— Я пирожок хочу. Тим был практически уверен, что там, в её шарфе, куда она сейчас так усердно прячет носик, уже сияет победная улыбка, и сам бы улыбнулся, да что там… расхохотаться хотелось от такой её непосредственности, только он устоял, не поддался. Рыкнул, за руку её схватил и подальше от закусочной оттащил. — Без меня. — Ответил достаточно грубо. Точнее, не грубо — нормально. Правда, с Машей он так прежде не разговаривал. И для него эти рычащие нотки в голосе не означали ничего хорошего, а вот для девушки, которая большую часть жизни прожила под одной крышей с грозными мужиками, это лишний повод улыбнуться, что она и сделала. — Ну, Тимоша, — мурлыкнула, потёрлась щекой о ткань выступающего из-под куртки свитера, — ну, котик, ну, пожалуйста. Я больше ни о чём тебя сегодня не попрошу, правда. — И снова губу закусила, пытаясь задобрить, а он ведь не железный. — Я сказал нет! — Повысил тон, хотя в такой ситуации проще согласиться, чем показать, что хочет, хотя… Дёрнул её на себя, к паху прижимая, в глаза посмотрел и максимально приблизился к губам. — Что, говоришь, мне за это будет? — Впился взглядом, ещё чуть-чуть и губы поймает, что уже приоткрылись то ли для очередной порции глупостей, то ли для поцелуя. — А что мой котик хочет? — Смекнула его настрой Маша и провела языком по своей губе. — Котик хочет, чтобы мы пошли домой. Причём в срочном порядке. — А я хочу… — Закусила она губу, когда голос сорвался на дрожащий шёпот… — Пирожок! Выкрикнула она и вырвалась из цепкой хватки, заставляя Тима давиться неслышимым смехом, который больше напоминал истерику. Такую, мужскую, что появляется перед взрывом. — Пошли. — Кивнул он, пытаясь справиться с эмоциями, и сам шагнул в злосчастную забегаловку. Там купил два пирожка с повидлом. Не улыбнулся милейшей продавщице, пожелавшей приятного аппетита и так же, за руку, вывел Машу на улицу, где и вручил приз в виде двух пирожков подозрительной формы и неприятной наружности. — Ты точно не хочешь? — На всякий случай переспросила Маша, прижимая к себе сразу два. — Мой желудок потом только спасибо скажет. — Брезгливо отвернулся Тимофей и собирался, было, идти, как Маша, уже напрочь забыв о пирожках, нашла новое увлечение и неприлично виляла бёдра в такт очередной бессмертной композиции Шнурова, в исполнении уличных музыкантов. Вручила ему своё сокровище, успешно игнорируя все грозные и молниеносные взгляды, и пустилась в пляс с мальчишкой, что шустро прибрал её к себе и бесцеремонно взялся за выпирающие из общего фона ягодицы. Потом они успели исполнить танго, правда, Маша при этом едва не рухнула в грязевую лужу. Вспомнили ламбаду, и пока музыкант усердно дул в трубу, Маша со вторым мальчишкой уже собрали вокруг себя ликующую толпу, что, казалось, кроме Тимофея, уже никого и не беспокоило. А по окончании занимательного выступления, дружно раскланялись. Толпа потихоньку расходилась, а Тим приблизился к воркующим танцорам. — Ты классная тётка. — Хлопнул её по плечу мальчишка, а Маша расхохоталась, вместо того, чтобы обидеться. — Ты тоже ничего. — Не помешаю?! И три пары удивлённых глаз уставились на Тимофея, обвешенного пакетами и с двумя пирожками в руках. — Это твой кекс, что ли? — Хмыкнул танцор и глянул как-то уничижительно. Тимофей ответил ему тем же. — Нормально всё? — Проигнорировав вопрос, обратился он к Маше, хотя ещё не разобрался, на кого из этих двоих злится больше. — Да, всё отлично! — Эмоционально выпалила она, при этом уже видела в его взгляде что-то такое, чего не могла себе объяснить, поэтому кивнула партнёру по танцу и сделала уверенный шаг вперёд. — Ну, смотри, если этот пижон тебе надоест, ты знаешь, где меня найти, не обижу. — Крикнуло вслед это несовершеннолетнее недоразумение, на что Маша широко и неубедительно улыбнулась. — Дети… — Пожала она плечами и быстро перехватила свои пирожки. Сначала шли молча, потом её это молчание начало угнетать и Маша не выдержала, развернулась, забегая Тимофею наперёд. — Вот, скажи, а почему ты не ешь такие пирожки? — Начала, но при этом чувствовала неловкость. — Потому что это вредно для здоровья. — Нет, я не о том. Может, ты их не любишь или, как вариант, тебе невкусно? — Люблю и вкусно. Но ты правильно поняла. Я сказал «вредно», потому что хотел сказать, что это вредно. И не нужно искать в моих словах подтекст. — Не сдержался он и бухнул на заснеженный проспект все пакеты, которые тут же расползлись. — Хорошо ещё, что подморозило… Задумчиво потянула Маша, собирая их. Тим опустился рядом и быстро сгрёб всё то, что Маша аккуратно собирала. — Я это к тому, что Серёга тоже их не любит. Но вовсе не из-за представлений о правильной и здоровой пище. Его банально тошнит от переизбытка жира, в котором они жарились. Он тоже удивляется, как я могу это есть, потому и спросила. А ты любишь, но не ешь. Это неправильно. Человек должен делать то, что ему хочется, а не то… — Маша, я тебя понял, хватит бубнить. Поднимайся и пошли. — Недовольно проворчал Тимофей, но руки не подал. И то, что они были заняты её же пакетами, никак в его пользу не трактовалось. Переступил с ноги на ногу, всё так же нетерпеливо цокнул языком и удовлетворённо выдохнул, заметив, как Маша понемногу начала подниматься, расправляться, отряхивая мокрые от снега руки. — Знаешь, ты необычный. — Вдруг обратилась она и тут же продолжила. — Вот, Серёга, он руководитель частного охранного предприятия, он всех там в руках держит, и сам всегда в напряжении — я могу его понять. Гоша… ты же помнишь Гошу? — Глянула, но не дождалась ответа, продолжила. — Он тоже достаточно успешный человек, а ты… не знаю, в тебе есть такое… склонность нажимать, заставлять человека принимать нужные решения, верные с твоей точки зрения. Я никогда тебе не говорила… Маша уже ушла вперёд, полностью погрузившись в свои рассуждения, а Тимофей с ухмылкой брёл сзади. Действительно, кто вот так просто ткнёт его носом в ошибки или, скажем так, в его сущность, которой сам не замечал. — … ты одним взглядом можешь сказать всё, что хочешь. Веришь, нет, а вот пьём мы с тобой кофе дома, на кухне, где не нужно строить из себя что-то невообразимое. Ты просто смотришь, а я непроизвольно выпрямляю спину. Почему так? — Пошли домой, я уже замёрз. — Ответил Тим вместо ожидаемых объяснений и подтолкнул вперёд. И только когда дома сели за стол, чтобы выпить кофе, хмыкнул, вспоминая её слова о прямой спине, улыбнулся. — Маш, мне нужно будет уехать на два дня. — Сам не понял, что сказал, а главное: он что, перед ней отчитывается? Пока задержал дыхание, осмысливая, Маша улыбнулась, так же, как это делает всегда: спокойно и независимо, кивнула. — Хочешь взять меня с собой? — Я просто предупреждаю. Ты поживёшь одна?.. В смысле… Ты справишься?.. Чёрт! Хлопнул себя по коленям, понимая, что говорит не то, но Маша всегда всё понимала лучше него самого. — Я буду тебя ждать. — Успокаивающе погладила она сжатый в порыве кулак. — И скучать буду. Обещаю. — Я вернусь во вторник ночью… — Думаю, выехать утром будет разумнее… — Я приеду ночью. — Повторил Тим с нажимом в голосе, предлагая не спорить, а Маша снова улыбнулась. Так странно, но она была всегда и ко всему готова, всё держала под контролем. Свои слова, эмоции, его самого… Остаток дня прошёл как-то мутно, муторно, каждый перебивался в собственной комнате. Ну, Тим, допустим, работал. По крайней мере, разложил перед собой договора, открыл ноут, даже телефон подтянул ближе, на случай, если возникнут вопросы и придётся кому-нибудь позвонить. Только вопросов не было, да и тема в голове засела другая. В итоге позвонил Жорику и тайком улизнул из квартиры. Поэтому к тому моменту, как Маша надумала поговорить «по душам», точнее, говорить собиралась она… И не говорить, а действовать… Сидела, раз за разом перематывая в памяти тот момент, когда они стояли слишком близко друг к другу, и на провокационный вопрос, чего же он хочет, ожидала услышать откровенность. Услышала: он предложил идти домой, чтобы продолжить этот разговор. И вот она решилась на то самое продолжение, но в квартире к тому моменту уже никого, кроме неё самой, не было. — Тимофей? — Позвала, ожидая услышать ответ, оглянулась по сторонам, взгляд опустился на разбросанные по кровати документы, словно он впопыхах собирался и убежал по срочному делу. По-хорошему, ей следовало бы просто из комнаты выйти, но природное любопытство и желание во всём поучаствовать не позволило просто сидеть в квартире, как сторожевая, поэтому тут же набрала номер жильца и была удивлена услышать грохочущую в трубке музыку и голос другого мужчины. — Э-м, Тимофея можно? — Уточнила, и на всякий случай ещё раз глянула на набранный номер, тут же прислушалась. — Ты ли это, душа моя? — Послышался довольный бас на том конце связи и Маша ещё раз, для пущей убедительности, глянула на дисплей. — Позовите Тимофея. — Просьбу повторила, но потом опомнилась. — Кто это? — Спросила на удивление робко, совершенно растерявшись. — А кому ты звонишь, малышка? — Пошло ухмыльнулся мужчина в ответ. — Можно Тимофея? — Можно Машку за гхм-гхм… Машка, можно? — Облизнулся мужчина и она, наконец, голос узнала. — Жора, если я правильно поняла? — Ты правильно поняла, сладкая. Хочешь присоединиться — пиши адрес. — Я хочу поговорить с Тимофеем. — Ух, хитрая какая! Я тоже хочу. — Отозвался он бодро и такое чувство, что сел удобнее, желая получать от разговора наибольшее удовольствие. Дразнил и намеренно задевал. — Послушай, ты… — Что, детка, ревнуешь? — А ты? — Он и так со мной, сладкая. Хочешь — присоединяйся. И тебя лаской не обделю. Его голос потерял издевательские нотки, и приобрёл что-то манящее. Точнее, он хотел, чтобы его голос был таким, а вот у Маши этот слащавый тон вызвал отвращение. — Спасибо, не стоит. В трубке послышалась непонятная возня, Жора, по-видимому, просто ржал, а когда услышала голос Тимофея, всё стало понятно. — Маш, всё в порядке? — Мгновенно отреагировал Тим, и было слышно, как напряжённо сглатывает и шумно дышит.