Губы Рики растянулись в искренней улыбке. Даже горьковатый вкус вины, осевший на языке, вдруг показался приятной горчинкой, оттеняющей терпкий чай. — Манако не вписалась в атмосферу курсов, и у нас не получалось быть с ней откровенными. — Думаю, я понимаю… — Ее бесцеремонные расспросы утомляли. Нам нравилось просто готовить вместе, не вникая, кто и чем занимается в повседневной жизни. Это как в гребле — все в одной лодке дружно машут веслами, чтобы двигаться в одном направлении. Для меня эти курсы — настоящая отдушина. Я постоянно в работе, даже с семьей толком не вижусь, но для занятий всегда стараюсь освободить время. И готовить дома стало не так утомительно, все-таки навыки появились. Рика вспомнила восхищенные возгласы, сопровождающие появление чего-то вкусного из духовки. Солнечные улыбки над кастрюлями. И та же Хитоми подсказала ей, как правильно есть морского ежа. Она кивнула. — Да, такое место нужно каждому… Жить без подобной отдушины тяжело — так и до выгорания недалеко. — Мы ведь не знали друг о друге ничего конкретного, кроме имен. И никакой иерархии у нас не было, как твердили в Сети. Зато мы были в курсе предпочтений друг друга в еде, знали, у кого лучше получается глазурь для торта, кто ездил во Францию попробовать местный сыр, какие продуктовые магазины кому нравятся, каким фильмом был вдохновлен тот или иной вариант сервировки стола… Только такие детали и были для нас важны. А ведь до недавнего времени Рика не задумывалась о таких вещах и уж точно не считала их чем-то значимым. — Понимаю. Но для Кадзии это было странно, да? — Мадам настаивает на том, что нужно освоить базу классической кулинарии, а после можно отступать от канонов и привносить в знакомые блюда или в их подачу что-то новое. Именно так рождается уникальность. Мне всегда очень нравилась такая свобода самовыражения, но Манако была слишком зациклена на правилах. Любое, даже незначительное отступление от правил вызывало у нее беспокойство. — Я читала, что Манако очень придирчива и избирательна в брендах. Наверное, это тоже проявление нелюбви к новому? — Да, думаю, так и есть. Незнакомые ингредиенты или непривычные сочетания приводили ее в ступор. А, и еще вот о чем она постоянно переживала! Она без конца спрашивала: «А мужчинам такое нравится? А не вызовет ли это у мужчины отторжение?» Причем с серьезнейшим лицом спрашивала, представляете! Не так-то просто было сохранить спокойное выражение лица. Рике казалось, что гурманские наклонности Манако — неотъемлемая черта ее характера. Но если она задавала такие вопросы, то никаких наклонностей и не было. Может, она и готовила сложные блюда, поднаторев на курсах, но ведь все, что она советовала Рике, — проще простого, то, что можно поесть в любом кафе. — Я как-то сказала ей, что пришла учиться готовить вовсе не для того, чтобы порадовать мужчину, а для себя. И мадам ей тоже очень мягко объяснила, что цель курсов вовсе не в этом, а если Манако не нравится такой подход, пусть поищет более подходящие для нее места. — И что Манако? — Она ужасно удивилась. Переспросила: «А что, готовить и для себя можно?» И пояснила, что всегда с размахом готовит для кого-то, а для себя — только что-то совсем простое, типа риса с соевым соусом, яичницы или пасты тарако. Я ответила: для меня и эти блюда — настоящая кулинария, и все засмеялись. Манако тогда едва ли не впервые широко улыбнулась. Наверное, Тидзу и есть та самая избранная, кого Манако посчитала достойной дружбы. — В тот момент я прямо опешила. Меня вечно нервировала манерность Манако, но она казалась искренней, как ребенок. И я подумала: пусть она и странная, но чем-то все равно похожа на меня и остальных учениц. Она тоже чувствует себя уставшей и одинокой. Готовила Манако умело и аккуратно и была очень чистоплотной. А как бережно обращалась с едой — смотреть приятно. Училась она быстро и прилежно. Единственная из нас, она каждое блюдо по нескольку раз готовила дома, чтобы отточить мастерство. Да, Манако не всем нравилась, но все признавали ее старательность. Поэтому при всем ее негативе, при всей ее бестактности никто и не заикнулся о том, что было бы лучше, если бы она бросила курсы. Тидзу говорила о Манако, словно о бывшей однокласснице, — ни капли осуждения в голосе. — Она всегда готовила с таким удовольствием… Знаете… только это секрет, ладно? — временами я находила ее милой. Думаю, она пришла на курсы, чтобы сменить обстановку. Оно и понятно — постоянно со старичьем время проводить. Это же все равно что работа сиделки двадцать четыре на семь! Ужасно утомительно. — Сиделки… Да, что-то в этом есть, — кивнула Рика. — А осенью вот что случилось. Мадам сказала, следующее занятие — особое, на нем мы будем готовить то, что вы выберете все вместе. Французская кухня, итальянская, японская, китайская — неважно. Каждая из нас предложила что-то. И вот одному из предложений Манако ужасно воспротивилась. Мол, такое блюдо совершенно не подходит «Салону Миюко», с высокой кухней оно никак не вяжется. Но большинству именно это предложение понравилось, и мы проголосовали за него, проигнорировав протесты Манако. А может, это был такой детский протест… И Манако вдруг раскричалась. Вопила что-то совершенно невнятное, как торговка на базаре, — мы все перепугались. По спине Рики пробежали мурашки. Тидзу наклонилась ближе к ней и понизила голос: — Потом Манако подскочила к плите и перевернула кастрюлю с кипящим супом. Весь пол был залит, пар поднялся до потолка. Еще она разбила стеклянный противень — осколки во все стороны разлетелись. Мы закричали, мадам собралась вызывать полицию. Манако заметила, как та потянулась к телефону, и тут же убежала. Никто не попытался ее догнать. Мы принялись убираться — испуганные и ошеломленные. В полицию в итоге мадам не стала сообщать, не хотела привлекать скандальное внимание к салону. С тех пор Манако больше не приходила. А спустя время мы узнали из новостей о ее аресте. Тидзу ненадолго замолчала, разглядывая темное пятнышко под ногтем. Наверное, кожура забилась, когда она чистила на занятии запеченные болгарские перцы. — Что-то я сегодня разговорилась. Не слишком перегрузила вас? Тема не из простых. Я решилась на откровенность, потому что мне кажется, мы с вами похожи… — Да, я тоже так подумала. У меня такие же условия работы, как у вас. И взгляды во многом сходятся. — Хотите, расскажу про вас? Вы с головой уходите в работу и забываете обо всем остальном. Угадала? Я и сама такая. Но после того как пошла на курсы, я начала понимать, как важен баланс. — Тидзу неловко улыбнулась. «Да, верно, баланс», — подумала Рика. В принципе, это то же самое, что и золотая середина. Привычное и новое, базовое и с наворотами, соленое и сладкое, твердое и мягкое, бьющее наотмашь и деликатное… Все это можно смешать, полагаясь на собственное чутье. В этом — вся суть кулинарии, а если шире — секрет по-настоящему комфортной жизни. За пределами кухни это называют пластичностью, чувством меры, жизненной мудростью… Да неважно как — важно находить золотую середину. Манако, умелая в готовке, старательная, так и не научилась делать это. Она все время ударялась в крайности. И это, должно быть, доводило ее до отчаяния. Если точно, Манако арестовали спустя два месяца после того, как она перестала посещать курсы. А связанные с ней мужчины начали умирать сразу после того, как она пошла на эти курсы. Не в том ли дело, что Манако сделала неожиданное открытие: готовить, оказывается, можно и для себя? Для нее это было потрясением, ведь до этого она понимала свою роль так: угождать и ублажать. Можно предположить, что она перенаправила свою неуемную энергию на себя, и мужчины стали ей мешать. А если направить мысль в другое русло: старички просто не вынесли резкого изменения в отношениях. — Кстати, а против какого блюда протестовала Манако? — А я не сказала? Запеченная индейка. Та, которую готовят на День благодарения. Во Франции ее тоже едят, но ассоциация скорее с Америкой и Англией. В этом районе много посольств, и супермаркетов с заграничной едой хватает. Кто-то из учениц увидел в магазине замороженную полуфабрикатную индейку, ну и предложил приготовить. Это же целое искусство, а тут как раз и День благодарения был на подходе, да и Рождество недалеко. Тидзу бросила рассеянный взгляд в окно. Вечер был ясный. По скоростному шоссе мчались автомобили, и шоссе было похоже на длинную полосу света. Но вообще-то день уже заметно прибавился, и совсем скоро зацветет сакура. Перед глазами Рики вдруг возник кусок мяса. Как оно покрывается золотистой корочкой на раскаленной сковородке, испуская дивный аромат. Вот что она сама хотела бы приготовить. Рика начала осознавать суть того, что хочет получить от дела Кадзии Манако. Осталось чуть-чуть… Совсем чуть-чуть. Сияние телевизионной башни, которую Рика зацепила взглядом по пути домой, почему-то показалось ей маслянистым: масло стекало по корпусу, сияя в весенней ночи. 14 Вечера все еще были холодными, поэтому Рика ходила в плаще. Но днем под солнечными лучами она начинала потеть. Сто шестьдесят шесть сантиметров роста. Вес — пятьдесят девять килограммов. За время расследования Рика набрала почти десять кило. Похудеть не получалось, да и не очень хотелось. Она обновила гардероб и решила носить то, что ей нравится. Например, сегодня на ней был свитер цвета яблочного щербета: купила его на распродаже довольно давно, но ни разу не надевала, потому что он казался ей слишком нежным для ее строгого стиля. Свитер она украсила брошью — маминым подарком. Выспаться, как всегда, не удавалось, но кожа и волосы выглядели теперь куда лучше, чем раньше, — наверное, сказалось разнообразное и сытное питание. — Идеальное место для ханами, — заметила Ямамура, глядя в окно. — А внизу есть магазинчик со вкусной готовой едой — купил, и сразу идешь любоваться сакурой. Лепесток сакуры, цветущей под окнами, мягко опустился на крышку кондиционера снаружи. Сакура расцвела позже, чем обещали синоптики. Какое-то время Рика и Ямамура молча смотрели на парк за окном. Под цветущими деревьями расселись с незатейливыми угощениями несколько семей с детьми. Устеленный досками пол квартиры напоминал Рике о музыкальном классе младшей школы. Квартира располагалась примерно в пятнадцати минутах быстрой ходьбы от станции — далековато, зато и стоимость ниже: можно платить ипотеку, даже если выйти на пенсию раньше срока[82]. Доносился легкий запах еды — наверное, из соседней квартиры. Смутное желание приобрести свое жилье начало обретать реальные черты во многом благодаря активным действиям Ямамуры Хатоко. Она выдала Рике одноразовые тапочки и обстоятельно, не спеша показала помещение, выставленное на продажу. Кухня-гостиная в десять татами[83] с элегантной кухонной стойкой и три маленькие обособленные комнаты. Получив от Китамуры контакты сестры покойного Ямамуры — третьей жертвы Манако, Рика пришла в маленькое риелторское агентство на четвертом этаже офисного здания недалеко от западного выхода из станции Синдзюку и попросила о встрече. Сказала, что хочет подыскать квартиру попросторнее, а услуги Ямамуры ей порекомендовала знакомая. С тех пор они встречались дважды — где-то раз в четыре дня. Сегодня была их третья встреча. Рика назвалась своим настоящим именем и не стала скрывать, что работает в СМИ, но Ямамуру это, похоже, не смутило. Наверное, потому что она заметила — желание Рики переехать совершенно искреннее, и никакого подвоха тут нет. — У вас такая напряженная работа, а вы еще и готовить успеваете. Как здорово, — восхитилась Ямамура, и ее голос вырвал Рику из размышлений. Она и сама не заметила, что, присматриваясь, в который уже раз открывает и закрывает дверцу духовки. Ямамура наблюдала за ней из гостиной. Мягкие солнечные лучи высвечивали пушок над ее верхней губой. — На самом деле я пока только учусь готовить. Но иметь духовку хотелось бы. И конфорок побольше на плите — три, как здесь, меня бы устроило. На первый взгляд Ямамура могла показаться безучастной, но она внимательно слушала Рику и явно умела улавливать потребности и настроение клиента. Постепенно они начали общаться свободнее. — Вы ходите на кулинарные курсы? Надо же, а мне казалось… — Тут Ямамура одернула себя. — Хотя нет, не берите в голову. Заинтересованная, Рика переспросила, что не так, и Ямамура смущенно пояснила: — Мне казалось, на такие курсы ходят, скорее, замужние женщины, у которых есть лишнее время. — В ее голосе сквозила какая-то смутная усталость. Может, она вспомнила Манако? — Я совсем не хозяйственная и замуж выходить не планирую, — сказала Рика. — Просто люблю вкусно поесть, и мне нравится готовить для себя. — А я вот совсем не готовлю. — Ямамура заговорила быстрее, словно оправдываясь. — Не умею. С тех пор как мать умерла, так даже пытаться забросила. Так что, когда я смотрю на тех, кто умеет пользоваться духовкой, я всегда поражаюсь и немного завидую. Хотя разговор касался личных тем, Ямамура нисколько не изменилась в лице — оно оставалось бесстрастным. Кожа у нее была сухой и, кажется, обветрившейся, зато черные волосы — мягкие и блестящие. Глаза миндалевидные, густые брови, губы близко подтянуты к широкому носу. Внешне она совсем не походила на брата — у того было моложавое, даже какое-то детское лицо. На фотографиях он почему-то всегда выглядел так, будто обиженно надул губы. Рика слышала, что мать до последнего опекала своего младшего сына. Интересно, как она относилась к старшей, Хатоко? Наверное, спуску не давала: раз старшая, должна быть ответственной, должна решать свои проблемы самостоятельно. — Мне бы очень хотелось, чтобы в квартире было несколько комнат, пусть даже маленьких. После смерти деда мама может захотеть жить со мной. Также я хочу сделать свою квартиру убежищем, где могут отдохнуть мои друзья. — Убежищем?.. — Да, для друзей, если они захотят сбежать от одиночества. Простите, это сложно объяснить. Но в основном именно для этого я и подыскиваю подходящую квартиру. Не колеблясь, Рика включила Синои в круг своих друзей. Они давно уже не общались по работе — подсказки для статей теперь в основном доставались Китамуре. Так что, конечно, дружеские, а какие еще? — Я во многом полагаюсь на друзей и, наверное, еще не раз буду просить их о помощи. Поэтому хочу, чтобы и мне было чем отплатить за доброту. Мой отец умер в одиночестве после развода, когда я училась в средней школе. Я его и обнаружила в пустой квартире… Не знаю, как сложится дальше моя жизнь, но вдруг я тоже останусь одна в конце пути… — Вот как. Умер в одиночестве… — чуть слышно пробормотала Ямамура и замолкла. Помнится, после смерти брата она бросила карьеру. Будет ли Рика всю жизнь работать в «Сюмэй»? Мечты о редакторском кресле уже не выглядели такими призрачными. Если ее статья о Манако будет опубликована, возможно, она получит то, чего всегда хотела. Но будут ли у нее силы работать с полной отдачей и после сорока, и после пятидесяти? А ведь ипотеку ей платить и платить. Нужно хорошенько обдумать перспективы после того, как выйдет столь важный для нее материал. — Я начала задумываться о том же примерно в вашем возрасте, — коротко кивнула Ямамура, глядя в окно. Она всегда выглядела настороженно и собранно, но по мере общения Рика начала замечать на ее лице оттенки все новых эмоций. Во время демонстрации водопровода Ямамура довольно улыбнулась, а при обнаружении малейших повреждений строго хмурилась, словно мысленно отчитывая бывшего владельца квартиры. Сейчас она задумчиво смотрела через окно на играющих в парке детей. Наверное, брат с сестрой. — Теперь уже понятно, что я проживу свою жизнь одна. Никакой трагедии — это мой сознательный выбор. Но я очень рада, что к сорока озаботилась приобретением жилья. Теперь у меня куда меньше тревог и больше времени на занятия тем, что нравится. Ее лицо по-прежнему ничего не выражало, но впервые она рассказала о себе. Рике вдруг захотелось забыть про то, что она собирает материалы по делу Манако, ей было неудобно перед этой женщиной. — Хорошо, учту ваши пожелания. — Глаза Ямамуры блеснули. — Я поняла, что вам нужно: не дом для частого приема гостей — открытый, пригодный для больших сборищ и вечеринок, а скорее уютный дом, где каждому найдется место и где будут пересекаться разные люди, не мешая друг другу. Вы сами сказали: убежище для короткой передышки. Шумные вечеринки — это не ваш вариант, хотя и они возможны по настроению. В окно ударил порыв ветра. К стеклу прилипло несколько лепестков сакуры. Какое-то время они дрожали на ветру, затем мягко спланировали вниз, к земле. — Да, вероятно, так, — пробормотала Рика.