По шоссе, пересекающему квартал, несмотря на поздний (или ранний?) час, плотными рядами неслись машины. Знакомые улицы Синдзюку казались сейчас другим измерением. Рика внезапно подумала, как давно она не была за границей… Несомненно, Кадзии Манако — ужасный человек, манипулятор, и едва ли Рика раскусила ее характер до конца, но одно она могла сказать точно: у Манако не было места, куда можно вернуться, и это вызывало сочувствие. Она энергично втянула в себя еще лапши. Рамен, съеденный после секса, оказался скорее не продлением удовольствия, а вкусом свободы — той свободы, которую можно получить лишь в одиночестве. Еще ощущая на себе прикосновения Макото, Рика наслаждалась горячей едой, но больше тем, что она решилась прийти сюда среди ночи. Всего три месяца назад она и подумать не могла об этом. Манако позволяла себе так беспечно гнаться за удовольствиями, потому что ее ничто не связывало. Только сейчас до Рики дошло, как чувствовала себя в Токио эта женщина, приехавшая из провинции, не имеющая здесь ни работы, ни друзей. Хорошо это или плохо, но у самой Рики, выросшей в Токио, сроднившейся с этим городом, не было возможности сбежать от семьи и прошлого. А для Манако Токио стал идеальной сценой для ее похождений, сценой, на которую она с триумфом взошла, отбросив стыд и сомнения. Показательно ищущая партнера, на самом деле Манако не собиралась ни к кому привязываться надолго. Иначе бы она не стала покидать любовника в такой час, да еще после секса, чтобы поесть рамен. Кстати, а ведь мужчины Манако начали умирать через год после того, как скончался ее отец. Интересно, связано ли одно с другим? Пробуя по совету Манако новые блюда, Рика начала понимать, как смотрит на мир эта женщина. Или, скорее, то, каков ее мир на вкус. Придерживая чашку двумя руками, Рика допила бульон, насыщенный сливочным маслом. На темном дне сверкало маленькое звездное небо, созданное из капелек масла. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Рика резко обернулась к окну, за которым виднелось шоссе. Ей показалось, что там, по ту сторону стекла, стоит и смотрит на нее Кадзии Манако. 6 Рика услышала оклик, подняла голову и сразу заметила серебристо-белое каре. — Давно не виделись! Я присяду? Бледное лицо почти сливалось с обрамляющими его волосами. Но седина не старила Мидзусиму Ёрико: скорее, цвет волос делал ее возраст совершенно неопределимым, словно она фея из сказки. — Здравствуйте! Конечно, присаживайтесь! Рика поставила на стол пиалу с гречневой лапшой, из которой только что пила бульон. В прошлом самая известная журналистка «Сюмэй» Мидзусима Ёрико присела на стульчик с подушкой дзабутон. Три года назад она перешла в отдел продаж, и с тех пор Рика с ней почти не пересекалась. Ботинки, начищенные до блеска, пиджак, строгая рубашка, застегнутая на все пуговицы, простые хлопковые брюки… Одежда Мидзусимы была безупречно опрятной и, несомненно, деловой, но больше подошла бы не обремененной опытом женщине за сорок, а мальчику из частной английской школы. Легкий макияж на ее лице был почти незаметен. «Должно быть, она прекрасно знает свою золотую середину», — подумала Рика. В уголках глубоко посаженных глаз Мидзусимы собралось множество морщинок, у носа пристроилась большая родинка, из которой рос волос, но каждая, даже такая, деталь ее облика лишь усиливала обаяние — Мидзусима выглядела лучше, чем сама Рика. — Редко можно увидеть, чтобы ты обедала в таких местах. Хотя уже ведь и не обед, кажется… Я-то сама загулялась по книжным и про еду совсем забыла, вот только сейчас вспомнила. В заведении кроме них никого не было: полупустое помещение наполняли запахи даси. Сердце Рики затрепетало — давно она не слышала простую и ясную речь Мидзусимы. Та всегда оставалась собой: неважно, шла речь о работе или о личном, она никогда не пыталась подстроиться под кого-то. — У нас в столовой кормят вкусно, но постоянно питаться там как-то тоскливо. Хочется иногда выйти во внешний мир, даже если повода нет. А вы часто тут бываете? Эта лапшичная в переулке, в паре минут от издательства, была совсем неприметной, к тому же такой маленькой, что мимо легко было пройти, так что обычно она пустовала. Владельцы, пожилая пара, в основном работали с доставкой — сами разносили заказы по очереди, так что времени любезничать с заглянувшими к ним клиентами у них не находилось. Здешняя соба была хороша — всегда свежая и ароматная, — и Рика решила, что порция лапши с бульоном во второй половине дня приободрит и согреет ее. Рэйко в последнее время не звала к себе на обеды, а столовая уже успела надоесть. Судя по всему, подруга перестала ходить в клинику. Она не сказала об этом напрямую, но больше не предлагала встретиться в городе, как раньше. Наверняка дело в категоричном отказе Рёске обследоваться. Рике оставалось ждать, пока Рэйко сама ей расскажет. Затрагивать в разговоре столь деликатную и животрепещущую тему она бы не решилась. — Не так чтобы часто, но сегодня в садике у дочери день бенто[53], а на себя и мужа приготовить я уже не успела. — О, вы готовите бенто? — Только изредка, и мне совсем не в тягость. Дочке четыре года, через пару лет в школу пойдет — так я хотя бы до этого на кухне покручусь. Правда, я уже махнула рукой на бенто с изыском — в основном, собираю что попроще: рис, маринованная слива, тамагояки[54], какие-нибудь остатки с обеда, любые овощи, вот и готово. — Все равно здорово! Мидзусима заказала таниндон[55] и вернулась к разговору. — По сравнению с работой в еженедельнике у меня сейчас прорва свободного времени. И домой я вовремя возвращаюсь. Каких-то внезапных дел и срочной работы практически нет, поэтому на душе спокойно, и это самое ценное. А у тебя как дела? Есть какие-нибудь крупные расследования? Обычно отдел продаж считается лицом компании, но в «Сюмэй» было немного по-другому. Отдел продаж был местом ссылки. Очень многие переходили туда после вынужденного перерыва в работе из-за рождения ребенка или долгого больничного. По правде говоря, когда Рика узнала о том, что у Мидзусимы не получилось совмещать воспитание ребенка с работой в еженедельнике, это ее ужасно расстроило. Собственное будущее начало казаться туманным. К тому же она ощущала себя беспомощной из-за того, что, хотя и была рядом с коллегой, но все равно никак не смогла поддержать ее и помочь. С кухни тянуло сладковатым ароматом таниндона. Рика сказала, понизив голос: — Я должна была взять интервью у матери погибшего в Синономэ мальчика, но она мне отказала. Мать ученика средней школы, которого приятели избили до смерти, столкнулась с общественным осуждением. Она воспитывала сына одна, при этом совмещала сразу две работы, так что проводила с ребенком мало времени и не заметила происходящих в нем изменений. Мальчик познакомился с дурной компанией, когда пошел в комбини купить что-нибудь на ужин, — те сами окликнули его и постепенно втянули в свои дела. В СМИ писали об этом как о «трагедии детей, предоставленных самим себе». Подтекст такой: не пошел бы он в комбини — а он туда отправился, потому что дома никто его не кормил, — ничего бы и не случилось. Журналисты «Сюмэй» тоже не остались в стороне: от открытой критики и комментариев они воздержались, но опубликовали статью с советами о том, как работающим матерям организовать режим питания в семьях. Рика, которая собирала материал для статьи, открыто протестовала против подачи в таком ключе, но редакторы к ней не прислушались. Еженедельник только-только вышел из печати, и идти после этого к матери погибшего мальчика за интервью, честно говоря, ужасно не хотелось. У Рики до сих пор в ушах стоял тихий, обессиленный голос, твердящий в домофон: «Прошу прощения. Простите за доставленные неудобства. Это все моя вина». Мидзусима нахмурилась: родинка на ее лице дернулась, сдвигаясь в сторону. — А, то дело… Тут сложно относиться равнодушно, такое может произойти в любой семье, особенно неполной. Рика невольно подумала о том, насколько все было бы проще, если бы эта женщина, Мидзусима, сидела сейчас в редакторском отделе. Пока у Рики не было возможности открыто выразить свое мнение на страницах еженедельника. Она собирала данные, она писала что-то, но в итоге редакторские ножницы до неузнаваемости перекраивали ее материалы. Свое мнение — это для тех, кого называют золотым пером. Для таких, как Мидзусима. — Ты потрясающая, Рика. Я болею за тебя. Если ты станешь первой женщиной-редактором «Сюмэй», я буду так рада! На памяти Рики Мидзусима была первой, кто ушел в декрет, еще оставаясь сотрудницей еженедельника, и даже брал отпуск по уходу за ребенком. Рика осторожно спросила, не хочет ли она вернуться в журналистику. — Когда-нибудь — возможно. Но знаешь, с моей стороны глупо пытаться совместить все… Пока я работала, крутилась как белка в колесе, хваталась за все, а потом, когда родилась дочка, все внимание переключилось на нее. И тут посыпались проблемы. Денег стало не хватать, и я сама попросилась в отдел продаж. Пока искала место в садике, нанимала няню на время. Я ужасно старалась справиться сама, старалась не доставлять никому хлопот… — Мидзусима прикрыла глаза, и синеватая тень от ресниц упала на ее лицо. — Но, знаешь, сейчас я думаю… Пусть бы я и доставила хлопоты, что в этом такого? Плохо, когда, стиснув зубы, преодолеваешь сложности, никому не показывая, как тебе тяжело. — Видимо, почувствовав, как изменился взгляд Рики, Мидзусима улыбнулась и заговорила о другом. — Как там Китамура? Занятный тип. Его умение поставить себя на вершину всего — это что-то с чем-то. Ему бы надо на какой-нибудь пилатес записаться. Наконец принесли таниндон. Мидзусима ловко подцепила палочками кусок омлета с говядиной, под которым скрывался подкрашенный соевым соусом рис. Какое-то время за столиком царила тишина, потом Мидзусима, окинув Рику внимательным взглядом, заметила: — Знаешь, а ты изменилась. Прежде выглядела более аскетичной, что ли. — Еще бы! Я прибавила в весе, потому что увлеклась едой. Форма уже не та. — Но так тебе гораздо лучше. Раньше на тебя только посмотришь — и сразу переживать начинаешь. Кожа да кости. Вся с головой в работе, совсем о себе не думала. Как по мне, когда видишь человека, который отдает всего себя делу, забывая об отдыхе, испытываешь чувство, словно тебя в чем-то упрекают… Автоматическая дверь с писком раздвинулась — вошла хозяйка, вернувшаяся с доставки. Женщина молча прошла на кухню, не обращая на них никакого внимания. Ее муж тут же прибавил звук телевизора, словно только и ждал прихода супруги. Четкие реплики дубляжа какого-то иностранного фильма заполнили собой пространство. * * * Когда Рика зашла, губы Манако тронула легкая улыбка. — Ну и как вам рамен со сливочным маслом? Вкусно было? Рика тут же уловила подтекст и изо всех сил постаралась не покраснеть, но к кончикам ушей все равно прилил жар. Пытаясь игнорировать охранника, она принялась восстанавливать в памяти события четырехдневной давности. — Думаю, рамен из обычного сетевого ресторанчика показался таким вкусным из-за холода на улице… — Вы ведь на самом деле прекрасно понимаете, о чем я. — В голосе Манако не было привычной тягучей сладости, слова попадали точно в цель. Та ночь с Макото помогла упорядочить свои чувства к нему и осознать, насколько они на самом деле просты, — вот что понимала Рика. — В городе, где я выросла, в феврале особенно холодно, поэтому я прекрасно знаю, каким прекрасным и манящим может быть тепло другого человека. Тепло, исходящее от его тела. Это главное, верно? Сама я познала это еще в старшей школе. — С мужчиной, который перемещался между Ниигатой и Токио по работе, верно? А как вы познакомились? Рика раскрыла записную книжку и приготовила ручку. Она старалась делать поменьше записей, чтобы не нервировать Манако лишний раз. Но сегодня та ничего не имела против маленького экскурса в прошлое. Ее взгляд стал отсутствующим, словно она грезила наяву. — Я листала в книжном магазине роман Франсуазы Саган, когда он заговорил со мной. «Мне тоже нравится Саган. Ты, похоже, умная девочка. Может, расскажешь мне о городе? Я был бы рад такой приятной компании». Я всегда любила книги, с детства, и подумала, что он тоже книгочей.… Почти сразу после знакомства он начал предлагать отношения, но я раз за разом отказывала. А потом увлеклась им: меня воодушевляло то, как он радовался, когда я приносила ему бенто или сладости собственного приготовления. С каждой новой встречей меня все больше тянуло к нему. В День святого Валентина я приготовила ему десерт[56] и осталась с ним на ночь в отеле недалеко от центральной станции — тогда я впервые солгала родителям. В ту ночь до самого утра валил снег. С тех пор и начались наши отношения. Как-то одноклассницы заметили нас выходящими из лав-отеля[57] и подняли шум — решили, будто я занимаюсь проституцией. В результате поползли слухи, и волей-неволей нам пришлось расстаться. Тогда же я узнала, что он был женат. Но это ничего не значит. Воспоминания об этом человеке до сих пор бесценны для меня. Рика с изумлением заметила, как Манако мизинчиком смахнула слезу, и изо всех сил постаралась не зацикливаться на этом. Нельзя упускать чувства, оставшиеся после ночи с Макото. Эта разница температур между жаркой комнатой и отрезвляюще холодной улицей… Если она не утратит ощущение тающего на глазах волшебства, то наверняка приблизится к пониманию того, как видит мир Кадзии Манако. — Похоже, вы с молодым человеком наладили отношения. Почему бы вам не испечь ему что-нибудь на День святого Валентина? — Я ни разу не дарила ему сладости к празднику… Тем более ручной работы. Наверняка для Макото это будет чересчур. — Тогда пусть это будет не приторно-сладкий шоколад, а фунтовый кекс. Он простой, самое то для новичка в кулинарии. — Фунтовый кекс? Звучит знакомо… — На французском — quatre-quarts. Переводится как «четыре на четыре». Он готовится из яиц, пшеничной муки, масла и сахара в одинаковой пропорции. Каждого ингредиента — по 150 граммов. Легко запомнить, не так ли? Не записывайте, лучше положитесь на память! Еще хорошо бы потереть немного лимонной кожуры в тесто. Только берите именно японские лимоны. По желанию можно добавить ванильную эссенцию, а после готовности обмазать ромом. — Выпечка — это слишком сложно. Сомневаюсь, что у меня выйдет. В средней школе девочки часто дарили Рике собственноручно испеченные кексы или печенье. В основном изделия оказывались или недопеченными, или сырыми, или… каким-то липкими. Сладости из комбини нравились Рики куда больше. Но когда она познакомилась с Рэйко и попробовала ее домашний яблочный пирог, была поражена тем, каким вкусным он оказался. Тем временем Манако продолжала болтать, не обращая внимания на задумчивый вид Рики. — Таким занятым людям, как вы, стоит попробовать себя в выпечке. Помимо прочего, это помогает научиться распоряжаться временем. И подарите кекс еще горячим, едва вынув из печки. Вообще говорят, что кекс становится плотнее и вкуснее, отлежавшись пару дней, но мне он нравится горячим и воздушным. Как я поняла, ваш молодой человек не сторонник домашней кухни, но я уверена — это лишь потому, что он никогда не пробовал свежей выпечки из духовки. Рика никогда не встречалась с матерью Макото, но знала, что после смерти мужа та мало бывала дома: в основном пропадала на работе, ведь ей нужно было поднять двоих детей — Макото и его сестру. — А вы всем своим мужчинам в День святого Валентина готовили сладости собственноручно?