– Я не плакала. Он уверенным шагом проходит в палату, садится на край кровати, берет мой подбородок двумя пальцами и заставляет посмотреть ему в глаза. – Не ври, ты плакала. Что случилось? Что-то болит? – Нет, все хорошо, спасибо. Как ты? Как дети? При упоминании малышей губы Луки сами растягиваются в улыбке. – Они хорошо. Дышат сами, аппетит отличный. Если и дальше так пойдет, обещали, что долго задерживать нас тут не будут. Ну, а как ты? Как самочувствие? У тебя все есть? Может, что-то нужно привезти? Например, вкусности? Что ты любишь? Я сейчас наберу Сашу. – Ничего не нужно, – я останавливаю Луку, положив ладонь поверх его. Но тут же одергиваю руку. – У меня все есть, и кормят хорошо. – И все-таки, почему ты плакала? Я упорно молчу, осторожно улыбаясь. – Алиса, – неожиданно выдает Лука, растягивая имя жены. – Наверняка она приходила. Что она тебе сказала? – Ничего, – Лука хмурится, показывая, что недоволен моим ответом. И я все же сдаюсь, но выдаю лишь часть правды. – Она сказала, что с малышами сейчас няня. Я переживаю по этому поводу. Лука отводит взгляд в сторону и поджимает губы. Он тоже не в восторге. Но не обвиняет Алису. – Ей надо на съемки. Понимаешь, роды случились внезапно, и никто не был к этому готов… Пришлось нанять няню, чтобы первое время она присматривала за детьми, пока Алиса утрясет все детали с контрактами, а я оформлю отпуск. Киваю, делая вид, что понимаю и опускаю взгляд на свои руки, внимательно рассматривая костяшки своих пальцев. Как? Как можно поставить работу выше новорожденных малышей, которые нуждаются в маме, ее ласке и заботе?! Ведь они так быстро вырастают, и этого сладкого времени уже не вернуть… – Спасибо тебе за них. Правда, они чудесные. Я, конечно, понимаю, что такое невозможно, но мне кажется, что мальчик на тебя похож чем-то… Вскидываю голову и с удивлением смотрю в глаза Луки. Но тут же понимаю, что он говорит эти слова от души, без какого-либо скрытого подтекста. Но упоминание малышей, слова Алисы, картинки того, как они лежат одиноко в кувезах, – все это слишком для моего сердца. Я не выдержу. – Пожалуйста… Но Лука оказывается быстрее и перебивает меня: – Хочешь на них посмотреть? Глава 40 Рада Я замираю на месте, боясь, что ослышалась. – Что? – вырывается тихо со свистом. В глазах застывают слезы, готовые вот-вот сорваться из глаз. – Если у тебя есть силы, мы можем сходить и навестить малышей. Я, не задумываясь, самостоятельно отключаю капельницу и вскакиваю на ноги. Мысль о том, что сейчас произойдет наше первое свидание с малышами, которые жили во мне столько месяцев, «исцелила» меня. Боль, слабость и меланхолия тут же сменились радостью и предвкушением долгожданной встречи. – Пойдем, конечно, – губы сами растягиваются в улыбке, а руки тянутся к волосам, чтобы пригладить их. Не хочется приходить на первое свидание в растрепанном виде. Лука с ласковой улыбкой подает мне руку. Я никак не реагирую, потому что в голове тут же набатом звенят слова Алисы о том, чтобы я не лезла в семью. Я и не хотела и не собиралась. Это не в моих принципах. Но, несмотря на это, Лука все равно сам берет мою ладонь и переплетает наши пальцы. – Не надо, – срывается с губ тихая просьба. Пытаюсь высвободить пальцы, но Лука держит крепко. – Нас могут неправильно понять. Да и Алиса… Босс хмурится, и в его глазах мелькает понимание. – Алиса…Вот в чем дело. Она приходила к тебе? Что сказала? Ты из-за нее так плакала? Опускаю глаза в пол, с интересом рассматривая свои тапочки. Я ужасно хочу все рассказать Луке, но и сталкивать лбами их с женой по причине своих жалоб на Алису не хочу. – Рада, – Лука осторожно берет мое лицо в ладони и заставляет посмотреть ему в глаза. Лучше бы я этого не делала. Потому что вижу в них неприкрытую заинтересованность, симпатию, ласку и заботу. – Что сказала тебе Алиса? Я знаю, что она неоднократно перегибала палку, несмотря на мои требования прекратить тебя терроризировать и дать спокойно вынашивать малышей. Но в этом плане Алиса неуправляема. У нас не раз доходило до скандалов, но они не давали никакого результата. Поэтому все, что мне оставалось – компенсировать нападки моей жены вниманием и заботой о тебе и детях. – Лука, видимо, замечает мои округлившиеся глаза и приоткрытый рот, поэтому с улыбкой поясняет, – это я к тому, что в курсе ситуации с моей женой. И знаю, какой она может быть жестокой на слова. Теперь знаю. Не знаю, что заставляет меня заговорить: его откровенность или желание защитить дочь, но… – Она сказала, что не позволит нам с Кнопкой влезть в вашу семью. Что нам в ней не место. И запретила увидеть малышей… Лука стискивает челюсть и мою ладонь сильнее. Тихо охаю, потому что босс не контролирует свою силу и причиняет мне боль. Лука, словно очнувшись, ослабляет хватку и слегка улыбается, но глаз эта улыбка не касается. – Вы с Ежиком уже часть моей жизни. Она – моя дочь, ты – мать моего ребенка. И ничто этого не изменит. Не волнуйся на этот счет, Рада. Пошли. Лука тянет меня за руку, и я покорно следую за ним. У дверей детского отделения дорогу нам преграждает врач, которая была у меня на родах. – Прошу прощения, Лука Георгиевич, но сурмама не может находиться в отделении, Алиса… – Я – отец детей, – в голосе Луки отчетливо слышится сталь, и я вздрагиваю от гнева в его голосе, – и я разрешаю сурмаме взглянуть на младенцев. У меня точно такие же права родителя, как и у Алисы. Пропустите нас. Доктор что-то тихо бормочет себе под нос, слегка побледнев, но покорно отходит в сторону. В отделение новорожденных я вхожу, почти не дыша. В какой-то прострации надеваю бахилы, халат и маску на лицо. Оглядываю кувезы, в которых лежат младенцы, и сразу иду к малютке, что отчаянно пищит, как котенок. Не знаю, какие из всех малышей, находящихся здесь, мои, ведь я их так и не видела, но так подсказывает мне сердце. И я не ошибаюсь. – Обалдеть, – раздается сзади тихий удивленный голос Луки, пока я не дышу и жадно рассматриваю личико мальчика. По щекам струятся слезы, потому что он такой маленький, беззащитный комочек, а его жалобный писк разрывает мне сердце в ошметки. – Как ты догадалась, что это наш малыш? «Наш малыш» – еще один болезненный укол в сердце. Эта беременность принесла не только здоровье моей Кнопки и двух чудесных малышей в этот мир, но и бесчисленное количество шрамов на моем сердце, которые никогда не заживут. – Не знаю, я просто подошла к нему. Наверно потому, что он самый красивый… И Лука прав, хоть это и невозможно: мальчишка действительно на меня чем-то похож… Я плачу и смеюсь одновременно. Поглаживаю кувез и до зуда в пальцах хочу прикоснуться к маленькому чуду. Захлебываюсь восторгом, понимая, что малыш, который обнимал меня изнутри столько месяцев, сейчас внимательно смотрит на меня, изучая, даже плакать перестал. – Привет, – шепчу, поглаживая кувез, мечтая передать ему частичку своего тепла. Мечтая обнять и зацеловать эти крошечные пяточки. – Вот ты какой, малыш. Вот кто не давал мне поспать по утрам подольше, а пинал, чтобы мама скорее шла завтракать любимыми бананами… А потом с утра играл с сестренкой, да? Кстати, о сестрёнке. Перевожу взгляд в соседний кувез, а он пуст. И только сейчас замечаю в углу молодую женщину, которая держит в руках малышку и кормит её с бутылочки. Уверена, это моя девочка. Ноги сами несут меня к ним, и я приседаю на корточки, чтобы рассмотреть малютку, не обращая внимания на няню. Один взгляд в маленькое личико, и внутри все обрывается. Дыхание сбивается, а сердце срывается в аритмию. Я как будто переношусь на шесть лет назад и смотрю в лицо Кнопки. Один в один, даже вот эта маленькая ямочка на подбородке! Но как это возможно?! Хотя, у Кнопки и этой малышки один отец, и обе девочки на него похожи, но…в душе все равно возникает странное скребущее чувство, и становится тревожно. Рука сама тянется погладить по головке малышку. – Девочка сладкая…Такая маленькая…Они невероятные, – оборачиваюсь к Луке, который все это время стоит позади, облокотившись об стену, и не сводит с меня задумчивых глаз. В них какая-то грусть и тоска, но я не успеваю задуматься об этом, потому что малютка взмахивает ручкой, задирается рукав кофточки, и я замечаю родинку. Ничего необычного, простое коричневое пятнышко идеально круглой формы. У моей Кнопки есть такое же. Но есть одно «но». Эта родинка моей дочери досталась от меня. Когда эта мысль обухом бьет по моей голове, малютка начинает плакать, и внезапно в кувезе ей вторит старший брат. Я борюсь с собой и раздирающимся на части сердцем, смотря, как няня пытается успокоить малышку, в то время как к мальчику спешит доктор, но материнский инстинкт побеждает. – Можно? – с надеждой в голосе спрашиваю, поворачиваюсь к Луке, а сама уже тяну руки к женщине, чтобы она отдала мне мою девочку. Босс все также задумчиво кивает, и я аккуратно, под недовольным взглядом няни, беру малышку на руки и прижимаю к груди. Девочка тут же замолкает, наверно слушает оглушительное биение моего скачущего сердца. Я покачиваю ее из стороны в сторону, напевая детскую колыбельную, которую с самого рождения пела Олюшке. Малышка вмиг затихает и забавно сопит, и мне даже кажется, что она довольно улыбается. Тем временем, плач мальчика не прекращается, он даже успел покраснеть. Осторожно, чтобы не разбудить, передаю девочку в руки врача и тянусь к мальчику. – Дайте мне его, пожалуйста, – по щеке катится слеза, когда вижу, как малыш заходится в новом приступе плача. – Он просто тоже хочет на ручки.