Троим парням повторять было не нужно. Отступили на другую сторону пустыря, замерли, осматриваясь по сторонам. А Весняна показала Настасье на лавочку, на которой до этого сидела. И поляница, садясь рядом с ней, поняла, что, во-первых, очень робеет возле этой женщины. А во-вторых, не может отогнать мысль о том, что по сравнению с Весняной она даже в женской одежде выглядит словно коршуница рядом с дивной лебедицей. На охоту или в бой возьмут ее, но любоваться станут красивой рязанкой. – Значит, вот ты какая, – с грустной улыбкой начала Весняна, когда женщины присели. – Какая такая? – переспросила Настасья чуть злее, чем хотела бы. – Мы когда с Яромиром – ну, с Арсентием – говорили в последний раз, он просил, чтобы я присмотрела за тобой. Сказал, если все пойдет не так, как он задумал, тебя и княжну надо будет защитить. – Это от кого меня защищать надо? – фыркнула поляница. – От тебя самой. Потому что ты наверняка попытаешься его спасти. А он бы очень не хотел, чтобы и ты в беду попала. – Весняна медленно потерла друг о друга тонкие ладошки. – Мне тогда очень интересно стало, что же это за чаровница, которая наконец смогла его сердце растопить. – Чаровница – так мою лошадь зовут, – усмехнулась Настасья. – И что же ты собираешься делать? – Эй, вы где там? – внезапно крикнула Весняна. И в тот же миг из-за домов через разные проходы вышли с полтора десятка дружинников, одетых как для боя – в блестящие кольчуги, с круглыми щитами за спиной и в остроконечных шлемах. Молча встали, ожидая дальнейших указаний. – Ты что задумала, змеюка? – Настасья вскочила на ноги, отметив, что близнецы и Мишаня несутся к ней, выхватывая клинки. – Остановить нас? – Не глупи, Настасья. – Весняна встала рядом с ней, не отводя грустных глаз. Потом покачала головой. – Не думаешь же ты, что ты единственная, кто хочет уберечь Арсентия от смерти? Но сейчас идти его спасать – это только самим голову сложить. – Меня ты не задержишь! – прорычала поляница, выставив вперед клинок, который ей на бегу бросил Гриня. – Парни, я видела вас в битве, – рязанка посмотрела на близнецов, а потом указала на гридней, – но их учил бою тот же, кто когда-то учил Арсентия. – И что, мы испугаться должны, что ли? – осклабился Гриня, положивший меч на плечо. Он старался выглядеть невозмутимым, но это было обманчивое впечатление. В любой момент клинок близнеца мог рвануться в сторону противника. – Вряд ли ваш наставник хотел бы, чтобы мы тут схлестнулись, – продолжила Весняна. – Так что опускайте оружие, поворачивайтесь – и увозите княжну. Вам не победить то, с чем вы встретитесь в кремле. – А ты можешь победить? – Федька прищурился, поглаживая лезвие пальцами. – Боюсь, что и я не смогу, – покачала головой рязанка. – Арсентий нам велел привезти княжну сюда – ну, если она сама согласится, – хмуро ответил Федька. – Тогда он еще не все знал о происходящем. – Он бы тебя не бросил, если бы ты в полоне оказалась. – Гриня разглядывал рязанских гридней и прикидывал, с кем из них схватится первым. Напряженное ожидание затягивалось. Рязанские гридни, послушные Весняне, замерли, не решаясь вступить в бой без указания. Сама же рязанка задумчиво смотрела на насупившуюся Настасью. – Я все равно пойду его спасать! – скривила губы поляница. – Даже если для этого понадобится сперва схлестнуться с вами. Весняна помолчала недолго, потом в очередной раз грустно улыбнулась. А затем в ее глазах мелькнул озорной огонек. – Теперь я вижу, что он в тебе нашел. Значит, и я не ошиблась. Пошли, по дороге расскажу, что знаю. – Весняна оглядела всех по очереди. – Да, не самая плохая дружина для последнего сражения. – Это почему это сразу для последнего? – Гриня не спешил убирать меч. – Я еще пожить собираюсь. – Потому что нам очень повезет, если мы сегодня закат увидим. * * * Собравшиеся поглазеть на казнь половчане в первый раз загомонили, когда на лобное место на площади перед кремлем взошли князь с княгиней в сопровождении дружинников, указания которым давал воевода Строг. Василий Дмитриевич, услышав приветственный шум, вышел чуть вперед. С довольной улыбкой помахал подданным рукой, потом залез в протянутый одним из ближников кошель и бросил в толпу горсть монет, чем вызвал еще больший гомон. Второй раз зрители заголосили, когда, подталкивая в спину древками копий, княжьи гридни вывели на помост двоих пленников со связанными за спиной руками. Настасья, не отрывавшая глаз от Арсентия, почувствовала, как быстро забилось ее сердце от жалости. Судя по синякам, обильно украшавшим лица обоих, и разорванным рубахам, покрытым бурыми пятнами, с послушником и бывшим сотником обращались не особо бережно. – Полоцк, славный город! – громким сильным голосом заговорил князь Василий, вскинув над собой руку. – Мне не хватит слов, чтобы рассказать о злодеяниях, которые задумали эти двое. По сговору с нашими врагами из соседних княжеств они совершили грех, который камнем должен лечь на их души – убили одну за одной моих беззащитных дочек, полоцких княжон. Как отец, потерявший детей, как князь, утративший продолжательниц рода, я спрашиваю вас всех, честные люди, – прав ли я, приговорив их к казни? – Прав, княже! Прав! – завопила толпа. – Смерть убийцам княжон! Возможно, среди горожан кто-то и кричал что-то другое, но их голоса тонули среди десятков других. – Тятенька, а зачем дяденьки княжон убили? – послышался звонкий детский голос. Настасья, стоявшая неподалеку с близнецами, опустила голову и увидела девчушку лет семи, дергавшую за руку отца, судя по одежде – купца среднего достатка. – Ш-ш-ш! – приложил мужчина палец к губам. – Потом объясню. Тихо. – Ну вот… – обиженно протянула девчушка. – Спасибо, славный город Полоцк! – Князь приложил правую руку к сердцу, склонив голову. – Значит, так тому и быть! – Лжу речешь, княже! – прохрипел Валдай, повернув к Василию Дмитриевичу изможденное лицо. – Сам знаешь, нет вины на нас. – Мне врать смеешь, так хоть честных людей постыдись, душегуб! – рявкнул в ответ князь. Махнул головой, и двое гридней, ударив древком копий по ногам, поставили Валдая на колени. – Не по Правде[32] это! – зарычал в ответ Валдай. – Я требую божьего суда! Дай мне меч и сам выходи с оружием, посмотрим, на чьей стороне истина! – Не будет тебе поединка! Умрешь как собака! – выкрикнул Василий. – Князь, прав Валдай, – тихонько проговорил воевода, но правитель даже не посмотрел на него. – Когда вы княжон губили, разве же по Правде делали это? Вот и сейчас не просите милостей! Не будет их! Эти слова князя заставили толпу зароптать. Защитить свою правоту с мечом в руках – древнее право, идущее от предков. Никто не должен отказываться от такого вызова. И, судя по лицу князя, Василий Дмитриевич понял, что перегнул палку, поэтому он вновь вскинул к небу руку и громко, перекрикивая гомон толпы, воззвал: – Добро! Если есть тут кто-либо, кто может доказать, что не могли эти двое быть душегубцами, пусть выйдет вперед и скажет! – Стой, Настасья! – Тонкие пальцы Весняны сомкнулись на локте рванувшейся вперед поляницы. – Не сейчас. – Он же… – Не сейчас! – повторила рязанка жестче. Половчане оглядывались, с любопытством ожидая, не выйдет ли кто на призыв князя. Сам же Василий Дмитриевич смотрел на толпу, не скрывая превосходства и уверенности в своей правоте. А ярко-алые губы княгини Василины, сидевшей позади него, сложились в ироничную улыбку. – Вот видишь, славный город Полоцк… – продолжил было князь, но звонкий девичий голос, раздавшийся над площадью, прервал его. – Я могу доказать их невиновность! – Радмила! Ну зачем? – тихонько застонала Настасья, глядя на княжну, которая, взобравшись на забрало стены, хотя и смотрела вокруг с испугом, но тем не менее стояла прямо, высоко вскинув голову. – Я, Радмила Васильевна, дочь князя Василия Дмитриевича, при всем честном народе говорю, что эти двое мужчин невиновны! И что тот, кто себя называет… – Она не успела договорить, потому что Василина, резко вскочившая с места, указала на нее тонким пальцем. – Морок! – закричала княгиня. – Злое ведьмовство! Хватайте оборотня! И через мгновение площадь превратилась в кипящий котел. Княжьи гридни, послушные воле князя, проталкивались через толпу в сторону стены, на которой стояла Радмила. Испуганные горожане, не ожидавшие такого, устремились в сторону ворот, еще больше увеличивая беспорядок. Кто-то пятился, крестясь на ходу, кто-то вытаскивал из-под одежды языческие обереги от дурного глаза и темной воли. Завопили от страха бабы, заплакали испуганные дети. – Вот теперь пора! – выдохнула Весняна. – Мы за Арсентием. Мои защитят пока Радмилу. Настасья на миг задумалась, оценивая происходящее, потом протянула в сторону Грини руку, в которую близнец без разговоров вложил рукоять меча. И вчетвером – поляница, близнецы и сын сотника – они, размахивая клинками, взбежали на лобное место. А вокруг Радмилы, послушные указанию Весняны, стеной встали рязанцы со щитами. Не для победы – при таком соотношении сил победить не стоило и надеяться, – а только чтобы задержать прибывающих полоцких гридней. Разметав дружинников, стоявших вокруг пленников, – те не ожидали такого натиска, поэтому не сообразили быстро собрать строй, – близнецы подняли на ноги Арсентия и Валдая, разрезали веревки на их руках, освобождая. И уже не четыре, а шесть мечей смотрели в разные стороны. Правда, против них стояло в разы больше противников, но последний бой, подумала поляница, он на то и последний, что в нем думают не о том, чтобы свою жизнь сберечь, а лишь о том, чтобы побольше чужих с собой забрать. – Настасья, – прохрипел Арсентий, на плечо которого в это мгновение с шумом опустился ворон. – Мы ошиблись. Не Василина князя околдовала. Это он сам. – Как так? – удивилась поляница. – Да как и другие до него. Сильным стать захотел, непобедимым. И не оказалось рядом никого, кто бы подсказал, что за все платить надо, особенно если с темными силами торгуешься. – А она тогда кто? – Ночная кобылица. – Кто? – Не суть сейчас. Главное – она ему служит, а он через нее силу черпает. Словно в ответ на его слова, княгиня Василина вышла вперед, глядя на стоявших с мечами людей почти не мигая. Холодная улыбка скользнула по ее губам. Быстрым движением вскинула она над головой руки, подняв к небу ладони. И солнце, до этого ярко светившее над городом, начало затягиваться и темнеть. Совсем скоро на площади, по которой продолжал метаться испуганный народ, стало темно. Не так, как ночью, а скорее как в поздние сумерки, когда светило уже скрылось за горизонтом, но звездам слишком рано выходить на небосклон. – Вы умрете все! – произнесла княгиня, и голос ее звучал глухо, словно из глубокого колодца. А очи вспыхнули ярким пламенем. Стоявший рядом с ней князь Василий на глазах стал меняться. Размывались его черты, тело перестало быть плотным, превратилось в клубы дыма – именно так описывала Радмила чудище, гулявшее по ночам в кремле.