— У него все отлично, у него раскрываемость 70 процентов, Родионова. Так что не дури. Это он нам нужен, а не мы ему! Короче. Вводи в курс дела, он заменит тебя на время твоего декрета. — Андрей Васильевич, — недобро прищурилась Вика, — вот честно, вы на что рассчитывали? Что я сразу заявление об уходе напишу? Пряников молча взял из стопки на столе чистый лист бумаги, подвинул его к Родионовой и сверху положил авторучку. Вика несколько секунд сверлила начальника глазами, потом села и начала писать. Дописав, она вскочила и вышла из кабинета, хлопнув дверью. Симоненко с самым серьезным видом затачивал аккуратными движениями уже третий карандаш, когда в кабинет ворвалась Родионова. Она положила перед ним листок бумаги с заполненным заявлением и резко сказала: — Подписывай. Симоненко взял лист бумаги, принесенный Викой только после того, как закончил затачивать карандаш. Пробежав глазами текст, он невозмутимо заметил: — Тут ошибка. Заявление не написано мною лично. И в качестве причины указана психологическая несовместимость с коллективом. — Ты же умный человек, — сердито заявила Родионова. — Ты знаешь, как все будет. — Конечно, знаю, — спокойно ответил Симоненко и, сложив лист бумаги в несколько раз, опустил его в урну для мусора. — С Аверьяновым мы сработаемся. Хотя и не быстро. С Соколовским — нет. Помешают эмоции. — Я не понял — какие эмоции? — начал терять терпение Жека. — Я все объясню, ребята, — решилась Вика. — Он мой первый начальник. И гражданский муж. Бывший. — Вот именно, — ответил Симоненко, как будто именно он все объяснил, а не Вика. Родионова открыла было рот, чтобы ответить, но тут распахнулась дверь, и на пороге кабинета появился озабоченный Пряников. — У нас вызов, — приказал он. — Едут Соколовский и Симоненко. — Товарищ подполковник, разрешите, я с Соколовским поеду? — с готовностью вскочил из-за своего стола Аверьянов, поправляя кобуру на брючном ремне. — Не разрешаю! — отрезал Пряников. — Быстрее сработаемся, да, Валера? — направляясь к выходу, осведомился Соколовский язвительным тоном. — Валерий — без тени раздражения, поправил его Симоненко. — Так точно, господин капитан. Жека проводил взглядом Симоненко и угрюмо пообещал: — Ни фига не сработаемся. В ангаре было тихо. Скучавший у входа участковый вяло козырнул и доложил: — Я уже все в рапорте написал. — Я видел, — отозвался Симоненко, проходя мимо, и пообещал. — Перепишем. Участковый пожал плечами, перехватил поудобнее свою объемистую папку и снова привалился плечом к стене у входа в ангар. Соколовский из принципа не пошел рядом с Симоненко, а стал осматривать место происшествия по своему маршруту. В принципе, осматривать было особенно нечего. Все просто и очевидно. Вот лом, которым подцепили рычаг домкрата, вот микроавтобус, сорвавшийся в результате с домкратов и придавивший к стене предпринимателя. А вон и кровь на стене. — Напугать пытались, — сделал вывод Соколовский. — Уж точно не убить. — Быстрый вывод, — укоризненно заметил Симоненко. — Да, просто есть очевидные признаки, — ответил Игорь. — Пострадавший сам вызвал помощь. При желании преступники могли бы его легко добить. — Все у тебя легко, — неодобрительно заметил Симоненко. — С тобой не очень, — уточнил Соколовский, подойдя к капитану. — Со мной как положено, — натягивая пластиковые перчатки для осмотра вещественных доказательств, ответил Симоненко. — Вы в отделе привыкли по-другому. Ничего. Перестроитесь. — Ты же знаешь, что Вике сейчас главное — покой? Симоненко поднял мобильный телефон пострадавшего и стал его осматривать, пощелкал кнопками, изучая журнал вызовов. — Дело не в капитане Родионовой, — сказал он, не поворачивая головы. — Ты расследуешь, как будто приехал на молодежную тусовку. Пришел, посмотрел и сразу сделал вывод. А нужно разобраться в причинах. — Поехали к потерпевшему, там и выясним причины, — предложил Соколовский. — Уже составил список вопросов? — снимая перчатки, осведомился Симоненко и наконец-то посмотрел на Игоря. — Надо выяснить, кто знал, что он будет здесь один. — А еще: рассмотрел ли он нападавшего, — стал монотонно перечислять Симоненко, — и кто такой абонент «Хасанов», с которым он разговаривал во время нападения. Выходя из ангара, Соколовский остановился и сделал приглашающий жест рукой, пропуская Симоненко вперед. — Так точно. После вас, господин капитан. — Товарищ капитан, — без всяких эмоций поправил его Симоненко. В холле больницы оказалось на редкость людно. Несколько мужчин стояли у окна, тихо переговариваясь. На стуле сидела заплаканная молодая женщина, обнимающая девочку-подростка. Пока Симоненко выяснял, где находится Антонов и что группа молодых мужчин — водители его фирмы, Соколовский присматривался к лицам мужчин. Один даже в темных очках, хотя в помещении было даже темновато. Женщина с девочкой оказались женой и дочерью Антонова. И с них Симоненко начал допрос, выясняя первым делом были ли застрахованы жизнь и здоровье предпринимателя. Водители прислушивались к допросу и начинали потихоньку ворчать. Симоненко повернулся и заставил всех замолчать одной лишь фразой. — Вообще-то, я хотел бы знать алиби каждого на момент нападения. Так что вы там подумайте пока. Хмуро переглядываясь, водители замолчали. Соколовский подошел к ним с участливой улыбкой и кивнул на следователя. — Он такой, вы с ним поосторожнее. Ему на все вопросы придется ответить. В том числе и на вопрос — откуда вот это? Взяв за руку одного из водителей, Соколовский поднял ее, демонстрируя разбитые костяшки пальцев. Водитель отдернул руку, но Соколовский приподнял темные очки другого. Под очками, как и следовало ожидать, обнаружились синяк и ссадина возле глаза. У третьего ссадина на ключице, хорошо видная в вороте рубашки. — Откуда нужно! — буркнул высокий водитель. — «Откуда нужно» — это не ответ, — констатировал Симоненко и, поднявшись со стула, подошел к водителям. — Слава, — высокий водитель кивнул коренастому мужчинке с разбитыми пальцами. — Объясни им. А то я… нервничаю. — Отойдем поговорим? — покосившись на жену хозяина, предложил коренастый. — Поговорите, — согласился Симоненко. — Я узнаю прогноз у врачей. Валера прошел дальше по коридору, не обращая внимания на раздраженные взгляды водителей. На ступенях у входа в отделение водитель закурил, посмотрел на свои костяшки и заговорил глухим голосом, чуть сутуля плечи. — Нас две бригады на районе. Мы, ну в смысле «АВТОВОЗ» и хасановская «Колесница». Машин и у нас, и у Хасанова примерно поровну, заработка хватало всем. Антонов на лицензию документы подал первым. Подсуетился вовремя, но у Хасанова родня в комиссии. Поэтому они лицензию получили, а мы — нет. — Но работать продолжили, — догадался Соколовский. — И нарвались на разборку? Соколовский внимательно смотрел на водителя. Тот помедлил, глубоко затягиваясь сигаретой, потом кивнул и, оглянувшись по сторонам, задрал рубашку, показывая фиолетовый синяк на боку. — Наваляли они нам по первое число. Но дрались честно, тут мы без претензий. Соколовский вошел в палату, когда Симоненко уже допрашивал предпринимателя. Антонов лежал бледный, с гипсом на ноге, с перевязанными грудью и головой. — Гражданин Хасанов угрожал вашему здоровью? — Нет… Не помню… — тихо ответил Антонов. — Ругались… Но угроз не помню… — Хасанов мог знать, что в момент разговора вы будете в ангаре один? — спросил Симоненко. — Не знаю… — подумав, ответил предприниматель. — Может быть, и знал… — Не знаете или «может быть»? — продолжал настаивать следователь. Дверь в палату открылась, и вошли жена Антонова с дочерью. Симоненко недовольно посмотрел на них, не делая попытки встать и уступить женщине место у кровати раненого. — Проходите, проходите, — Соколовский поддержал женщину под руку, увидев, как она пошатнулась, увидев мужа в таком состоянии. — Мы закончили. — Сашенька, как ты? — женщина вцепилась в руку Антонова и снова заплакала. — Папа, врачи говорят, все хорошо прошло! — присела к отцу девочка. Соколовский стал делать знаки, что им лучше уйти и дать родным побыть вместе, но Симоненко его жесты игнорировал и выжидающе смотрел на Антонова.