— Мне нечего скрывать! — отрезала она. — Что ж, надеюсь. Иначе я был бы в тебе весьма разочарован, — процедил муж. Глава 17 Остаток дня Маргарет занимала себя чтением и шитьем, но тревога не отступала. Мысль, что Кайден попытается освободить родных и угодит в ловушку, назойливо свербела в голове. Надо бы разузнать об этих заключенных побольше. — Скажи, — спросила она у Эбигейл, когда та помогала ей переодеться к ужину, — это правда, что у нас в подвале сидят якобиты? Горничная застыла с платьем в руках и изумленно взглянула на Маргарет. — Я… кое-что об этом слыхала, мадам, — сдержанно ответила она. — А ты случайно не знаешь, кто они такие? Несколько секунд Эбигейл, прищурившись, смотрела на нее. — А почему вас это интересует, если позволите спросить? — наконец осведомилась она. Маргарет заколебалась. Стоит ли ей доверять? Что, если она шпионит на мужа? Но другого источника информации у нее нет, так что придется рискнуть. — Ты, должно быть, слышала, что меня похитили по дороге сюда? — начала она. — Слышала, мадам, — кивнула Эбигейл. — Ну так вот, в качестве выкупа похититель потребовал у моего мужа отпустить этих заключенных. — Хм… — Горничная наморщила лоб. — Вот потому-то мне и интересно узнать о них побольше, — закончила Маргарет. — И… кем же был этот похититель? — осторожно спросила Эбигейл. Маргарет напряглась. С чего это служанку интересуют такие подробности? — Не знаю, — буркнула она. — Да и какая разница? Эбигейл отвела взгляд. — Вы правы, миледи, простите мое любопытство. Она надела на Маргарет верхнюю юбку и принялась завязывать тесемки. — Так ты что-нибудь знаешь о них? — напомнила Маргарет, когда Эбигейл расправляла подол. — Нет, миледи, я их ни разу не видела, — ответила та, а затем сунула руку за пазуху и достала флакон. — Вот, я принесла вам говяжьей крови, как и обещала. — Спасибо! Маргарет взяла пузырек и спрятала в ящик стола. Ей не давал покоя вопрос: шпионит ли служанка на Рэдклиффа? Что, если тот велел ей втереться в доверие и вынюхать подробности про плен? Надо быть с ней начеку! *** Чем сильнее сгущались сумерки за окном, тем неспокойнее становилось на душе. За ужином Рэдклифф намекнул, что ночью собирается ее навестить. Вернувшись к себе, Маргарет села вышивать, но узор так и не продвинулся дальше пары стежков. От волнения дрожали руки и сводило живот. Получится ли на этот раз? Может, сказаться больной? Но что толку, это лишь отсрочит неизбежное. Вдруг в мозгу вспыхнула мысль, от которой Маргарет выронила иглу. «А что, если я беременна?» — в ужасе подумала она. Вот уже несколько дней как у нее должны были начаться женские недомогания, но они все не приходили. Перед свадьбой мать объяснила, о чем именно такая задержка может говорить. Вдруг семя проклятого Бойда укоренилось в ней, и она носит в чреве его отродье? Маргарет вскочила с кресла и заметалась по комнате. Нет, такого не может быть, ведь это было всего лишь один раз… Или может? Что же делать? Избавиться от беременности? Но как? Да и грешно… Остается лишь выдать ублюдка за дитя Рэдклиффа, но для этого надо хотя бы раз лечь с ним в постель. Выхода нет, придется переступить через себя и соблазнить его. В памяти промелькнула вереница кавалеров, падающих к ее ногам. Все они считали ее неотразимой. Маргарет взглянула на себя в зеркало. В замке мужа она снова начала краситься, но к вечеру кожа задыхалась под толстым слоем белил и невыносимо чесалась. Вчера перед брачной ночью Маргарет умылась и предстала перед мужем ненакрашенной. Может, в этом и была ее ошибка? Сегодня она не допустит такой промашки! Когда Эбигейл раздевала ее перед сном, она велела: — Подай мне другую рубаху. Ту, в кружевах. Горничная понимающе усмехнулась и достала из гардероба тончайшую как паутина сорочку. Надев ее, Маргарет посмотрела на себя в зеркало и смутилась: она казалась практически голой. Ткань струилась по телу словно вода, и даже в полумраке сквозь нее просвечивали соски и темный треугольник внизу живота. — Не слишком ли развратно? — спросила Маргарет, чувствуя, как пылает лицо. — В самый раз! — заверила Эбигейл. — Только еще наденьте чулки. — Зачем? — Мужчины такое любят. — Что ж… спасибо за совет, пожалуй, так и сделаю. Подай мне чулки и можешь идти. Когда за горничной захлопнулась дверь, Маргарет натянула белые шелковые чулки и села за туалетный столик. Открыв баночку, она принялась наносить на лицо белила. Слой за слоем она накладывала косметику, пока отражение не стало напоминать фарфоровую маску. Затем прилепила мушку над верхней губой и, поднеся поближе свечу, внимательно осмотрела себя. Густо накрашенное лицо совершенно не гармонировало с распущенными темными волосами. «Нет, так не пойдет! — решила Маргарет. — Надо позвать Эбигейл, пусть она сделает мне прическу». Ложиться в постель с напудренными буклями не хотелось, но красота требует жертв. Она потянулась к звонку, но тут в дверь постучали. Сердце учащенно забилось. Маргарет кинулась к кровати, легла на нее и томно изогнулась в соблазнительной позе, хотя больше всего на свете ей хотелось забиться под одеяло и никогда оттуда не вылезать. — Войдите! — сказала она. Дверь открылась, и в комнату вошел муж. Сегодня на нем был голубой узорчатый камзол, а на голове красовался парик. «Надо было все-таки сделать прическу», — вздохнула Маргарет. Взгляд Рэдклиффа неспешно скользнул по ее телу, и она ощутила холодок, будто по коже ползет змея. Маргарет невольно передернула плечами, но, собравшись с духом, призывно выпятила грудь. Рэдклифф поморщился. Он подошел поближе и требовательно протянул ей руку. Маргарет встала, ухватившись за его ладонь, и муж осмотрел ее с головы до ног. — Лучшая красота та, что скрыта, — назидательно произнес он. — Сними это! Маргарет недоуменно уставилась на него. — Сними сорочку! — повторил он. Окончательно сбитая с толку, она разделась, а затем, прикрывая руками грудь и лобок, вопросительно посмотрела на мужа. Тот, не задерживая взгляда на ее теле, снял свой камзол и протянул ей. — Надень. — Х-хорошо, — пробормотала Маргарет и сделала, что он просил. Рэдклифф принялся застегивать на ней пуговицы, а она, стоя перед ним в мужском платье и чулках, сгорала от стыда. Неужели своим непристойным видом она оскорбила его добродетель? Или без одежды она столь безобразна, что ему противно на нее смотреть? Закончив с пуговицами, муж провел рукой по ее волосам и собрал их в кулак. — Слишком длинные, — заявил он. — Нужно остричь. — Зачем? — ужаснулась Маргарет. — Так удобнее носить парик. С этими словами он стащил с головы свой парик и провел рукой по ежику темных волос. Некоторые модницы при дворе сбривали свою шевелюру и носили пышные белокурые парики, но Маргарет предпочитала укладывать и пудрить собственные волосы, хоть это и занимало целую вечность. Она любила свои густые, шелковистые локоны, и не собиралась их отрезать.