В салоне сильно пахло ароматизатором. Пожилой водитель бросил на нее осторожный взгляд через зеркало. Чтобы не запачкать сиденье кровью, Рика вытащила носовой платок, намереваясь стирать капли. Мать с сыном приветливо замахали ей, а Рике едва хватило сил кивнуть им напоследок. Когда такси пересекло реку, Рике показалось, что громада «Небесного дерева», телевизионной башни, заваливается прямо на нее. Она зажмурилась и, кажется, ненадолго отключилась. Примерно через полчаса такси доехало до большого супермаркета поблизости от дома Рики — в нем была и аптека. Стараясь не думать о том, как она выглядит, Рика купила антисептики, бинты и пластыри. При мысли о еде начинало тошнить, но нужно было запастись продуктами. Вряд ли у нее найдутся силы, чтобы пойти в магазин в ближайшее время, а обращаться за помощью к друзьям не хотелось — не хотелось, чтобы они утешали ее, говорили что-то подбадривающее. Стоило подумать о грядущих одиноких ночах, как в груди зашевелился страх. Рика поспешно огляделась по сторонам, надеясь отвлечься на что-нибудь, и ее внимание привлек свет откуда-то из глубины супермаркета. Толкая перед собой тележку, а скорее, опираясь на нее, она добрела до стенда с молочными продуктами, и взгляд сразу остановился на знакомых коробочках с синим логотипом. Кто бы мог подумать, что элитное французское масло Échiré будет продаваться в обычном магазине. Да еще и по цене меньше тысячи иен за килограмм. Более того, на полках полно других брендов. Масло — какое хочешь: сладкосливочное, кислосливочное, соленое, несоленое… А ведь еще пару месяцев назад масло было сложно отыскать и продавали одну пачку в руки. Все меняется с поразительной скоростью. Какое-то время Рика потрясенно стояла в круге белого света, льющегося с полок. * * * Впервые за десять лет жизни в своей крохотной квартирке Рика заметила, какой тут странный потолок: низкий и давящий. Все вокруг вдруг стало неустойчивым, словно карточный домик. Да еще казалось, что стены сближаются, сокращая пространство, вот-вот схлопнутся. Рика закрыла глаза. Спать не хотелось совершенно, но и поднять себя с кровати было непосильной задачей. Точнее, вставать не было желания. Шеф дал ей неделю отпуска, на четвертый день должно было состояться занятие в «Салоне Миюко». Рика долго колебалась, но в итоге решила пойти, причем одна. Рэйко написала ей: «Я за тебя беспокоюсь, давай пойдем вместе», но Рика настояла, что сопровождающие ей не нужны. Когда она нажала кнопку домофона и робко назвала свое имя — ненастоящее, из динамика послышался мягкий голос мадам: — Вас ведь зовут не так, да? Прошу, ступайте домой. — Простите, могу я хотя бы тетрадь вам вернуть?.. — обливаясь холодным потом, пробормотала Рика. — Оставьте ее себе. И пожалуйста, не приходите сюда больше. Оставьте нас всех в покое. Вашей подруге тоже передайте: мы не желаем вас видеть, — ледяные фразы, а фоном — звенящая тишина, в которой легко читалось презрение женщин, которые сейчас стояли рядом с мадам. Какая изощренная месть… Интересно, с какого момента Манако начала планировать все это? Прошлым вечером Рика с опаской вбила свое имя в поисковик браузера. Как и ожидалось, ее захлестнул поток грязи. Интервью, которое она недавно давала по работе, когда горел номер, загрузили на сайт издательства, и теперь ее фотография расползлась по Сети. Рику поразило, что критиковали не то, что она рассказывала о своей работе, а ее фигуру и внешность. Она не считала себя «жирдяйкой» и «неряхой», и уж точно не ожидала прочитать что-то подобное. Истеричные комментарии трубили о том, что женщине, работающей в паблике, нельзя так запускать себя. И вообще женщина, пренебрегающая макияжем, одетая кое-как, к тому же такая толстая, наверняка страдает какими-то отклонениями. Толстая? А что же Манако? — Манако стала героиней: сколько в ней смелости, уверенности в себе, даже тюрьма не сломила эту роскошную женщину. На форумах также делали предположения, что Рика влюбилась в Манако и пыталась самоутвердится за ее счет, а гремучую смесь обожания и ненависти к Манако породили ее, Рики, комплексы. Больше всего задевало то, что резкие высказывания критиков далеко не всегда были беспочвенными. Да, Рика не обращала особого внимания на свою внешность, да, она поправилась, да, на каком-то этапе она подпала под обаяние Манако, возможно, стала смотреть на мир ее глазами… Рика всегда считала себя толстокожей, равнодушной к тому, что о ней думают другие, но теперь вдруг выяснилось, что это не так — просто она никогда еще не сталкивалась с таким ядовитым негативом. С каждым новым прочитанным комментарием голова болела все сильнее — вот-вот расколется, внутри все горело, однако она не могла оторваться от экрана, сидела и читала все эти гадости. Когда первая волна нападок осталась позади, на душе стало как будто легче. Чем больше ее обсуждали и критиковали, тем менее личными начинали казаться эти пересуды. Ее «я», ее чувства, воля, само ее существование словно исчезали и превращались в очередной эпизод «дела о подозрительных смертях в Центральном Токио». Рика постоянно сидела за компьютером, и из-за этого нервы обострились до предела. Настолько, что она не хотела никого видеть. Отправила сообщения самым близким, что по обстоятельствам, связанным с работой, не может пока выходить на связь. Рика чувствовала: рядом с близкими все ее внутренние блоки пойдут трещинами, и, потеряв контроль над эмоциями, она развалится на части. На рабочие письма, а их в ящике скопилось немало, она тоже не отвечала. С таким подходом и до увольнения недалеко, но это ее нисколько не тревожило. Но о деле Манако она все равно думала. Скорее всего, Кадзии Манако не удастся избежать пожизненного срока. Новое обстоятельство — случайно обнаруженная запись Ямамуры — большого веса не имеет. Судьи особой симпатии к Манако не испытывают, и по здравом размышлении, новое интервью этой женщины только расставит точки над i: интриганка ни перед чем не остановится, чтобы добиться своей цели. И все равно Рике было больно. Она не могла понять, почему жертвы Манако не обратились за помощью, когда были загнаны в угол. Что это за гордость такая, когда речь идет о твоей жизни? Сестра Ямамуры — разве она осталась бы в стороне? Сама Рика всегда была уверена, что непременно будет искать поддержки, если случится что-то экстраординарное. Случилось. И теперь она забаррикадировалась у себя в квартире, ковыряя болячки и в прямом, и в переносном смысле. Стоило подумать о том, что Рэйко или Синои, которые знали о всех ее шагах в деле Кадзии, увидят, в каком она состоянии, как внутри все сжималось, а кожу обдавало жаром. И Рэйко, и Синои приняли протянутую Рикой руку помощи, но, возможно, это они поддерживали ее все это время, а не наоборот. Рике было стыдно, хотя она понимала, что не должна испытывать стыда. Прошел еще один день и еще. Даже в беззаботные школьные годы Рика не проводила столько времени вот так, ничего не делая. Если подумать, у нее и хобби-то толком нет. В животе было пусто, но есть не хотелось; лишь потому что «надо», она запихивала в себя какие-то йогурты, купленные в супермаркете. Рика перевернулась на другой бок, подтянула колени к груди, и ее пальцы коснулись чего-то шершавого. Ага, болячка. Затянутая коричневой корочкой, которую так и хочется содрать. Рика уткнулась взглядом в коленку. Подумала, что болячка похожа на зажаристый бекон. Неслучайно тот ребенок заявил, что корочки вкусные. Так и есть, она и сама в детстве и корочки сдирала, а потом тянула в рот, и ногти грызла с упоением. А как-то во время похода засунула в рот камушек из любопытства. Мать заметила и в панике заставила выплюнуть. Рика подцепила корочку ногтем, всю содрать не получилось — только кусочек. Она внимательно его рассмотрела. Темная, запекшаяся кровь. Отец пытался покончить с собой, но не получилось: он умер «естественным путем», хотя вряд ли так можно назвать инсульт. И все же кровь натекла на пол. Рика — папина дочка, у них даже кровь одной группы. И внешность, и склонность к полноте, и неумение заботиться о себе — во всем она похожа на отца. Она осторожно куснула корочку. Вкус железа и почему-то пота. Коленке вдруг стало горячо. Опустив голову, Рика обнаружила, что по ноге стекает струйка крови. Зря она расковыряла болячку. Рика вдруг заметила, что в комнате темно. Не как ночью, но все равно темно. А сколько сейчас вообще времени? Надо встать и сменить испачканную простыню. Она резко поднялась, и в глазах потемнело, пришлось постоять немного, опираясь о спинку кровати, потом подошла к окну и открыла его. В лицо ударил неожиданно теплый ветер. Подышав, Рика направилась в кухню. Нужно что-нибудь съесть. Пусть аппетита и нет, нужно восстанавливать силы. В холодильнике обнаружилась только пачка масла. Рика отрезала от бруска тоненькую пластинку и положила на язык. На мгновение языку стало холодно, но затем масло согрелось и растаяло, увлажнив пересохший рот. Рике было приятно, а масло, как всегда, поразило богатством вкуса — еще одно доказательство того, что она еще жива, раз ощущает вкус. Да, она похожа на отца, но она — другая. Она нашла в себе силы встать с кровати, она способна найти себе еду. Способна ощущать вкус еды. И на помощь сможет позвать. Пусть это будет эгоистично, неправильно, пусть она забудет о гордости — не важно. В контактах телефона Рика нашла имя, которое не вычеркнула только потому, что они были связаны по работе. Терять ей нечего, и даже получить отказ не страшно, решила она, и дрожащими пальцами набрала сообщение в Line. «Извини, ты не мог бы привезти чего-нибудь поесть? Если не получится — можешь не отвечать». Чтобы восстановиться, ей предстоит долгий и утомительный путь. Преодолеть его получится лишь маленькими шажочками, выставляя перед собой небольшие цели и достигая их. Первой цели она достигла — переступила через свою гордость и позвала на помощь. Рика сама не знала, сколько пролежала на кровати, пока не раздался звонок в домофон. Она открыла глаза и взглянула на часы: одиннадцатый час, и теперь уже совсем темно. Стоило приподняться, как живот скрутило. Рика сморщилась от острой, колющей боли. Изо рта наверняка пахнет, однако времени приводить себя в порядок, а уж тем более убраться в комнате уже нет. Она включила свет и как была, в домашних шортах, пошла открывать дверь. Мужчина, стоящий на пороге, вдруг показался ей незнакомцем. Полотенце, накинутое на полноватую шею, тесная футболка с фотографией улыбающейся девушки-айдола. — Сегодня был выпускной концерт Мегуми. Я прямо оттуда, не успел переодеться, — пояснил Макото. Рика хотела переспросить: «Она же тебе не нравится больше?» — но промолчала. Макото разулся и пошел в кухню. Из рюкзака торчал край бумажного веера с фотографией Мегуми и логотипом группы. Он принес молоко, яйца и готовую смесь для блинчиков. Взял с полки кастрюльку, перелил молоко, высыпал смесь и разбил яйца. Все очень по-деловому. Ему можно ничего не объяснять. Рика пробормотала: «Спасибо» и рухнула обратно на кровать. Самое простое действие — открыть дверь — отняло последние силы. Сквозь полудрему она слышала, как венчик бьется о стенки кастрюли. Вскоре разнесся сладкий аромат. Есть по-прежнему не хотелось, и к тому же Рика не понимала, почему Макото выбрал именно блинчики. Но она была благодарна за то, что он готовит для нее. — Я в таком состоянии, что никого, кроме тебя, не решилась позвать, — сказала она. — Понимаю, это эгоистично, учитывая наше расставание… Но мне нужно было твое чувство дистанции. Без него видеть сейчас кого-то просто невыносимо. Хлопнула дверца холодильника. Может, он ее не услышал? — О, замечательно. У тебя есть масло, — послышался голос Макото. «Пшшш…» — звук плавящегося на сковородке масла. И сразу насыщенный аромат — ни у растительного масла, ни у маргарина нет такого. — Ты ведь читал ее интервью, да? — снова заговорила Рика. — Я так перед тобой виновата. За то, что рассказала Манако про ночь в отеле… Не оборачиваясь, Макото мягко перебил ее. — Конечно, читал. Сначала я удивился и разозлился. Я ведь еще тогда заподозрил что-то такое. Ты сама назначила встречу, и я подумал: уж не собирается ли «Сюмэй» сделать специальный выпуск, посвященный сексу? Такой уж ты человек. У тебя вся жизнь завязана на работе. Но я и сам такой же, поэтому мы и сошлись. — Да уж… Мы совсем ничего не обсуждали. Рика облегченно выдохнула — Макото не держит на нее зла. От пыльного воздуха в носу засвербело. — Будь мы любовниками до сих пор, я бы, наверное, тебя не простил, но ведь уже все иначе. Кстати, помнишь, я рассказывал, как в детстве позавидовал другу, у которого мать печенье пекла? Моя старшая сестра тогда пожалела меня. Купила смесь для блинчиков и приготовила мне. Сказала, это несложно, если все делать точно по инструкции на коробке. Ты мне как-то, на День святого Валентина, кекс испекла. Считай мои блинчики запоздалой ответной благодарностью. — Как-то… Не так уж и давно это было, всего три месяца назад, — уязвленно заметила Рика. — И правда. А такое ощущение, будто годы прошли. И твоя квартира, когда я зашел, показалась мне из далекого прошлого… — В конце «Маленького черного Самбо» злые тигры превратились в масло, и мать Самбо испекла лепешки… Интересно, она подмешивала масло в тесто? Или просто смазывала сковородку? А может, она блинчики испекла? Бормотание Рики растворилось в шелесте вентилятора и шипении масла — похоже, Макото ее теперь точно не услышал. Шлеп — перевернул он блинчик. Наконец Макото подошел к ней с тарелками. Идеально круглые блинчики-панкейки красивого рыжеватого цвета. Прямо как на картинке. Сверху поблескивает кленовый сироп, и он, конечно же, полил блинчики сливочным маслом. Рика благодарно кивнула. — Приятного аппетита. Она подцепила вилкой блинчик — он оказался очень легким, сразу видно, что тесто хорошо вымешано. Золотистое подтаявшее масло сбежало на тарелку. Рика откусила и старательно, через силу, задвигала челюстями. Живот забурчал. Вкус наполнил рот, а значит, самое худшее позади. Но аппетита так и не появилось, после четвертого укуса, сдерживая тошноту, Рика отложила вилку. — Знаешь… — тихо пробормотала она, — это как будто сумо в одиночку. Пока я бродила вокруг Манако и пыталась подступиться, сама не заметила, как растоптала все, что ценила. Еще и близких ранила. Неудивительно, что Манако всегда выходит победительницей. Наверное, со временем людей вроде нее будет становиться все больше, а таких, как я, — все меньше, пока мы не вымрем совсем. Естественный отбор. Рика была уверена, что Макото тут же ответит — как всегда прямо, так что и не придраться, — но он молчал. И заговорил, только когда Рика впихнула в себя еще один кусочек блинчика. — Мегуми… Ну, айдол, которая мне нравится… Да, Мегуми. Имя этой девушки было написано на футболке Макото. — Я думал, что к сегодняшнему концерту она приведет себя в норму, но она выглядела еще пышнее, чем раньше. И при этом казалась очень радостной, так замечательно улыбалась. Концерт получился прекрасный. Ты была права… Я говорил, что она мне разонравилась, потому что все вокруг ее критиковали. Мне было страшно признаться в симпатии к девушке, над которой все смеются, и самому таким образом стать объектом насмешек. Потому и я решил отступиться. Сначала Рика опешила, но затем отпустило. Единственное, ей хотелось бы знать, обсуждал ли это Макото с другими поклонниками группы. Да нет, конечно же не обсуждал. — А еще я чувствовал себя покинутым, — продолжил он. — Мегуми менялась, становилась совсем другим человеком, и как же надежды, которые на нее возлагались? Однако сегодня она выглядела такой… глаз не оторвать. Наверное, я глупости говорю, да? — Все нормально, — с улыбкой ответила Рика и подумала о том, что у Макото, видимо, тоже были проблемы, забыть о которых ему помогало увлечение подростковой группой и этой юной девочкой. Почему же она не поняла этого раньше? Почему была такой невнимательной к нему? — Я очень рад, что сходил на концерт. Он точно останется в истории группы. Но если бы не тот наш разговор, я бы не пошел туда. Так что спасибо. Рика снова улыбнулась. — Что-то я не поняла, ты подбодрить меня пришел или рассказать о любимой группе? — Ладно, мне пора, — засобирался Макото. — Вот это тебе. — Он вытащил из рюкзака диск Scream. Послушай, песни у них действительно хорошие. Макото бросил виноватый взгляд на немытую посуду, но Рика покачала головой. — Все в порядке. Спокойной ночи. Прости, что сдернула тебя вот так. И спасибо тебе. Блинчики были очень вкусными. А музыку я обязательно послушаю. — Я бы хотел забрать у тебя свою одежду, ту, что осталась… — замялся Макото. — Прямо от тебя я на вокзал поеду — собираюсь на полуостров Босо на пару дней. Понимаешь, туда едет Мегуми с группой.