– Это еще хуже. – Ты сосредоточилась? – спросила нянюшка. – Да, пожалуй, сосредоточилась. – Отлично. А теперь посмотри на чаинки. Матушка заглянула в чашку. Драматический эффект вышел не особо ярким – наверное, из-за того, что нянюшка несколько переборщила с напряжением. И все же матушка тихонько присвистнула. – М-да. Вижу, – произнесла она. – И ты тоже? – Угу. – Похоже на… череп? – Угу. – А глазищи? Лично я чуть не обо… я очень удивилась, когда увидела эти глазищи. Нянюшка аккуратно поставила чашку на блюдце. – Ее мамаша показала мне письма, которые она пишет родным, – продолжала она. – Я их прихватила с собой. Холодок по коже идет, когда читаешь эти письма, Эсме. Ее ждет что-то очень плохое. Но она девушка из Ланкра. Одна из наших. А мы, ланкрцы, своих в беде не бросаем. – Чаинки не умеют предсказывать будущее. – Голос матушки звучал спокойно. – Это всем известно. – Кроме самих чаинок. – Ну да, надо быть совсем слабоумным, чтобы пытаться спорить с чайной заваркой. Нянюшка Ягг перевела взгляд на пачку писем Агнессы. Детский, округлый почерк – такой почерк обычно свойствен человеку, который в детстве честно и прилежно копировал буквы в прописях, но, повзрослев, редко брал в руку перо, а потому почерк его так и не изменился. Кроме того, автор писем аккуратно разлиновал бумагу тонкими карандашными линиями. «Дарогая мамачка, надеюсь, это письмо благаполучно дайдет до тебя, патаму што я его тебе пасылаю. Я в Анк-Морпорке, и у меня все харошо. Меня еще не изнасиловали!! Жыву я по адресу улица Паточной Шахты, 4, место хорошее, и…» Матушка взяла в руки следующее письмо. «Дарогая мамачка, надеюсь, у тебя все харошо. У меня все атлично, толька деньги тают. Для заработка я пою в тавернах, но мне неочень много платят. Паэтому я пошла в Гильдию Белашвеек, штобы взять какоенибудь шытье. Штобы показать, што я умею, я прихватила коекакие сваи вышывки. И ты ПАРАЗИШСЯ, другова слова не найти…» А вот еще одно послание… «Дарогая мамачка, наканец у меня есть харошие новости. На следущей неделе в Опере будут правадить слушания…» – Что такое «опера»? – осведомилась матушка Ветровоск. – Это как театр, только там все время поют. – Ха! Театр! – мрачно прокомментировала матушка. – Это мне мой Невчик как-то рассказывал. Говорит, там все время распевают на иностранных языках. А еще он сказал, что за все представление не понял ни слова. – Твой Невчик много чего не понимает. И что, интересно, он делал в Опере? – Отбивал черепицу с крыши, – довольным голосом ответила нянюшка. Воровство, совершенное кем-то из представителей семейства Ягг, воровством не считалось. – Из этих писем не много-то почерпнешь. Девушка приехала в город, образовывается там. – Матушка задумчиво наклонила голову набок. – Однако этого слишком мало для… Раздался неуверенный стук в дверь. Это был Шон Ягг, младший сын нянюшки и единственный представитель всех общественных служб Ланкра. На данный момент к его лацкану был приколот значок почтальона; процесс доставки почты в Ланкре заключался в том, что Шон снимал мешок с письмами с гвоздя, куда его вешал возчик почтовой кареты, и потом, когда у него появлялось свободное время, разносил почту по домам. Хотя многие ланкрцы сами являлись к мешку и брали себе то письмо, которое понравится. Приветствуя матушку Ветровоск, Шон уважительно прикоснулся к шлему. – Сегодня много писем, мам, – произнес он, обращаясь к нянюшке Ягг. – Э-э… И все они адресованы… Э-э… В общем, ты лучше сама посмотри, мам. – Он протянул нянюшке кипу конвертов. – Ланкрской Ведьме, – громко прочитала она. – Стало быть, это мне, – твердо заявила матушка Ветровоск и взяла письма. – Гм. Мне, пожалуй, пора. – Нянюшка попятилась к двери. – Ума не приложу, и кому это пришло в голову писать мне, – произнесла матушка, вскрывая один из конвертов. – Но слава такая штука, быстро разносится по земле… Матушка сосредоточилась на тексте. – «Дарагая Ведьма, – прочла она, – пишу, штобы сказать тебе, как мне панравился рицепт Знаменитаго Марковноустричново Пирога. Мой муж…» Нянюшка Ягг успела преодолеть только половину расстояния до тропинки, как вдруг ее башмаки налились страшной тяжестью, пригвоздив нянюшку к земле. – Гита Ягг, а ну, немедленно вернись! Агнесса предприняла еще одну попытку. В Анк-Морпорке она никого не знала, а ей нужно было хоть с кем-то поговорить, пусть даже ее при этом не будут слушать. – Наверное, самое главное, почему я уехала оттуда, так это из-за ведьм, – начала она. Кристина повернулась к ней. Глаза девушки расширились, губки изумленно приоткрылись. Наверное, именно так должен выглядеть очаровательный шар для боулинга. – Из-за ведьм?! – выдохнула она. – Ну да, – утомленно произнесла Агнесса. Вот так всегда. На упоминание о ведьмах люди всегда реагируют одинаково – с изумленным восхищением. Ведьмы? Вот здорово! Ага, здорово, попробовали бы пожить с ними рядом… – Из-за самых настоящих ведьм?! Которые творят заклинания и летают на помеле?! – Творят и летают. – Ничего удивительного, что ты сбежала!! – Что? А… нет… я не о том. Принято считать, будто бы ведьмы все до одной плохие, злые, коварные и так далее, но тут все гораздо хуже… – То есть они, ведьмы, на самом деле куда хуже?! – Понимаешь, они почему-то уверены, что все-все на свете знают. И могут решать за человека, что хорошо для него, а что – нет! На маленьком лобике Кристины собрались морщинки. Это с ней случалось в тех редких случаях, когда она задумывалась над вещами более сложными, чем, к примеру, вопросы типа: «Как тебя зовут?» – Но разве это так уж пло… – Они… повсюду суют свои носы. Считают, будто бы тем самым творят добро! А их хваленое ведьмовство? Да нет никакого ведьмовства. Все их чары – это элементарное надувательство! Самые умные нашлись! Думают, им все можно! Кристина даже пошатнулась – с такой силой были произнесены последние слова. – О, дорогая!! – воскликнула она. – Значит, они чего-то хотели от тебя?! Чтобы ты что-то сделала?! – Они хотят, чтобы я кое-кем стала. Но я не пойду у них на поводу!