— А, точно. Энтомолог. А это, кстати, мой друг — Герман Столяров. Вот такой мужик! И показал большой палец вверх. Ну-ну... — А это, — Вадим указал на Машу, — Мой новый повар Мария...как вас по батюшке? Я что-то запамятовал. — Васильевна она. Щербакова Мария Васильевна. Была. — Федорова. Федорова Мария Петровна. — Прости, все время путаю имя твоего благословенного отца, пусть земля ему будет пухом, - издевательски протянул я и почти сразу об этом пожалел. Хотя нет, Петр таким знатным козлом был, что люди должны об этом знать. И главное у нее так лицо вытянулось, как будто для нее это стало каким-то открытием. Ну-ну… — О! Так вы знакомы? Серьезно? Какая удача. Потом расскажешь о вашем знакомстве, — подмигнул Вадим и потащил Щербакову на кухню. А я вместо того, чтобы просто промолчать, не смог не вставить свои пять копеек. Так она меня что-то задела, взбудоражила, Щербакова эта несчастная! Вся какая-то запыханная, всклокоченная. Где она, та самая девочка с косичками в летнем сарафане? Где оставила свои косы? Там же видимо, где ты свою юность...Писал ведь ей, хоть бы на одно письмо ответила... Эх, Маша-Маша... — Не знал, что ты повар... ты же вроде на актрису уезжала учиться, — усмехнулся, когда они уже почти вышли за порог комнаты. Не смог промолчать. Захотелось побольнее уколоть ее за те не отвеченные письма. Щербакова вспыхнула вдруг, видно было как задели ее мои слова, приоткрыла ротик, закрыла его, раздула ноздри и все-таки выпалила на одном дыхании: — Я о тебе тоже многого не знала, не знаю и знать не хочу. — сердито ответила она. Ну да, Маша, лучше тебе не знать обо мне ничего, чтобы локти не искусать в кровь. Жизнь всех и все по местам расставляет. Вот и Маша тоже теперь живет так, как заслуживает — я в этом ни капельки не сомневаюсь. *** 10 лет назад — Маня, Манюня...я билеты купил. В кино. Маша опять почему-то казалась зареванной. — Не хочу...пойдем к тебе? Я приобнял ее хрупкую маленькую фигурку и прижал к себе покрепче. — Опять орал, да? Орал? Сильно? — Еще как, — Маша буквально влепилась в мои объятия, то и дело всхлипывая. Почувствовал, как рубашка становится мокрой от ее слез. Моя Машка и плачет? Да если бы кто другой обидел-башку бы открутил. А тут вроде как папаша её...неправильно это, не по-пацански. Да и она не даст, она-то его любит вроде как. И он её тоже любит — вот до сих пор никак пуповину не перережет. Дядя Вася почему-то с самого начала меня невзлюбил. Сразу ей так и сказал «выбрось этого щенка из головы, я тебе породистого кобеля найду». Она, конечно, промолчала. Мне ни слова, ни полуслова не сказала, да я сам тогда услышал. Думаю, он специально это погромче говорил, чтобы задеть меня, вывести на эмоции. Чтобы я ему морду при Машке начистил, или обиделся и впрямь исчез из ее жизни. Да черта с два! Хотя я и правда тогда думал вылечу из Машкиной комнаты и врежу ему как следует, но куда там... смалодушничал. Испугался, что она меня бросит. Надеялся, смогу со временем завоевать уважение. Дурак, одним словом. В конце концов решили на глаза ему вместе не попадаться. А одно время даже побег планировали, но не вышло — у меня серьезно заболела мама. Маша все чаще ходила расстроенная, и я боялся, что она послушает отца и уйдет от меня. Но Машка держалась изо всех сил. — Ну давай я поговорю с ним... — Опять? — она подняла зареванное лицо, — Сто раз уже говорил, что толку-то? Только разозлишь его. Давай дождемся как сможем уйти и тогда... Я кивнул, соглашаясь, и уверенный, что так и будет. В тот вечер Маша впервые осталась у меня ночевать. Я целовал ее мягкую бархатную кожу, от ключиц и до нежных пяточек, мял ее сладкие губы и качал на руках, как маленькую. Она и была тогда моей малышкой, моей ласковой и верной малышкой. Всю ночь мы не спали, перемежая поцелуи мечтами и разговорами, прерывая эти разговоры любовью, смеялись и были так счастливы, как только возможно вообще быть счастливыми двум любящим людям. Это была наша самая первая ночь вместе, и мне тогда казалось, что эта ночь будет длиться вечно. Тогда мы даже не подозревали, что нам обоим уготовано судьбой. 7 МАША — Маня, тут тебе какая-то Элеонора Ивановна звонит, говорит срочно зови свою плодоножку к телефону. Это Ксения влетела на кухню, потрясая моим мобильником в воздухе. А я от ее заявления даже рот приоткрыла. — Кого звать? — на всякий случай переспросила я Ксюху. — Плодоножку. Сейчас погоди, она что-то там верещит. Не плодоножку, а плодоноску? Аа... — Скажи тёте до свидания, — отмахнулась я от телефонной трубки, но Ксеня покачала головой и положила мобильник рядышком со мной, на стол. Я вздохнула, вытерла руки и двумя пальцами взяла телефон так, будто он мог меня укусить. Хотя Элеонора даже через трубку может кусаться, поговаривают же, что ведьмы и не такое умеют, правда-правда. — Машка! Едрить тебя налево! Живо дуй домой! Вы меня топите, я на вас в суд подам! У меня уже потоп на полу, дрянь ты такая! — Ага... — только и смогла вымолвить я и выронила телефон из рук, в бессилии опустившись на стул. — Маня, что с тобой? — встревожилась Ксюша. — Кажется у нас потоп. — Ну так беги... здесь всего два дома. — А ты? — А я за мелкими посмотрю. — А работа? Давай Ксюндель ты беги, глянь, что там, и тут же звони. Я пока с начальством свяжусь. Ох как невовремя...как работу терять не хочется... — Не дрейфь, Маня, все будет краш! *** — Маня, Маня-я-я.... кажется у нас хомяк утонул. — Как?! — Ну или Маус его сожрал. Короче тут такое...такое... Я схватилась за сердце. — Какое? — Кажется у нас реально потоп. Воды мне по щиколотку. — ... — Ага. Я так же подумала. Но есть один плюс. — Серьёзно? И какой же? — Это не мы виноваты. — А кто? Ксеня, ты можешь уже нормально сказать, что там у вас случилось? — Не у вас, а у нас... — наставительно начала Ксюша, и тут я, кажется, взревела: