бы она поступила, окажись в такой ситуации? Одна, без поддержки, без больших финансов, со смертельно больным ребенком на руках. Защищала и спасала бы его до последнего вздоха? Легла бы грудью на амбразуру ради жизни малыша? Учитывая, что она предложила избавиться от одного из детей еще до их рождения…у меня есть сомнения на сей счет. – Да! У него же нет такой красавицы Кнопки, а у меня есть! – Мама, но ты же сама говорила, что хвастаться плохо, – с укоризной в голосе, склонив голову набок, замечает Олюшка. Смех вырывается из груди, и я маскирую его под кашель, чтобы не компрометировать маму в глазах дочки. – Знаю, солнышко, но я не смогла сдержаться. – А почему дядя Лука пришел с пустыми руками? Тебя что, мама не учила в детстве, что это невежливо? – Кнопка скрещивает руки на груди и надувает губки. Несмотря на то, что маленький Ежик выглядит воинственно, ловлю себя на мысли, что это – самое милое, что я видел в своей жизни. Черт, кажется, я серьезно влип. С каждой минутой я влюбляюсь в эту малышку все сильнее и сильнее. Но параллельно в груди разрастается тоскливое чувство, что Оля по-прежнему серьезно больна, и я могу потерять дочь, едва обретя ее. Хрена с два! Мы с Радой сделаем все невозможное, чтобы победить болезнь. Никто у нас не заберет этого чудесного Ежика! – Оля! Я же приближаюсь к койке Ежика и опускаюсь на стул напротив, упираюсь локтями в колени и наклоняюсь к малышке. Вот сейчас наши лица напротив, и мы вполне можем поговорить на равных. – Прости, это моя ошибка, я признаю, – говорю серьезно, как со взрослой. Потому что что-то подсказывает, что Олюшка не потерпит, если я буду с ней сюсюкаться. – Утром у меня было важное дело, которое заняло все мои мысли, и все остальное вылетело из головы. А потом мы с твоей мамой спешили скорее к тебе, мне не терпелось с тобой познакомиться. Ну, и я не знаю, что ты любишь и хочешь. – Я хочу…чтобы папа нашел меня, – неожиданно для нас выпаливает Оля с грустью в глазах и голосе, что мгновенно царапает мое сердце. Хочется прижать малышку к себе и сказать, что ее желание уже исполнено. – Мама сказала, он не знает обо мне. А я хочу, чтобы узнал. Потому что скоро я умру, а папу так и не видела. – Ты не умрешь. Нам предстоит бороться с болезнью, а для этого нельзя думать о плохом. Нельзя показывать ей, что мы ее боимся, – выпаливаю твердо, ни секунды не сомневаясь. Но Оля как будто пропускает мимо ушей мое обещание. – Но ты, дядя Лука, можешь подарить мне большого белого медведя с красным бантом и много-много мороженого. Очень сильно хочу. – Оля! – Договорились. Обязательно принесу в следующий раз. И наступит он очень скоро. Даже соскучиться не успеешь, Кнопка. Потому что я намерен добиться того, чтобы мой Ежик при виде меня прятала все свои колючки, радостно визжала, повисая на шее, и обнимала крепко-крепко и целовала в щеку. И перестала царапать мою душу этим равнодушным «дядя».