– Крепче не бывает. – Дурень ты, брат Арсентий, – ухмыльнулся черт уже не по-доброму. – От такого предложения не отказываются! Ладно, значит, так тому и быть. Будем и дальше мешать жить друг другу. – Будем, да. Мы с тобой, Нечистый, никогда друзьями не были, и впредь не будем. – Это да. Прощай, Арсентий! – Черт повернулся было, сделал пару шагов, но потом остановился. – Все-таки ты – интересный противник, у меня такого давно не было. И ты, пожалуй, первый человек, который, зная, кто я такой, от чистого сердца меня пивом угостил. А это дорогого стоит. – Это ты к чему сейчас? – Я тебе подарок на прощание сделаю. Точнее, совет дам. – Видя, что Арсентий с улыбкой качает головой, черт поднял ладонь. – Не бойся, подвоха не будет, я правда тебе благодарен. – И что за совет? – слегка ухмыльнулся Арсентий. – Только заучи его слово в слово. «Когда настанет день, который превратится в ночь, когда верный друг без сил опустится на колени, а соратники уронят оружие и погаснет надежда, сделай то, чего очень хочешь сделать, но считаешь неправильным». Запомнил? – Ну запомнил, не велика сложность. – Вот и славно. Тогда прощай, что ли, послушник! Или, вернее, до встречи! В этот раз он не стал исчезать. Легкой походкой дошел до деревьев, махнул рукой, не оборачиваясь, и скрылся в лесу. Арсентий какое-то время смотрел ему вслед, а потом быстро направился к тропинке, по которой пришел к берегу. Теперь, в утренних сумерках, идти было гораздо проще, поэтому вскоре он уже подходил к монастырю. Настоятеля монастыря отца Варсонофия он увидел, как только оказался внутри стен. Тот о чем-то беседовал с двумя немолодыми братьями, но, заметив решительно шагавшего к нему Арсентия, быстро перекрестил обоих, отпуская, а сам неторопливо пошел к послушнику. – Отец Варсонофий, разговор есть, – склонил голову Арсентий, подойдя поближе. – Похоже, беда идет, с которой нам не совладать будет. Между Явью и Навью – Плохо, очень плохо! – Арсентий перебросил деревянный меч из правой руки в левую, подошел к бочке, ковшом зачерпнул студеную воду и продолжил, уже напившись. – Движетесь оба, как старики древние. А должны быть быстрыми и легкими, как молния. Как ветер. Как сокол во время броска. Иначе всегда будете проигрывать. – Дядька Арсентий, мы же стараемся. – Гриня, один из худощавых пятнадцатилетних близнецов, поднялся на ноги и подал руку второму. Но брат отмахнулся, встал сам. – Тут мало одного старания. Опять я один вас обоих играючи положил. – Так у тебя и опыта намного больше, дядька Арсентий, – пробубнил Федька. – Не только в опыте дело, – ответил послушник, глядя на них столь сурово, что веснушчатые лица пареньков покрылись стыдливым румянцем. – Вы как дикие звери – бросаетесь вперед, стараетесь меня достать как можно быстрее. А потом замедляетесь, теряетесь. А надо наоборот: сперва головой подумать, нужный миг выждать, а когда противник защиту ослабил, уже рубить. Еще раз начали! Близнецы, направив в грудь послушника учебные мечи и осторожно переставляя ноги, подкрадывались с двух сторон, выжидая нужный миг, чтобы ударить. Сам же Арсентий стоял, опустив меч, с невозмутимым выражением лица, и только по глазам можно было понять, насколько он сейчас собран. – Бей, Федька! – Гриня, как обычно, не выдержал первым, прыгнул вперед, целя в шею наставнику. И Федька, перед этим предусмотрительно зашедший за спину послушнику, тут же последовал за братом. Им уже казалось, что они достигли цели, но в последний миг Арсентий мягко присел, так что мечи близнецов просвистели там, где только что была его голова. И сразу же, не выпрямляясь, крутанулся на пятках, сильным ударом подсек Федьку под коленями так, что у того ноги враз подломились, и он опять завалился на траву. Послушник же быстро развернулся в сторону второго брата, целясь тому в спину – как и всегда, Гришка при ударе все тело вложил в замах и не сразу смог развернуться. Но в этот раз он все-таки учел прошлые ошибки, успел нырнуть под меч наставника. Но когда попробовал ударить Арсентия в ответ, тот быстрым движением по дуге перехватил меч ученика около крестовины, крутанул свой и шлепнул по левому уху так, что у бойкого близнеца загудело в голове. Самым позорным образом Гриня завалился на землю рядом с братом. – Плохо! Очень плохо! Зачем я на вас столько времени трачу? Гриня! – Да, наставник? – прищурился тот, держась ладонью за ухо. – Сколько раз повторять! Меч – это не оглобля и даже не топор. Не надо им замахиваться со всей дури, пытаться меня на две части развалить. Из-за этого не успеваешь ничего сделать, если я в ответ иду. Федька! Почувствуй наконец клинок, он должен стать частью тебя. – Суров ты, Арсентий, суров! – К занимающейся на монастырском дворе троице подошел отец Варсонофий. – Вот что, дай-ка мальчишкам передохнуть. Посиди со мной, поговори. – Нечего им отдыхать, еще не наработались. – Брат Арсентий нахмурил брови. – Мечи положили, взяли цепи, крутим до моего возвращения. И не лагодничать[18], я смотрю за вами! Настоящими цепями, впрочем, он им пока не доверял работать, вместо них братья использовали длинные веревки с большими круглыми узлами на концах. Так и учиться можно, и себя не покалечат. Минуту спустя близнецы сосредоточенно орудовали веревками, пуская их петлями на разной высоте, резко останавливая и сразу же закручивая в другую сторону так быстро, что воздух вокруг них гудел. – О чем поговорить хотел, отче? – спросил Арсентий, присаживаясь рядом с настоятелем их монастыря на лавку возле стены. Отец Варсонофий какое-то время молчал, глядя на увлеченно занимающихся близнецов. – Что думаешь, будет из них толк? – Пока не знаю. С оружием неплохо обращаться стали – год-другой, и сносными бойцами станут, а то и хорошими. Против людей я с ними смело выйду. Против нечисти – не уверен. – С таким наставником, как ты, не могут не стать хорошими. – Не знаю, правильно ли мы с тобой поступаем. – Арсентий забрал ладонью рыжую бороду. – Незачем им тут, погубим, как многих других погубили. Им бы в дружинные лучше податься. – А что, у дружинных меньше шансов погибнуть? – И в дружине могут сгинуть в любой день, это да, – согласился послушник. – Но все-таки лучше от меча погибнуть, чем от когтей волколюда или клыков упыря. Да и при княжьем дворе они хоть жизнь успеют попробовать, не то что в монастырских стенах. – Сам-то не боишься клыков и когтей. – Настоятель потыкал посохом в землю перед собой. – Я – другое дело. – И в чем же разница? – А в том, что у них вся жизнь впереди. А у меня все в прошлом. Некоторое время оба молчали, наблюдая за занятиями близнецов. Потом отец Варсонофий откашлялся. – До сих пор себе смерть Родиона простить не можешь? Сколько лет уж прошло. – Да сколько бы ни прошло! – Брови Арсентия опустились. – Если бы я тогда вовремя беду почуял да выехал на пару дней пораньше… Все бы иначе было. – Ты тогда только-только на ноги встал после битвы с Лихом. Нет твоей вины в его гибели! – Не надо, отче, не уговаривай. Все равно не прощу себе! – Послушник помолчал немного, а потом продолжил: – И мы так и не узнали, что такое важное он мне про князя сказать хотел, от чего предостеречь пытался. Куда в одиночку соваться нельзя? Откуда беды ждать? Полосатый шмель размером с фалангу большого пальца покружил вокруг сидящих мужчин с басовитым жужжанием, потом опустился на лавку рядом с ними и затих, увлеченный своими делами. – Пугаешь ты меня в последнее время, Арсентий. – Вот как! И чем же? – Сдается мне, что ты смерти ищешь. – Так это не тайна, я ее давно ищу, – пожал плечами Арсентий. – Только не могу без борьбы, без боя сдаться. – В последнее время ты особо рьяно голову в пекло суешь. К тому упырю, от которого этих вон спас, – настоятель показал на Гриню с Федькой, – зачем один полез? Не мог братьев дождаться? – Пока я ждал бы, он не только их родителей, но и самих мальчишек зажрал. Некогда было особо раздумывать. – Вот-вот, их учишь сперва думать, а потом делать. А сам? – Отец Варсонофий, ты прямо говори, что думаешь. Я разве свое дело плохо знаю? Вроде как нет. Сам жив, парни живы, вурдалак мертв. Хоть и ненамного, но мир лучше стал. – Дело ты свое хорошо знаешь, тут не поспоришь. Только вот в остальном… Пoстриг монашеский уже не думаешь принимать? – А что это изменит? Ну принесу я еще несколько обетов – как мне это в бою поможет? – Веру твою укрепит. И заступничество божье даст. Молитвы каждый день читаешь? – Все, как и положено – молитвы читаю, на службы хожу, когда тут, а не в дороге. – Вот именно, что «как положено». – Варсонофий поднял указательный палец. – А это должно от сердца идти. Громко хлопая черными крыльями, к собеседникам подлетел большой черный ворон. Опустился на землю перед ними, нахохлился и стал важно прохаживаться, глядя вокруг хозяйским взглядом. Арсентий развязал небольшой кошель, висящий на поясе, вынул кусочек мяса, кинул птице. Ворон поймал угощение на лету, положил перед собой на траву и принялся сосредоточенно клевать. – Питомца ты себе под стать завел. – Настоятель указал посохом на ворона. – Одинокий, гордый, от людей не зависит. От волхва достался? – От него, да. – Это, как ты понимаешь, меня тоже тревожит. Ты от него другим вернулся. Расскажешь наконец, что он с тобой там делал? Арсентий помолчал недолго, потом вздохнул. – Расскажу, чего уж. * * *