– Одну минуту, – прервал мастера Эхо. – Ты же мне сказал, что в этой истории не будет никаких великанов! – Совершенно верно, – подтвердил Айспин. – Я намеренно ввел тебя в заблуждение, чтобы усилить эффект неожиданности. На этом закончим? – Нет, нет! – воскликнул Эхо. – Рассказывай дальше! – Гм… – промычал Айспин. – Корнечеловечек, разумеется, тут же понял, что на волю вырвался всеразрушающий бутылочный демон, и это испугало его еще больше, и не напрасно. – Наконец, наконец, я свободен! – кричал великан. – Теперь я смогу мстить! Я разорву этот мир, как лист бумаги! Я подожгу его одним взмахом моих волос и отравлю своим дыханием! Моя ненависть за тысячи лет достигла таких размеров, что для меня будет слишком мало уничтожить лишь одну эту планету. Нет, я уничтожу все планеты, потушу все солнца, превращу в пепел всю эту чертову вселенную! А потом я найду это проклятое время, которое так мучило меня в моем заточении, поймаю его и буду истязать до смерти! «Черт подери! – подумал корнечеловечек. – Что я наделал! Что же мне теперь делать?» Айспин слегка ударил себя по лбу и сделал озабоченное лицо. – Здесь ему нужен был бы хороший совет! – воскликнул он. – Что можно сделать в такой ситуации, если ты, будучи корнечеловечком, располагаешь лишь весьма ограниченными возможностями? – Остается лишь воспользоваться собственным умом, – предложил Эхо. – Правильно! – сказал Айспин. – Именно это он и сделал. «Если великана выпустили из бутыли, то он может в нее и вернуться, – подумал он. Я должен заставить его снова забраться в бутыль. Потом я опять закупорю ее пробкой и как можно глубже закопаю в лесу». – Хорошая идея, – сказал Эхо. Айспин кашлянул. – Корнечеловечек повернулся к великану: – Извините, господин великан… – сказал он тихим голосом. – Я никого ни за что не извиняю! – прорычал гигант. – Что ты еще хочешь в минуту своей смерти? Человечек проглотил слюну. – Скажи мне, откуда ты так неожиданно появился? – Понятно откуда. Из бутыли, которую ты откупорил, за что я тебе так благодарен, что первым сотру тебя в порошок. – О, как вы добры! – сказал корнечеловечек. – Только… я ни за что не поверю, что такой великан мог уместиться в такой маленькой бутыли. – Что? – прогремел гигант. – Ты не веришь? Ты ведь видел, как я из нее появился. – К сожалению, нет. Я от страха закрыл глаза. – И что? Ты мне не веришь, что я был в бутыли? «Ловушка сработала!» – подумал человечек и ответил: – Нет, честно говоря, я считаю это абсолютно невозможным. – Тебе доказать? – спросил великан. «Получилось! Получилось!» – обрадовался человечек и сказал: – Ах, ты все равно не сможешь этого сделать! Как это возможно? – Очень просто! Я попаду в бутыль, как молния в дымоход! Ну что, доказать тебе? «Получилось! Получилось!» – продолжал ликовать человечек и сказал: – Ты можешь, конечно, попробовать, но у тебя все равно ничего не получится. Бутылочный великан посмотрел на корнечеловечка долгим пронзительным взглядом. – Единственное, чему я не могу поверить, – сказал он наконец, – так это то, что ты пытаешься воспользоваться старейшим трюком в истории плененных бутылочных демонов. Древний номер «ты-не-сможешь-влезть-назад-в-бутылку»! Мне кажется, у тебя не все в порядке с головой, дурашка. Это все, до чего ты додумался? У корнечеловечка пересохло во рту. Он считал свою идею чрезвычайно умной и оригинальной. Великан громко захохотал. – Такого рода истории бутылочным демонам известны уже миллионы лет. Это же основа всех знаний: никогда не возвращайся туда, откуда ты сбежал! Только болван может влезть назад в бутылку! Никогда не пытайся произвести впечатление на людей, которые меньше тебя! Этому учили в школе бутылочных демонов еще до уничтожения планет. Это могут сделать только идиоты. – Хорошо, – сказал человечек. – Я недооценил твой острый ум. Прошу прощения. Но прежде чем ты меня сотрешь в порошок, уничтожишь планету, сожжешь вселенную и до смерти будешь истязать время, я хочу попросить тебя ответить мне на один-единственный вопрос. По меньшей мере потому, что я дал тебе свободу. – Ну и какой это вопрос? – прорычал великан. – Как это возможно, что я – такой маленький и беспомощный, могу то, что ты – такой большой и сильный, не можешь? – спросил корнечеловечек, рассчитывая на то, что этот вопрос подогреет честолюбие демона. – Что ты имеешь в виду? – спросил гигант сверху. – Ну я бы сумел залезть в бутылку, а ты нет. – Мину-у-утку! – возразил великан. – Я не сказал, что не могу залезть в бутылку. Я просто не хочу этого делать. И я только тогда поверю, что ты в нее влезешь, когда увижу это собственными глазами. – Хорошо, – сказал человечек, подошел к бутыли и с невероятыми усилиями забрался в нее. – Ну, что, – прокряхтел он, – ты сможешь так? – Нет, – ответил великан, – определенно не смогу. Раз ты уже там, для двоих точно не хватит места. С этими словами он закупорил бутылку, и человечек, увы, в ней задохнулся. А бутылочный великан разорвал мир на мелкие клочки и сжег их своими волосами, которые заменял огонь. Затем он начал свой разрушительный марш по вселенной, гася своим смертоносным дыханием одно солнце за другим, пока на всей земле не воцарился ледяной холод, в котором он подверг смертельным истязаниям время. Айспин вздохнул и опять повернулся к своему микроскопу. – О, – сказал Эхо, – конец очень неожиданный. – Н-да, это ведь цамонийская история, и она традиционно заканчивается трагически. А ты как думал? Добро побеждает зло, малое – большое, а прекрасное – отвратительное? Это тебе не добрая сказка на ночь. – Я не до конца понял, какое отношение эта история имеет к алхимии. – Самое важное в ней – это то, что все это еще не произошло. Иначе нас двоих бы не существовало. Более того, не было бы всей нашей вселенной. Эта история предупреждает начинающего алхимика, что он несет огромную ответственность. Если он проводит научные исследования в чем-то малом, не исключено, что он откроет и что-то великое. Какую-то силу, которая будет самой мощной из всех известных нам. Но он должен как следует подумать, прежде чем выпускать эту силу на свободу. – Да, – сказал Эхо, – но если алхимик всю свою жизнь исследует эту силу и наконец однажды находит ее, как он может противостоять искушению и не выпустить ее? – Этим вопросом, – ответил Айспин, – ты своей лапкой тронул вечно нарывающую рану алхимии. Это действительно большая проблема. Как насчет хорошего завтрака? Ужасковая луна Установились душные ночи, и Эхо было сложнее, чем прежде, засыпать после обильной еды. Если ему не удавалось заснуть вовсе, то он пробирался на крышу, проходя через всегда открытую секретную дверь в лаборатории и через осиротелый мавзолей кожемышей, которые ночами отправлялись на охоту. Там он прямиком направлялся к убежищу Фёдора, чтобы поболтать со старым филином, если тот не слонялся по дымоходам замка или не охотился где-нибудь в застенках на мышей. Он был гораздо более интересным собеседником, чем молчаливый Рубашка. У него был широкий круг интересов, который охватывал не только биографию Айспина, но и историю Следвайи, цамонийскую биологию, старые и новые языки, немного астрономии, юстицию, ужасковедение и еще много другое. Его самым любимым и одновременно самым ненавидимым объектом изучения был сам Суккубиус Айспин, мастер ужасок. – Я унисервальный ученый, – любил говорить Фёдор. – Спроси меня что хочешь, если тебе нужен ответ на этот ворпос. Эхо как раз пребывал в меланхолическом настроении и с печальной физиономией смотрел на луну, которая в последнее время, на его взгляд, слишком быстро нарастала. К сожалению, это отчасти объединяло их с искусственным спутником земли. – Что ты знаешь о луне? – спросил Эхо, чтобы уйти от своих печальных мыслей. – Гм… – произнес Фёдор. – Собственно говоря, все. Как ты думаешь, на каком расстоянии от нас находится луна? – Это просто, – сказал Эхо. – Примерно на таком же, как и те горы позади нас. Филин долго смотрел на Эхо. – Почему ты так считаешь? – спросил он, наконец. – Потому что самое отдаленное из всего, что я вижу, – это горы. Луна висит точно над ними, значит, она находится на таком же расстоянии от нас, как и горы. Филин опять внимательно посмотрел на Эхо. – Это твое физическое мироощущение? – спросил он. – Ну да, я ведь не разносторонне образованный ученый-филин, я всего лишь глупый царапка. Я знаю только то, что мне рассказывала или читала моя хозяйка, а эти книги были не особенно толстыми, и в них было множество картинок со смешными животными. От Айспина я узнал много об алхимии, но ничего об астрономии. Он больше любит заниматься исследованиями малых форм.