— Надо вызывать пожарных. — Я вызвал, — ответил Пряников, — но если он загорится, то мы его потушим огнетушителями. Вон, с автостанции привезли два пятидесятилитровых. Лишь бы здание не загорелось. — Я к этому и говорю, — омоновец показал рукой. — Мы выяснили, как проходят газовые трубы. Если рванет, то снесет половину здания. Надо рисковать. — Подождите, есть еще шанс уговорить его. Мои сотрудники работают с близкими людьми Лентина. — А если он психанет? А если у него устанет рука, и он уронит зажигалку. Знаете сколько этих «если» бывает! — Знаю. Готовьте захват, но мы еще подождем, пока есть шанс обойтись без жертв, — сказал Пряников, а потом добавил тихо, почти себе под нос: — Давайте, ребятки, давайте… Дочь Анатолия Леля была солидной молодой женщиной. Деловой костюм сидел на ней идеально, туфли делали ее почти одного роста с Соколовским. Леля отошла в сторону от входных дверей и остановилась. — Извините, но лучше будет, если мы поговорим тут. У нас сейчас напряженная ситуация. Я не хочу отвлекать своих сотрудников. — Ваш отец собирается себя сжечь, а вы переживаете о том, что ваши сотрудники отвлекутся? Не странно это? — Я вообще подозреваю, что вы зря приехали ко мне. Последний раз с отцом я виделась пять лет назад. — А вы не часто встречаетесь, — удивился Игорь. — Что так? — С тех пор как он развелся с мамой, он вообще про меня забыл. И было это между моим последним звонком и выпускным балом. — Так все плохо? И что, он ни разу не пытался наладить с вами отношения? — Пытался, — холодно ответила женщина. — И снова лажал. — Слушайте, — Соколовский протянул Леле телефон. — Позвоните ему. Поговорите, пока еще можно что-то изменить. — Поверьте, — задумчиво ответила Леля, глядя вдоль улицы. — Если я ему позвоню, ничего не изменится. А может быть, станет хуже. Женщина повернулась и собралась уйти, но Соколовский обошел ее и загородил дорогу. — Ну, он же звонил вам, хоть иногда! Неужели ничего о себе не рассказывал? — Нет, — усмехнулась Леля. — А вы спрашивали? — продолжал настаивать Соколовский. — Если хотите знать мое мнение, — неожиданно сказала Леля, — я не верю, что он это сделает. — Это почему? — опешил Игорь. — Потому что мой отец — самый жуткий лжец, которого я когда-либо встречала. Симоненко ждал его в машине возле отделения полиции. Подъехав, Соколовский со злостью сдернул с головы шлем и наклонился, заглядывая на Симоненко в дверь. — Дочь не знает, что могло его довести, — сказал он угрюмо через опущенное стекло. — Сделка по квартире у него через неделю. По крайней мере, деньги ему нужны для этого. — И поэтому он готов сдохнуть сегодня? Не лепится, господин капитан! — Я получил распечатку истории его звонков, — Симоненко протянул Игорю список. Соколовский жадно схватил его и стал пробегать глазами, переворачивая страницу и снова возвращаясь на первую. — Смотри! — он показал пальцем на одну строку в списке. — Вот номер, говорил каждую неделю, по пять-шесть часов! Какая-то Елизавета Владимировна Воробей. Номер не местный… — Я тоже обратил внимание, — начал было Симоненко, но Соколовский прервал его, достал свой телефон и стал набирать номер с листа бумаги. Длинные гудки. Трубку никто не брал, но Игорь продолжал ждать. Симоненко не мешал и ждал с интересом результата. И тут неожиданно на том конце ответили. — Алло? — сказал в трубку высокий женский голос. — Елизавета Владимировна? — тут же торопливо стал спрашивать Соколовский. — Нет, — ответил голос, и только теперь Игорь понял, что с ним разговаривает ребенок. Девочка лет 12–13, судя по голосу. — А я могу с ней поговорить? — Нет. Не можете, — ответила девочка и замолчала. А потом неожиданно добавила. — Она умерла. Ошарашенный Соколовский посмотрел на Симоненко, собираясь с мыслями. Надо в любом случае продолжать разговор, но ведь он разговаривает с ребенком! — Простите, — решился он наконец. — А вы кто? — Я… ее дочка. Маша. — Маша, подожди, пожалуйста, — почти взмолился Игорь, — Не вешай трубку. Скажи, пожалуйста, ты Анатолия Лентина знаешь? — Вы про дядю Толю? — нисколько не удивилась девочка. — Про него. Послушай, Машенька, я его знакомый. И у меня очень важный вопрос. Что его могло сильно расстроить? — Ну… Наверное, что мама умерла, — сказала девочка, и в трубке стало слышно, что она шмыгает носом, наверное, начала плакать. — Скажите… А дядя Толя скоро приедет? — Он должен приехать? Он обещал? — Он обещал нас забрать, — сквозь всхлипывания отозвалась Маша. — Вас — это кого? — спросил Игорь, чувствуя, как у него у самого сжимается сердце. — Меня и брата. — Маша, — Игорь старался говорить мягким добрым голосом. — Дядя Толя ведь вам не отец, да? — Нет. Наш папа умер… Давно. — А сколько вам лет — тебе и брату? — Брату 5, а мне — 11. Скажите, а дядя Толик приедет? — спросила снова девочка. — Он постарается, — тихо ответил Игорь. — Ты, главное, жди и верь, девочка. Вдоль здания банка «Маяк-кредит», низко пригибаясь, шли омоновцы. Они пробирались к заднему служебному входу. Вторая группа занимала позицию у главного входа, ожидая сигнала на штурм. Пряников смотрел на приготовления спецподразделения, покусывая от волнения губу. — Аверьянов! Начнут штурм, и мы с тобой сразу идем вперед, к Родионовой. Вика очень устала стоять, но она понимала, что ей лучше не двигаться и стоять ближе к Анатолию. Она все еще рассчитывала успеть перехватить его руку с зажигалкой, когда его что-то отвлечет во время штурма. Могло отвлечь. То, что она сама может загореться, сейчас в голову женщине не приходило. Она посмотрела на часы, висящие на стене операционного зала. До конца времени, назначенного Анатолием, осталась минута. И Вика хорошо видела омоновцев. Надо приготовиться и броситься на него сразу, как только поднимется шум, решила Вика, но тут у Анатолия зазвонил телефон. Это был нужный момент, но мужчина, прежде чем вытащить его из кармана, подозрительно посмотрел на Родионову. Он быстро глянул на экран, увидел номер абонента и со злостью бросил аппарат на пол, ударив по нему каблуком ботинка. Сейчас он разозлится и подожжет себя. — У меня тоже деньги застряли в этом банке. Я тоже не могу их получить, — заговорила Вика, чтобы отвлечь Анатолия на себя. На свой разговор. — И что у тебя там? Зарплатный счет, что ли? — усмехнулся мужчина, потирая лоб, по которому стекали с волос струйки керосина. — Там деньги на операцию, без которой я не переживу роды. — Ты это сейчас выдумала, — недоверчиво смерил Вику взглядом с головы до ног Анатолий. — Нет. Это правда. Выхода у меня нет. Мне нужно спасти ребенка. После я все равно могу умереть. Но я же не пытаюсь застрелиться перед банком! — У тебя, выходит, есть зачем жить, — горько улыбнулся мужчина. — А вам — неужели незачем? — с надеждой, что завязался диалог, спросила Вика. — Я хочу понять. Мы все хотим. И тут Анатолий увидел тень омоновца на стене, потом верхушку его защитного шлема. Он все понял. — Ах ты сволочь! — крикнул мужчина, но тут у него погасла зажигалка. Он начал судорожно чиркать ею. — Горите вы все в аду! — Стой! — раздался вдруг голос Соколовского, отдавшийся эхом в пустом зале. — Или тебя дети Лизины всю жизнь ненавидеть будут! Анатолий повернул голову и уставился на Игоря, а тот продолжал кричать со злостью. — Я все выяснил. Ты своей Лизе из Тольятти обещал, что оформишь над детьми опеку. Да, я и про Лизу все выяснил. Как она болела. Как умерла. И как вы заранее обо всем с ней договорились и ко всему подготовились… Анатолий стоял и смотрел на Соколовского, и его рука с зажатой в ней зажигалкой дрожала. А Игорь стоял в дверях и продолжал выкрикивать жестко фразу за фразой, как будто бил ими Анатолия по лицу, хлестал наотмашь! — И еще я знаю, что опекунство тебе согласились оформить, если жилплощадь будет своя. Сегодня в полдень ты должен был привезти подтверждение покупки квартиры.