Жутко. Внутри все стынет за секунды жалкие. — Поэтому садись в машину, дурочка. Пока не оказалась реально отшпиленной каким-нибудь уродом! *** Стас Шатохина застыла на месте, как будто парализованная, потом шагнула к машине, словно ее ноги были деревянными. Она села на переднее сиденье и молча пристегнулась. — Малыш, она, что, с нами едет? Я вздохнул. Блять, как она меня достала! Трахнуть я ее так и не трахнул… Отчего-то поехал за машиной, куда села Таисия. Брюнетка нырнула на заднее сиденье и задрыхла почти сразу же. Как же хорошо! Ее треп и бесконечное “Малыш, я тебя хочу” “Малыш, мои трусики сгорают от мыслей о тебе…” Она, пьяная в умат, даже стянула с себя трусы и шаловливо кинула ими в меня, но промазала, и ее белье улетело вниз, под сиденье. Под то самое сиденье, на которое сейчас взгромоздилась Таисия Шатохина. Она села, потянулась за ремнем безопасности, села поудобнее, шаркнув ногой. Внимание Шатохиной привлек белоснежный клочок ткани на полу салона. — У тебя здесь что-то упало! — выдала она и наклонилась, чтобы поднять. — Не надо! — сказал я. Впрочем, уже поздно. Шатохина, двумя пальцами подняв с пола белье, и скривилась. — Наверное, это твое? — перебросила назад двумя пальчиками. — Мои, конечно же. Тебе такие и не снились даже! Брюнетка ничуть не смутилась, а лицо Таисии стало совсем расстроенным. Она надулась, отвернулась в окно. Так всю дорогу до сраного-пересраного Лютиково и молчала. У меня же при виде этой деревни с глубины души поднялась изжога. Терпеть не могу эту деревню, со всеми ее обитателями. Одна Таисия чего стоит — мозг мне выносит. Даже ничего не делая. Сидит, надутая, слезы подтирает исподтишка и бесит. В голове бьется вместе с пульсом: Бесит. Бесит. Бесит. Все пошло по плану вначале, и понеслось по наклонной — в итоге. Я должен был оказаться рядом в момент, когда официант начал требовать с Таисии оплаты счета. Я… Именно я, а не этот хмырь, который годится ей в отцы. По правде говоря, я сам хотел проучить девчонку. Поставить на колени, запустить пальцы в ее шелковистые, светлые волосы, намотать их на кулак хорошенько и всадить изнывающий член между этих пухлых, розовых губок. Слишком пухлые губки сердечком. При взгляде на них мой собственный сердечный мотор начинает выделывать кульбиты, а член встает и ноет. Просто наваждение какое-то. Идея фикс… Уломать ее в постель и оторваться. По плану всю эту ночь она должна была отрабатывать содеянное и благодарить меня горячо за спасение. Я бы ей показал… небо в алмазах. Но теперь, после небольшой случайности, я чувствую себя паршиво, и, несмотря на то, что член на Шатохину стоять продолжает, не могу двинуться дальше по плану, который сам же и составил. Ну е мое… Я словно ничем не лучше того великовозрастного ушлепка. От самого себя противно. Шатохина же провоцировать продолжает. За испорченные волосы она не извинилась — это раз. Распускает слухи, что я гей — это два. Нарывается на хорошее наказание... И что же мне делать с этой дурехой? Глава 20 Глава 20 Стас Таисия — просто глупышка. Реально, девчонка совсем… Мне бы найти красотку чуть постарше и посговорчивее. Типа той, что Алина-Арина-Марина, которая на заднем сиденье была. Нет, в рот я ей теперь брезгую давать, но хотел по-быстрому ее трахнуть. Однако теперь эта мысль уже не кажется супер, меня просто выворачивает от вида подкачанных вареничков и ужимок страстной, распущенной львицы на заднем сиденье. Сначала я отвез ее домой, по нужному адресу. Она ломалась, приглашала меня на чашечку кофе и даже пыталась поцеловать. Естественно, меня в тот же миг и след простыл! Брюнетка крикнула мне вслед: — Созвонимся! Я уже нырнул в тачку и едва не перекрестился. Попал же на такую! Нет, она мне совсем не нравится. Другую хочу. Хочу ту, что трогать себе дороже. Боком выйдет. Глупышка деревенская все мои мысли и грязные фантазии заняла, поселившись там прочно. Что она только не выделывала в моих мыслях… Снова подкатывает. Кроет. Чувствую запах ее тела, и реакции становятся только острее. Приходится крепче схватиться за руль, чтобы не распускать руки. Просто свалить надо. Как можно быстрее. Иначе так чокнуться можно… Особенно, когда мы вдвоем. Лютиково, как назло, оказывается словно на ладони. Шатохина, молчавшая всю дорогу, вдруг подает голос: