— И? — Что и? Секретиком поделилась. Полгорода уже обсуждает, между прочим. — Да не томи блин! Что за секрет? Федоров выдержал эффектную паузу и заржал: — Оказывается, ты гей, Герыч. Добро пожаловать в наши ряды и… поздравляю! *** Дорога до базы не заняла много времени, однако мне пришлось на какое-то время остановиться у обочины, чтобы переварить услышанное. Я, конечно, сразу понял откуда ноги растут и сейчас был дико зол на мать. Первым порывом было позвонить и высказать все, что я о ней думаю. Но решил вначале поостыть. Не сдержавшись, могу накричать на нее, а у нее сердце... Вот что я как сын должен сделать, а? Как она могла распространить такую хрень про меня? Ну какого черта?! В общем, немного поразмыслив, решил все же со звонком пока повременить. — Кстати, не знаешь откуда такие слухи? — все еще веселясь, спросил Саня. — Догадываюсь... маман отчего-то решила, что раз я не женюсь и с дамами ее не знакомлю, то сто пудов я гей. — Да ладно?.. Совсем бабы повернулись на этом. — Эй, потише. Ты вообще-то о моей матери говоришь. — Прости-прости, но ведь серьезно, что Щербакова меня в голубой вагон прописала, что твоя маман тебя подставила. Как будешь разруливать? — А что, правда многие болтают? — Да ладно... не многие, так, человек пять всего у меня и спросили. — вновь заржал Саня, а мне захотелось ему врезать. Скотина такая! Ржет еще, будто это и впрямь смешно. — Черт! До базы доехать мне все же пришлось, обещал же Вадиму. Но встретили нас отчего-то холодно: Вадик чуть сторонился, парни тоже смотрели настороженно. Я списал все на обиду со стороны друга за то, что не приехал вчера, и особенно не приставал с расспросами, весь пребывая в собственных печальных мыслях. Через час я уже сильно пожалел, что приехал, через два засобирался домой и был удивлён, что Вадим даже не подошел попрощаться. Тут уж я совсем разозлился, ненавижу подковерные игры и шорохи за спиной — предпочитаю спрашивать в лоб. — Что не так, ты может уже объяснишь? И перестанешь играть в обиженку? – спросил я друга, не обращая внимания на то, что на нас смотрят. — Что не так?! — зашипел Вадим, отводя меня в сторону, — Ты сейчас серьёзно? — Не понял... Вадим выругался и отвернулся, пыхтя как паровоз. — Объясни в чем дело-то? Ты реально так сильно обиделся, что я вчера не приехал и поэтому игноришь меня все утро? Серьезно? Он резко развернулся и дыхнул перегаром в лицо. — Э нет, братишка... хотя какой ты теперь мне братишка? Нет, я мог бы понять, если бы ты мне по чесноку признался, но вот так... — Не понимаю. Давай говори как есть, не беси, а? — Что ты не понимаешь? Ты все это время скрывал, а я ведь с тобой и в баню, и в одной палатке. Тьфу! И тут до меня дошло. Вадим прознал про то, что я гей, тьфу ты, про то, что про меня так говорят и теперь... Елки-моталки! — Ты про то, что я гей? — решил прямо спросить я, на что Вадик вытаращил чуть замутненные глаза и икнул: — Кто ты? — Г-гей? — уже не так уверенно спросил я. — Так ты еще и гей? — Эй, нет-нет, ты не так понял... погоди! Про меня кто-то слух пустил, узнаю кто — убью. Вот я и подумал, что ты про это... — Ну знаешь. Ты может и козел, но точно не этот, не мальчик-зайчик. Я вообще-то про то, что с Танькой моей спал. Мне парни все рассказали. — С какой Танькой? — радостно выдохнул я, готовый расписаться под чем угодно, лишь бы не в нетрадиционной ориентации. — С рыжей. — А, с этой... так вы же расстались уже как год. — Ну и что? Тебе что, не говорили, что с бывшими друзей не спят?! — Первый раз такое слышу. Но если ты позволишь, то я напомню, как пару лет назад ты с моей Наташей отжигал. И это при том, что мы еще с ней были вместе. Ничего не припоминаешь? Вадик как-то сразу заткнулся, поджал губы и развернулся в сторону леса, но я тут же тормознул его и протянул руку. — Нормально все, я давно не в обиде. Давай успокаивайся и пойдем хоть шашлычком угостишь — жрать хочу нереально. Вадик улыбнулся и, как ни в чем не бывало, протянул и пожал мне руку. — Да, брат. Конечно, брат. *** Остаток дня прошел вполне прилично и без эксцессов, и я даже думать забыл о закидонах матери, как вдруг она сама объявилась. Трубку брать не хотелось, чтобы не портить настроение ни себе, ни окружающим, но она, как всегда, оказалась настойчива, и я отошел подальше, чтобы принять вызов. — Милый, а ты где? — как ни в чем не бывало проворковала мать, и я сжал все свои рвущиеся наружу эмоции в кулак, чтобы не заорать в ответ. — Ты лучше скажи мне, зачем ты разнесла по городу сплетни обо мне? — довольно сдержано спросил я, и тут же услышал в ее голосе слезы. Что-что, а плакать мать умеет получше всякой актрисы. — Я? Сплетни? Разнесла? Не понимаю о чем ты милый. Но ты так груб... — Мама, — как можно терпеливее ответил я, — Буквально вчера ты назвала меня геем, а уже сегодня половина города только об этом и говорит. Признайся, кому ты рассказала о своих бредовых домыслах? — Но я никому, правда, милый. Клянусь тебе, я ни слова никому не сказала. Вздохнул, разжимая кулак. Ругаться вдруг резко перехотелось. — Ну вот, ты даже не можешь признаться... — Сыночек, но я правда ни словом, ни полусловом. Это наша с тобой тайна... — Какая тайна? — простонал я, — Мама, ты сама себе что-то там придумала, сама понимаешь? Я нормальный мужик и только поэтому еще общаюсь с тобой. Другой бы вряд ли простил такое. Ты меня опозорила, ты реально не понимаешь что ли? В трубке послышались рыдания. — Но я правда никому. Клянусь чем хочешь. — Уверена? — Да, конечно. Конечно же я уверена, разве я могла бы такое про тебя всем рассказывать направо и налево? — Ну может ты одной-единственной лучшей-прелучшей подружке? А? — как можно мягче спросил я. — Нет, Германушка, ни за что и никому не сказала бы. Не я это, ищи в своем окружении. — Ну хорошо-хорошо, если это была не ты, тогда кто же разнес такие сплетни?.. Сзади послышались тихие шаги, и я почувствовал чью-то руку на своем плече. — Не горячись, друг. Я же пошутил... 19