Пряников с досадой швырнул в стену очередной запертый ящик. — Игорь. Надо уходить. — Уходите! — Ты идешь с нами. Либо мы тебя потащим. — Тут… замок какой-то странный, — Жека подошел к Игорю. — Мы не это ищем? Соколовский резко повернулся и схватил ящик, который держал Аверьянов. Вместо скважины под ключ была круглая прорезь диаметром чуть больше сантиметра. — Игорь, быстрее, кто-то подъехал! — раздался из динамика рации крик Кати. — Идем! — отозвался Игорь и полез за пазуху. Он вытащил кольцо матери, которое висело у него на шее все это время. Точно, вот что напоминала ему эта прорезь в сейфовом ящике. Сорвав с шеи кольцо, он вставил его в паз и надавил на кнопку в центре крышки. Ящик открылся. Все склонились на ним, но внутри лежал только диктофон. Ящик был пуст, ни папок, ни документов. Ничего! Соколовский достал диктофон и нажал кнопку. В тишине хранилища стал слышен голос его матери: «Игорь, я не знаю, сколько тебе сейчас лет. Но если эта запись у тебя в руках, значит, меня уже нет с вами. Я не знаю, что тебе рассказали про мою смерть. Убить меня мог только Фишер — из-за тех документов, которые ты нашел с этой записью… Все, что написано в них — правда. И про Фишера, и про отца, и про Аркадия. Ты должен знать правду. Как с ней жить — решать тебе…» — Какие документы? — выпалил Пряников, глядя на пустой ящик. — Тут ничего нет, — пробормотал обескураженный Игорь. — Уходим, — Игнатьев потащил всех к двери. — Странно, что батарейки не сели за столько лет… — пожал Аверьянов плечами, но его никто не услышал. Катю держал за волосы охранник, прижимавший ствол автомата к ее пояснице, девушка вцепилась в его руку, прикусив от боли губу. Избитый Иван лежал в наручниках возле двери. Неподалеку двое охранников прижали к полу Симоненко. — Оружие на пол! — раздался знакомый голос, и из-за колонны вышел Васильев. Он подошел к Кате, которую за волосы держал охранник, и взял девушку за локоть. — Все положили оружие! Или мы начнем с нее. Соколовский бросил на пол пистолет и посмотрел на Васильева. Со стуком упали рядом пистолеты Аверьянова и Пряникова. Один из охранников подошел, собрал оружие с пола и передал своему командиру — немолодому охраннику с глубокими залысинами над висками. — Поставь ящик, Игорь, — велел Васильев, — он тебе больше не нужен. Сейчас мы передадим вас полиции. Проникновение в банк, с оружием в руках… На этот раз простым арестом вы не отделаетесь. Соколовский заметил движение, но не сразу понял, что происходит. Командир охранников из протянутых ему помощником пистолетов выбрал оружие Соколовского, а потом повернулся и неожиданно выстрелил в Васильева. Вскрикнула одна Катя, на которую попала кровь убитого. Никто из охранников не шелохнулся и не проявил эмоций. Пряников и Игнатьев смотрели, как Васильев заваливается на бок и падает. И в тишине холла очень отчетливо послышались шаги человека с уверенной походкой хозяина. Фишер вышел не спеша, остановился возле тела Васильева и посмотрел на него с сожалением. — Как же так, Игорь? Бедный Илья. Пытался остановить грабителей. Это месть за то, что он тебя предал? Я тебя понимаю. Но ты выбрал для мести не того человека. Соколовский повернул голову, уловив движение сбоку. Один из охранников вдруг подошел к Пряникову и вывернул ему руку, согнув полковника чуть ли не пополам. — Тихо, тихо! — рыкнул Пряников. Охранник вырвал из руки Андрея Васильевича телефон, на котором тот пытался тайком набрать какой-то номер. Охранник бросил аппарат на пол и раздавил каблуком. — Андрей, кому ты хотел позвонить? — спросил Фишер. — Своим? Их нет. Только вы и я. Район оцеплен. Зачем нам лишние свидетели. Симоненко и Пряников переглянулись. — Это блеф, — с трудом выдавил из себя Валерий. — Уверены, товарищ капитан Симоненко? — вскинул брови Фишер. — Генерал Корнилов вами гордился. Но, по-моему, сегодня вы его разочаровали. — Отпусти всех, — громко на весь холл прозвучал голос Соколовского. — Это между нами. — Игорь, — укоризненно отозвался Фишер. — Ты преувеличиваешь свое значение. Ты только часть проблемы. Которую я решу сегодня. Сейчас, в этом помещении, четыре моих врага. И трое — кому не повезло. С этими словами он медленно пошел вдоль всех задержанных, разглядывая поочередно Соколовского, Пряникова, Игнатьева, Симоненко, Катю. — Классные вы борцы за справедливость. Вломились ночью в банк, устроили черт знает что в хранилище, где честные граждане хранят свои деньги. Фишер остановился напротив Пряникова и с интересом посмотрел ему в глаза. — Кстати, Андрей, а ты рассказал Аркаше, что ты в него стрелял? — Увидев, какими глазами Игнатьев глянул на Пряникова, Фишер кивнул: — Нет, я так понимаю. Не обижайся, Аркадий, он выполнял мой приказ. Надо было тебя вывести из игры, чтобы ты не мешал бизнесу. Но я хотел, чтобы ты лично рассказал Кате с Игорем, как убил мою жену и мою дочь. За честность спасибо. Но это не делает тебя меньшим ублюдком. Пряников сверлил Фишера ненавидящим взглядом и шевелил губами, то ли ругаясь про себя, то ли угрожая. Фишер посмотрел на него, а потом кивнул на Соколовского: — А Игорь знает? Или… даже не догадывается? — Заткнись, — рыкнул Пряников. — Ну, ты что. Не будет другого шанса. Ну что? Ты, я? Ты? Не дождавшись ответа, Фишер повернулся и подошел к Соколовскому. — Когда внедряли Андрюшу, — сказал он, — нужно было как-то завоевать мое доверие. Я как раз узнал, что твоя мама решила меня предать, проблему нужно было решать… И молодой капитан Андрей Пряников вызвался помочь. Соколовский, напряженно морща лоб, посмотрел на Пряникова, потом снова на Фишера. Он не знал, верить или не верить в то чудовищное, что он сейчас здесь слышал. И услышит еще. — Ты все правильно прочувствовал сейчас, Игорь. Андрей организовал смерть твоей мамы. Нашел Лапина, сделал заказ. Не спорю — сработало! Я двадцать лет ему верил. Вот насколько хватило крови твоей матери. На двадцать лет! Соколовский холодно смотрел на Пряникова. — Поэтому вы меня опекали? — спросил он. — Заглаживал вину, — вместо Пряникова ответил Фишер. — Скажи, Андрюша, думал, сейчас завалите меня, и вы в расчете. Смерть за смерть, да? — Иди к черту. — Это тоже не все! — усмехнулся Фишер. — Вы, менты, чье призвание ловить убийц, вы отпустили на свободу серийника. В обмен на такое зыбкое, слабое доказательство, как фотография, полученная из анонимного источника. Фишер повернулся к Соколовскому и кивнул на банковский ящик, валявшийся у его ног. — Запись послушал? Меня тронуло. — Лапин тебе все рассказал, — догадался Игорь. — Я попросил его, — согласился Фишер. И добавил небрежно, как будто что-то незначительное. — Перед смертью. Фишер отошел от задержанных на середину холла, как будто на сцену. Он повернулся и объявил громко, чтобы все слышали: — Но вынужден вас разочаровать, друзья мои! Компромата уже нет. Но я привык решать несколько проблем разом. Поэтому я позволил этому ограблению зайти так далеко. — Фишер посмотрел на Аверьянова, Ивана и Катю. — Вы трое оказались не с теми людьми и не в том месте. — А, по-моему, в том, — отозвался Жека. — Поддерживаю, — криво усмехнулся разбитыми губами Иван. — Я тебя ненавижу, — выкрикнула Катя. — Ты убил мою мать. — Пора заканчивать эту партию, — сказал Фишер. — Игорь, знаешь, в чем заключается справедливость? Что я нужен ФСБ. А на вас всем наплевать. Вот так выглядит настоящая справедливость. — Настоящая справедливость в том, — возразил Соколовский, — что и за тобой рано или поздно придут. Не мы. Другие. Фишер хмыкнул, неопределенно пожал плечами и пошел к выходу. — Стой! — закричал Игнатьев. — Отпусти Катю. — Нет, — коротко ответил Фишер. — Дай уйти. Только ей. — Зачем? — Фишер остановился и глянул на Игнатьева. — Чтобы она потом мне мстила? — Нет, — рванулся к Фишеру Игнатьев. — Потому что она должна мстить мне. Потому что она не знает, что выжила тогда в той машине, которую раздавил поезд. Что твою дочь мы усыновили с Верой. Тогда врач позвонил мне одному и сказал, что девочка выживет! — Ты врешь, — почти равнодушно заявил Фишер, глядя в глаза Игнатьеву. — Зачем мне это делать? — Чтобы я ее не тронул. — Ты ведь можешь сделать ДНК-анализ, — горячо заговорил Игнатьев. — Это займет несколько дней. Обман дал бы только отсрочку. А я говорю правду. — Я — не твоя дочь? — в ужасе крикнула Катя Фишеру. — Катя, послушай, — попытался вмешаться Соколовский. — Главное, кто тебя вырастил, воспитал… — Меня воспитал убийца моей матери! Человек, который чуть не убил меня!