Я перемещаюсь почти в прежнее положение. Джек протягивает лапу к моей ноге, будто понял, действительно понял всё, что я сказала. Мы просто лежим рядом друг с другом, и он прижимается боком. Время идёт в своём темпе, пока не звонит телефон. Наконец-то. Картер? Да, он. Я подношу сотовый к уху и, видимо, двигаюсь каким-то определённым образом, отчего по животу проходит судорога. Схватка? Нет, не похоже. — Привет, — я стараюсь дышать спокойно, чтобы не волновать так сразу. — Всё хорошо? Как полёт? — Не считая небольшой тряски где-то в начале полёта, всё хорошо. Как вы? — Ждём тебя, — Господи. Изнутри меня будто пихают, но на самом деле я просто хочу в туалет. Не сильно. Терпимо. Но не настолько терпимо, как в жизни до беременности. — Послушай, когда сядешь в машину, не проси водителя торопиться, потому что ты нужен мне целым и невредимым, но у меня схватки. Тридцать семь минут. Но сейчас интервал, может, будет и меньше. Я ещё жду. — Чёрт. Киара. Я скоро, любимая. Ты только помни про дыхание. Глубоко дыши и… Где Джек? — Рядом со мной на диване. Ты тоже дыши. Мы готовы. Готовы. Я уже звонила врачу. — Я приеду быстро, но без спешки. Сиди, где сидишь. Как приеду, насыплю Джеку корм и оставлю воду. Ты не ходи, поняла? — Не хожу. — Что там с болью? Больно? — Болит, но не слишком. Это наша дочка. Я смогу всё вытерпеть. Я люблю тебя. — Мы сможем вместе. Скоро буду. Он отключается. И хорошо. Это нормально. Так он сможет быстрее забрать багаж и появиться дома как можно раньше. Боже. Согласно таймеру, между схватками теперь только тридцать четыре минуты. Я дышу и дышу, и к окончанию схватки уже не так схватывает всё тело и тормошит дрожью позвоночник. Мне приходится всё-таки встать. Невозможно дождаться Картера, чтобы он сопроводил меня в туалет. Это дольше, чем я способна выдержать. Я добираюсь до ванной. Не одна, а с Джеком. Он ещё больше хвостик, чем обычно. И он не позволяет мне уединиться, закрыв дверь у него перед носом. Я почти прикрываю, но Джек оттягивает её на себя лапой. Он стоит в проёме, как приклеенный. То ещё удовольствие ходить в туалет под таким пристальным присмотром. — Ну что ты смотришь? Я не заглядываю тебе, куда не надо, когда ты делаешь свои дела на улице. Никаких изменений. Джек всё так же пялится, и я заканчиваю со своей процедурой при нём, впоследствии держась за раковину, чтобы последовательно надеть шорты обратно. Я не поеду рожать в шортах. Мне нужны легинсы. Всё наверху. И чистые штаны, и сумка. Не пойду. Картер обо всём позаботится. Он принесёт мне их. Но я достаю ключи от его автомобиля. От нашего семейного автомобиля. Наконец у нас будет ребёнок, чтобы возить его в нём. Детское кресло в гараже. Картер уже изучил, как его устанавливать. Это он сделал заблаговременно. Джек идёт за мной по пятам, и когда я просто направляюсь положить ключи на тумбу близ входной двери. Схватка застаёт меня по пути обратно в гостиную. Тридцать три минуты. Я достигаю кресла под незначительный цокот когтей. Нужно дышать, просто дышать. Я упираюсь лбом в подголовник. Так вроде легче. Или я просто уговариваю себя. Потому что спустя время весь живот становится одной болевой точкой. Как ни сиди, как ни меняй положение, а всё одинаково больно. И иногда даже больнее. Джек трётся о мои ноги. Я хочу, чтобы он перестал. Но не отгоняю его от себя. Он не заслужил. Я шевелюсь, когда слышу шум от двери. Картер? Джек бы не побежал ни к кому другому. Он лает, и я различаю беспорядочные слова. — Да, да, у нас на подходе малышка. Подожди, Джек, подожди, мы не сможем сейчас играть. Я должен помочь маме. Мы должны… Назад, Джек. Вот так. Идём, — Картер оказывается совсем близко. Потный, запыхавшийся, с кепкой набекрень. Я стаскиваю её и касаюсь рукой его щеки. Так он точно близко. — Киара, детка. — Ключи от внедорожника у двери. — Видел. — Мне нужны любые штаны. Нет, не любые, только не растянутые в коленках. Не хочу выглядеть… — я беру паузу сделать глубокий вдох, чтобы отступило ощущение боли, — позорно. И ещё принеси мне твою синюю майку. Я поеду в ней. Она большая. — Что-то ещё? — Выключи телевизор. — Сейчас. Он ненадолго оставляет меня. Настолько, насколько необходимо для того, чтобы обеспечить Джека всем необходимым на сутки или около того, а потом сходить наверх, взять вещи и вернуться обратно. Полагаю, проходит минут пять. Я сама засовываю ноги в штанины, но потом Картер придерживает меня и натягивает мне легинсы до конца. Почти до конца, потому что иначе мне некомфортно. С майкой всё проще. С ней я вообще обхожусь без помощи, отправляя Картера выгонять машину. Он захватывает сумку для роддома и возвращается за мной очень быстро. Джек крутится у двери, но отходит, чтобы мы могли выйти. Я могу идти сама. — Киара. Подожди. — Это просто лестница. Я спускалась по ней сотни раз. Даже с таким животом. Лучше запри всё тщательно. Картер. Лапа. — Чёрт. — Прищемил? — Нет, нет, я клянусь. Спокойно, Джек. Я заглядываю через плечо. Всё в порядке. Джек не скулит и не поджимает лапу. Я буду дома спустя несколько дней. Если что не так, Картер заметит, и мы разберёмся. Но он бы признался мне, если бы задел лапу дверью. Он бы не соврал даже в такой момент. — Люблю тебя, Джек. — Пожалуйста, аккуратно, Киара. Я в целости достигаю машины и сажусь во внедорожник, воспользовавшись выезжающей подножкой. Пару месяцев назад я, бывало, садилась в него просто так, но сейчас не рискую. Картер едет по улицам на средней скорости и с соблюдением всех правил. Иной раз он съезжает на второстепенные улицы, где не такое интенсивное движение. Мы добираемся до клиники, когда интервал между схватками составляет двадцать пять минут. Меня оформляют, сопровождают до палаты и осматривают. Картер отказывается отходить и держит за руку во время всех манипуляций. За семь месяцев я уже привыкла, что он всячески рядом. Не сидит безвылазно дома подле меня, но ходит к врачам и на скрининги вместе со мной и закупает фрукты килограммами. Он организовывал мне их доставку, и находясь в туре. Будто я сама не могу нажать пару кнопок в телефоне. — Всё продвигается хорошо. Матка раскрылась на три сантиметра. Как оцениваете уровень боли по шкале от одного до десяти? — Думаю, что четыре. Не больше. — По-моему, уже пять, Киара. — По-моему, беременна здесь я, и рожаю я, а не ты… — дыхание перехватывает из-за новой схватки. Первой за то время, что мы здесь. Ох. Ощущается она на порядок больнее, чем дома. Из-за кушетки, потому что она твёрдая по сравнению с нашим диваном, или из-за развития родового процесса? Ужас. Я сжимаю кушетку сбоку. — Может, он и прав. Но я знаю, с анестезией нужно подождать, и вы вернётесь проверить меня позднее. Мы просто будем здесь. Куда нам ещё деваться… Я ужасно шучу. Не обращайте внимания. — Таков план. Вернусь, скажем, через час. Но, если что, зовите. Звать не приходится. Меня и так проверяют регулярно. Моё состояние, сердцебиение малышки, и не изменилось ли её положение внутри. Она всё так же лежит вниз головой, и с каждым проходящим часом давление и боль только нарастают. Я уже совсем не могу с ними справляться. Меня просто распирает. Ощущение не из приятных. Как будто я вот-вот лопну, и ребёнок выпадет наружу. Картер проводит рукой то по моим волосам, то по руке, шепча подбадривающие слова, но я просто хочу уже родить. Хочу наконец её увидеть. — Я люблю тебя, Киара. — Ты не поедешь никуда в ближайшие месяца два. — Не поеду. Буду с ней гулять, как гордый отец, носить в слинге и приносить её тебе на кормление ночами. — У нас нет слинга. — Ну это только пока. За окном уже давно темно. Я переворачиваюсь на бок, но так ещё больнее. Не успевает Картер прикоснуться ко мне, как я снова занимаю положение на спине. Боже. Сколько ещё это продлится? Я хватаю край подушки и чувствую что-то. Что-то новое, не те же ощущения, что до или прямо после введения эпидуралки. — Картер… Который час? — Три минуты первого. Детка, ты как? — Кажется, я… Позови врача. Вместо того чтобы выбежать, Картер лишь с силой ударяет по кнопке. У меня словно закладывает уши, как у некоторых в самолёте и иной раз у меня тоже, от чувства возросшего давления между ног. Это моя малышка. Я не знаю с медицинской точки зрения, но знаю, потому что она со мной уже девять месяцев. С самого первого дня. Ещё с того момента, когда я и не подозревала о ней. И теперь она совсем близко. Появившись, врач подтверждает, и всё закручивается так быстро. Это неотвратимость. Судьба. Мгновения, что длятся не так и долго, если определять всё целой жизнью, но формируют приоритеты до самого конца. Вряд ли я или Картер автоматически перестанем волноваться, когда малышка пожелает отправиться куда-то на учёбу или просто съедет из дома. В восемнадцать и даже раньше наша девочка уже перестанет быть малышкой. С каждым годом она будет всё лучше заботиться о себе сама, и отпадёт всякая необходимость в том, чтобы я присутствовала при купании или расчёсывала волосы. Но в 2:05 она ещё моя малышка. Моя кроха, красная, не совсем чистая и кричащая так громко, будто ей очень больно. Поначалу нерешительно Картер касается её влажной головки, прежде чем поцеловать меня в губы. Сильно. Как и всегда. Я смотрю на крошечный носик, что по размеру как большая пуговица, и меня пугает, что он такой. — Она такая маленькая. — Это не продлится долго, — шепчет Картер очень тихо. — Нам нужно пригласить фотографа домой. Сделать всё красиво. Красивые первые фото. — Одни из первых. — Да. Потому что первое мы сделаем прямо сегодня. Когда ты поспишь, и она поспит и поест. — Позвонишь всем? — Утром. Хочу достаточно побыть только втроём. Только ты, я и наша девочка. Он прав. Только он, я и малышка. Всё остальное может подождать.