– Нет, – серьезно ответил Костин, – тверской купец Афанасий Никитин, который одним из первых путешественников доплыл до Индии, скончался в пятнадцатом веке. Вряд ли сосед Всеволода о нем знал. Бывший супруг Инны пил горькую, что и послужило причиной их развода. Муж, профессиональный алконавт, частый гость обезьянника в милиции. Еще одна доля в апартаментах принадлежала его матери Ольге Сергеевне. Свекровь постоянно ругалась с невесткой, жаловалась на нее участковому, кричала: «Это она Афанасия до бутылки довела, раньше сын только после бани рюмочку пропускал!» Эта парочка, сыночек и мамаша, постоянная головная боль участкового. Вот Инна не доставляла ему хлопот. Он не один раз предлагал матери Афанасия разделить квартиру, но та ни в какую, злилась: – Ага! Если трешку на троих разделить, даже целой однушки мне не достанется, а квартиру, между прочим, мой муж, ученый, получил за заслуги перед государством. Пусть Инка вон убирается! Афанасий идиот, женился на колхознице и подарил ей спьяну треть квартиры. Участковый этот до сих пор в том же отделении служит, теперь он начальник. Когда арестовали Всеволода, в подъезде жили Ракитины и владельцы апартаментов на последнем этаже. У них фактически была коммуналка. И вдруг… Володя сделал паузу. – Говори скорей, – потребовала я. – Не успели Всеволода посадить за решетку, как Войкова купила две просторные квартиры на соседних улицах и переселила в них свекровь и бывшего супруга. Афанасий быстро продал жилье и куда-то сгинул, судьба его неизвестна. Ольга Сергеевна вскоре умерла. Инна до сих пор живет в просторных апартаментах в тихом центре Москвы, – договорил Костин. – У меня вопрос, – исполнила я роль Валерия. – Угу, – пробурчал приятель, – у меня тоже, но дослушай до конца. Инна Федоровна повар, работала в разных местах. После того, как она завладела всем жильем, Войкова в придачу еще приобрела кафе. Ее небольшое заведение славится выпечкой. Тортов и пирожных там нет, в ассортименте пирожки всех мастей, кулебяки, расстегаи. Госпожа Войкова сама возится с тестом, ей помогает несколько человек. Дела идут прекрасно, в зале восемь столиков, все они постоянно заняты. У окна, из которого обслуживают тех, кто заказывает что-то с собой, постоянно толпится очередь. Особой популярностью у народа пользуется… Что? Угадай! – Рулет с грибами? – предположила я. – Да ты просто Ванга, – похвалил меня Костин, – верно. В меню он называется «Вкусный, как у бабушки». Договорись с Валерой, я хочу отправить вас к Инне вдвоем, одному ему пока рано работать. Пригляди за парнем. – Ладно, – согласилась я. – Ты уже беседовал с Инной? Договорился с ней о встрече? – Она долго упиралась, – наябедничал Костин, – ссылаясь на невероятную занятость, отсутствие минуты свободного времени, но в конце концов согласилась на беседу в полдень. У нее дома. Я бросила взгляд на часы. – Пусть Валера ждет меня в подъезде дома Войковой. Буду там в одиннадцать пятьдесят пять. Парковка около дома Инны стоила неприлично дорого. Но счета тех, кто вынужден из-за работы стать жертвой алчной мэрии, оплачивает наша бухгалтерия. Поэтому моя жаба сидела смирно, сложив лапки на животе. – Есть идея, как начать разговор, чтобы Инна сразу всю правду вывалила, – сказал стажер, когда мы вошли в подъезд. – Ух ты, у них у подножия лестницы стоят статуи, пол мраморный, на ступеньках дорожка, а лифтера нет. – Здесь живет только Войкова, подъезд надежно закрыт, похоже, по звонку приходит уборщица, – поддержала я пустой разговор, пока мы поднимались на последний этаж. – Наверное, в доме очень дорогие квартиры и запредельная коммуналка. У Инны хорошо идут дела, раз она отсюда не уезжает. Мы встали у двери, Валера нажал на звонок. – Как ты хотел начать беседу? – спохватилась я, но не успела услышать ответ. Створка распахнулась, в холле стояла невысокая женщина, похожая на кузнечика. – Здрассти, – пробормотала она. – Вы от Костина? Я видела вас в домофоне, когда вы с улицы позвонили. – Да, – улыбнулась я. – Владимир наш начальник. Разрешите войти? – Ну… ладно, – без особой охоты согласилась хозяйка, – обувь снимите, в доме наборный паркет, сделан по моему дизайну. Я хотела похвалить покрытие, но Валера громко повторил: – Наборный паркет, сделан по вашему дизайну? «Кузнечик» кивнула. – Шикарный ремонт, – восхитился Смородин, оглядываясь по сторонам, – наверное, дорогой. Думаю, на обустройство квартиры мечты вы потратили все деньги, которые вам за влитый в грибной рулет яд заплатили? Привет вам с зоны, от Всеволода Игоревича Ракитина! Мне захотелось схватить торшер, который стоял в углу, и опустить его на голову Валерию. Я не осуществила свое желание лишь потому, что бронзовая полуголая девушка под абажуром выглядела неподъемно тяжелой. Хозяйка тоже была шокирована заявлением стажера, она попятилась, прижалась к шкафу и прошептала: – А кто вам это рассказал? – опустилась на корточки, закатила глаза и свалилась на ковер. – Мы с тобой потом побеседуем, – пообещала я и кинулась в глубь апартаментов искать кухню. Глава тридцать третья – Где я? – прошептала Инна, садясь на диван. – Дома, – услужливо подсказала я. – Как ваше самочувствие? – Голова кружится, – пожаловалась Войкова. – Сейчас пройдет, – пробормотал Валера, с опаской косясь на меня. Я незаметно для хозяйки дома погрозила ему кулаком и предложила Войковой: – Давайте я заварю крепкий чай? – Не надо, – занервничала та, – вы все на кухне перевернете, а у меня идеальный порядок. Я кивнула. – Хорошо. Инна затряслась. – Кто вам про рулет сообщил? – Одна птичка напела, – ответил Смородин. – Кто пообещал вам много денег за отраву в грибочках? – Никто, – дрожащим голосом соврала Войкова, – честное слово! – И почему, когда человек клянется, что говорит правду, талдычит: «Честное слово, я никогда не вру», вот почему я ему не верю, – засмеялся стажер, который, похоже, не считал меня начальницей, решил самостоятельно вести беседу и поставил перед собой цель не дать мне ни слова сказать. – Скажите, пожалуйста, откуда у вас деньги на покупку двух однушек и кафе, а? Почему вы испугались, когда я передал вам привет от Всеволода Игоревича Ракитина? Уверен, что вы прекрасно его помните, – вещал Валера. Лицо Инны приобрело землистый оттенок, я испугалась, что она опять лишится чувств, и велела Смородину: – Принеси воды. – Откуда? – спросил тот, явно не собираясь вставать. – Сам догадайся, из кухни, – отрезала я, – быстро! Парень медленно встал и покинул гостиную, я посмотрела на хозяйку, которая на этот раз не вспомнила про порядок на кухне. – Мой спутник грубо себя вел, прошу у вас за него прощения. Скажите, вы пекли рулеты для Ракитина? Он у вас их покупал? Хозяйка кивнула. – Почему он к вам обратился, – осведомилась я, – а не пошел в ресторан? Инна Федоровна вдруг улыбнулась. – А к кому ему идти, как не к сестре подруги? Я готовлю лучше тех, кто работает в общепите. Я чуть не вывалилась из кресла. – Ваша сестра и Всеволод… – Они жили в одном интернате, – перебила меня Инна, – Зина старше Севы. Один раз ночью она пошла в туалет, услышала, как кто-то плачет в чулане возле кухни. Заглянула туда, увидела новенького, ему тогда вроде десять или девять лет было, Зинулька на три года старше. В детстве это серьезная разница. В комнату вернулся Смородин и протянул мне чашку. – Поставь на стол, садись и молчи, – распорядилась я. Инна запрокинула голову. – Зина в детдоме жила с семи лет. Отец после смерти ее матери быстро женился. Мачеха вскоре забеременела, Зиночка стала им не нужна. Интернат был хороший, обстановка семейная, у каждого своя спальня, воспитанников мало. Все дети очень талантливые, их называли вундеркиндами. Таких, как Зина с Севой, без особых способностей, больше не было, только они двое. Наверное, за Зинку отец, за Севку дед директрисе заплатил, вот их и взяли. Мальчик на каникулы уезжал к деду, возвращался грустный. Старик постоянно имя внука путал. То Степаном его назовет, то Семеном, то Володей. Кормили Севку хорошо, вкусно, не ругали, делай что хочешь. Но обидно же, когда твое имя забывают. С ребятами в интернате ни у Ракитина, ни у Зинули отношения не складывались. Дедовщины в детдоме не было, все попытки агрессии жестко пресекались воспитателями. Да и воспитанники не собирались кого-то чморить, они все были слишком умны, заняты своими делами, гениальные математики и физики… Сева и Зина были самые обычные. И о чем великим с ними говорить? Ребята подружились по причине своей одинаковой тупости по всем точным наукам и стали считать себя братом и сестрой. А мы с Зинулей в один детский сад ходили. Ираида Леонидовна, моя мама, дружила с покойной Галиной Васильевной. Когда та умерла, мамуля постоянно забирала Зину к нам, мы пошли в один класс. Очень моя мама ее отца, вдовца, жалела, а тот быстренько опять в загс побежал с беременной любовницей. И отправил Зину в интернат. Невероятно стремительно события развивались. В сентябре Зинуля была счастливой первоклашкой, в ноябре умерла ее мама Галина Васильевна, в январе вдовец стал молодоженом, в апреле – отцом новорожденного сына. Дочь покойной жены новобрачный живо в интернат сплавил, домой неохотно ее забирал. Лето Зиночка проводила на нашей даче, мы с ней считали себя сестрами. Конечно, я хорошо знала Севу. Дача наша – убогий щитовой домик в селе Уборы. А у деда Севки был огромный дворец на Николиной горе. От деревни на велосипеде до него минут пять-семь езды. Ракитин к нам часто приезжал. Когда Сева из интерната вышел, у меня уже мама умерла, и я от тоски выскочила замуж за Афанасия Никитина. Поверила, как дурочка, в счастливую семейную жизнь, перебралась из нашей коммуналки вот в эту квартиру, где мы сейчас сидим. Зинуля тогда тоже вышла замуж за иностранца. Севе досталось все имущество деда. Ракитин пока о семье не думал, но решил купить большую квартиру, не хотел жить в московских апартаментах деда. Я тогда как в коммуналке жила, вернее, мучилась с пьяницей и его мамашей. Ну и сказала Зинуле, что в подъезде хоромы продаются. Она обрадовалась, сообщила Ракитину, тот апартаменты купил, зашел ко мне, принес дорогие конфеты, духи, конвертик приложил. Поблагодарил за наводку, очень мило себя вел. Мне еще от хозяина хором кое-что перепало. И Ракитину, и Зинуле повезло больше, чем мне. Подруга в Германию укатила. Сева все имущество и деньги деда огреб. Я осталась нищей, плюхи каждый день получала и от мужа, и от старухи. Инна опустила голову.