— Я вчера была у парикмахерши нашей, ну да. У этой стервы и... И она стала в красках пересказывать неведомой мне Любоньке сплетни городского масштаба, а я попутно теснил ее в сторону прихожей и показывал на часы, намекая на скорые дела. Выдохнул только когда она, посылая мне воздушные поцелуи и заговорщицкую улыбку, покинула квартиру. Спасибо мама, кажется теперь я еще и гей. Приплыли, блин... 18 ГЕРМАН Поговорить с Федоровым мне все же пришлось, и, надо сказать, разговор этот стал полной неожиданностью, но обо всем по порядку. Остаток субботы я провел в ничегонеделании, валяясь перед телеком. Лениво жевал заказанную под такое дело пиццу и пытался вникнуть в сюжет очередной низкобюджетной дряни. Но мысли мои были весьма далеки от фильма — думал я о Сане. Только сейчас до меня стали доходить некоторые странности в его поведении тогда, много лет назад, и сейчас, как только разговор касался Маши. В какой-то момент я понял, что тупо сломаюсь, если не поговорю с ним как мужик с мужиком. А то ходим все вокруг да около, как два идиота... А ведь я раньше его другом считал... И? Типа сейчас что, не считаешь уже? А фиг знает...вряд ли наше нынешнее общение можно дружбой назвать. У нас и круг общения разный, и интересы. В последние годы даже поговорить толком не о чем, кроме баб. Бабы, бабы, бабы, словно больше и обсудить нечего. Сашка — балагур и весельчак, это да. С ним классно девчонок кадрить, а вот дела делать не уверен, что смог бы. Так что да, дружба развеялась как дым. И кажется уже давным-давно. Короче решено — звоню Фёдорову. Зову с собой в «Волну». Пока ехать будем - как раз все обсудим. Не откладывая в долгий ящик, тут же набрал Саню и предложил завтра встретиться. — Слушай, Герыч, ну что мне там делать? Я с твоими корешами если и знаком, то шапочно. Не, извиняй, брат, не поеду. — Да ладно тебе... Вадьку ты знаешь. — Уж этого-то да, — съехидничал Федоров, видимо припомнив рассказы Маши. — Да нормальный он мужик. Только когда подопьет, бывает тормозит. — И мы как раз едем отдыхать, ага-ага... Боится, что ли? О-па-па. Вот тогда на понт буду брать, очень удобно. — Ты чего, Саня, неужто опасаешься? — С чего ты взял? — голос Сашки сразу же стал серьезным и немного обиженным. Представил его выражение лица и чуть не заржал в голос. — Ну не трудно выстроить логическую цепь: Вадик, пить, странный, природа. Догнал? — Да ну на фиг! Я просто не люблю лишние неприятности. Так сказать, стараюсь их избегать по возможности. — Не боись, я тебя защищу. Короче, не дрейфь, Саня, зуб даю, все будет ровно. Девочки кстати, тоже будут. — Угу, — буркнул он, — Ну кому девочки, а кому и мальчики. — Не понял... — Проехали. Заезжай завтра. Только не слишком рано, хочу немного выспаться после клуба. — Договорились. *** В девять утра я припарковал тачку возле Саниного дома и стал мысленно прокручивать предстоящий разговор, не зная, с чего лучше начать разговор. Федоров вышел спустя минут десять с большой спортивной сумкой наперевес и недовольным лицом наперекос. — Ты как будто не рад, — я пожал ему руку и сел за руль. Дорога предстояла недолгая, но трудная, поэтому я перед тем, как завестись, немного посидел, сделав пару затяжек, пару раз глубоко вдохнул, потёр ладони друг об друга и типа успокоился. Минут через двадцать мы выехали на трассу, и я решил, что сейчас самое время начать разговор. Ну а что? С темы съехать у него в этот раз никак не выйдет, уйти он не сможет, так что, как ни крути, а придется колоться. — Слушай, Сань, мы ведь друзья? Федоров ответил не сразу, чем поверг меня в необоснованное уныние. Видимо его одолевают такие же мысли как и меня. — Странный вопрос. Конечно. Прозвучало, честно говоря, не слишком убедительно. — Это хорошо. Я замолчал, А Федоров стал маяться. Наконец не выдержал и спросил: — Ты это к чему? — Что? Машина вильнула, и Саня поспешил пристегнуться, хотя я его сразу попросил это сделать. — Дебильные свои вопросы задаешь к чему? Я же чую что-то тебе надо, так давай, говори, не томи уже. — Не знаю в чем дебильность вопроса про дружбу. Ну да ладно. Ты мне вот что лучше скажи, отдавал мои письма Машке? Федоров отвечать не спешил. — Сань, ты чего молчишь-то? Отдавал или нет? — Да отдавал, отдавал я. Задрал уже одно и тоже спрашивать. — Да? — Два, Блин, Герыч. Ты за дорогой смотри, а не тупые свои вопросы задавай. Сто раз обсуждали уже. Не хотела Маша их читать — ее право. Не пойму, чего ты одно и тоже мусолишь? Не доверяешь что ли так и скажи тогда. — Да доверяю я, просто… Замолчал, пока проезжали тоннель. Но как только выехали на свет тут же добавил: — А мне вот интересно, ну вот ты ей письмо даешь и что? Так ни разу и не пытался ей объяснить, что я не делал этого? Не сказал, что во всем ее папаша виноват? И она не спросила тебя ни разу, да? — Я говорил, но она упертая, знаешь же. Не поверила она мне. Сказала, что просто выгораживаю я тебя. А то, что у тебя кроме нее кто-то был — там человек пять подтвердили, меду прочим. — И ты тоже? — Я?.. Нет. Нет. Я точно нет. Голос Сани дрогнул, и я понял, врет. Никогда Федоров против толпы не шел, все сказали, что я изменял, значит и он сказал. Ну или многозначительно промолчал. Ну или на худой конец не опроверг, что тоже предательство. — Ладно. — не стал спорить я, сосредоточившись на сложном повороте. — Ты мне не веришь, что ли? — Да верю-верю, чего ты. Кому как не другу юности мне верить? Прозвучало не слишком убедительно. И я и он это понимали, судя по повисшему в воздухе напряжению. Он помолчал немного и, судя по всему, с темы все же решил съехать. Ни к чему рассказал глупый анекдот, пару старых баек, две свежие сплетни, и наконец произнес, вмиг став серьезнее: — Кстати, не хотел тебя расстраивать, но... Сказал и вдруг замолчал, а мне вновь стало не по себе. Надеюсь, речь не о Щербаковой. — Ну? — Мне вечером одна знакомая позвонила. Общая. Наша с тобой общая.