– От бессилия, – признался Игорь. – От того, что правду теперь никогда не узнаю. Это была последняя нитка в прошлое. Что мне теперь будет? – Если не убивал – дисциплинарное взыскание. Только еще нужно доказать, что не убивал. Вернулась одна из продавщиц с несколькими пиджаками. – Вот, взгляните, пожалуйста. Может, этот подойдет? Игорь на Вику посмотрел, на женский отдел за ее спиной. – Может, ты себе что посмотришь? – улыбнулся он открытой улыбкой. – Ты с ума сошел? – опешила Родионова. – Мне же не тяжело, – еще мягче улыбнулся Игорь. – Хватит. Покупай, и поехали, – отрезала Вика и вышла из примерочной. Игорь поманил пальцем продавщицу, и, когда она с готовностью подошла, он показал ей на Родионову, сидевшую на мягком пуфике в зале. – Девушку видите? Следите за ней. На что она будет смотреть – запоминайте. Ее размер потом найдете, упакуете и доставите, куда я скажу. Я оплачу. Примеряя пиджаки, Соколовский поглядывал, отгибая занавеску, на Вику. Женщина сидела спокойно. Потом она стала крутить головой. Вот она оглянулась на примерочную и поднялась с пуфика. Пошла к вешалкам и стала смотреть, отодвигая вещь за вещью, вытащила одну вещь… вторую. Он разглядывал её со странной легкой улыбкой. Королев и Аверьянов вышли во двор, продолжая спорить. – Ты чего из-за мажорчика нервничаешь? – пытался урезонить друга Жека. – Кто нервничает? Он сядет, и все. – А если Карасева он не убивал? Данила развернулся и пошел в другую сторону. Жека сокрушенно хлопнул себя ладонью по бедру: – А тут на что обижаться? Королев не ответил, быстро уходя со двора. Жека посмотрел ему вслед, вздохнул и направился к лавке, на которой сидели бабушки. – Добрый день, полиция, – показав удостоверение, поздоровался Жека. – Вы Карасева знали? Данила не дошел до угла дома, сбавил шаг, а потом совсем остановился, обернувшись на Жеку, который уже начал опрашивать жильцов дома. Зло сплюнув, Данила осмотрелся и направился к одинокому мужику на лавке среди кустов. Типичный алкаш, но работать надо со всеми. – Полиция, – мрачно известил Королев. – Я не виноват, – тут же заверил его алкаш и прижал руку к груди. – В чем? – не понял Данила. – Во всем. Оболгали завистники. – Карасева знал? Вон из того подъезда. – Поверхностно, – поглядев в сторону подъезда, сообщил алкаш. – Он же непьющий. В моих количествах. – Вчера вены себе вскрыл, – добавил Данила. – Надо помянуть, – сразу поник мужичок. – Не знаешь почему? – хмуро спросил Данила. – Утомился, видать, от всего. Непьющему тяжко жить. – Подозрительного ничего не видел? Или никого? – Как же, видел, – важно заявил мужик. – Кого? – сразу насторожился и сменил тон Королев. – Вот на этом месте, где я сижу, один ошивался. Я ему говорю – я тут десять лет каждый день сижу, а ты и вечер не сидишь. А он на меня посмотрел, погрозил, я и отошел сразу. Суровый он. – Как выглядел? – Худой. Лысый, – задумчиво стал перечислять алкаш. – Старый. Плохо выглядел, но не пьет, нет. Я своих узнаю. – И при чем тут Карасев? – А он потом в тот подъезд пошел. Вечером. Я все ждал, пока он отсюда уйдет. Не пьется мне в другом месте. Биополе тут хорошее. Вика с Соколовским вернулись в квартиру убитого. Смоленцев с лупой и кисточкой обходит квартиру, пылит черным порошком на поверхности, ищет отпечатки пальцев. – Что у вас, Иван Петрович? – спросила Родионова. – Неутешительно, Виктория Сергеевна. Или наоборот, утешительно. Пока все выглядит как обычное самоубийство. Конечно, еще результаты вскрытия, но… Дверь распахнулась, и в квартиру вошли Аверьянов и Королев. Оба демонстративно осмотрели Соколовского с ног до головы. – Вы закончили? – спросила их Родионова. – Да. Глухо. Ни с кем покойный не общался. Никто ничего не видел, – ответил Жека. – Даня! – Что? – поднял глаза Королев. – У тебя что? – Ничего, – отрицательно покачал головой Данила. – Тогда ждем результаты вскрытия, а пока занимаемся текучкой. Уже совсем стемнело. Вика шла по улице привычной дорогой, думая о Соколовском, о странной смерти бывшего следователя. Она машинально открыла дверь подъезда, поднялась на свой этаж, вставила ключ в замок двери своей квартиры. Услышав шаги за своей спиной, она резко обернулась. – Я вас ждал… не хотел напугать, – сказал молодой парень, спускавшийся сверху от окна между этажами с картонной коробкой в руках. – Ты кто? – недоверчиво спросила Вика. – Я курьер, – с улыбкой ответил парень. – Какой еще курьер? – Это подарок, – парень протянул ей коробку и достал из кармана квитанцию: – Вы распишетесь? Продолжая недоумевать, Вика вошла в квартиру, бросила в прихожей сумочку и прошла в комнату со странной коробкой. Не без волнения она стала открывать коробку, отвернула в сторону матовый мягкий упаковочный пластик и… замерла. То самое летнее платье, которое она смотрела в бутике, пока Соколовский переодевался. Она его хорошо запомнила. И летний костюм из тонкой шерсти… белая стильная блузка. О белой блузке она мечтала почти год… с прошлого лета, когда… В дверь позвонили. Вика аккуратно положила блузку на коробку и пошла в прихожую. Посмотрев в глазок, она торопливо открыла дверь. На пороге стоял Королев с букетом цветов. – Просто прости, – Данила сделал шаг и протянул цветы. – За все. За мою ревность. Глупость. За все. – Данька… глупый ты… – прошептала Вика, принимая цветы и прижимаясь к Королеву. Данила вошел следом за Викой в комнату и с улыбкой стал смотреть, как Вика достает вазу, наливает воду, ставит в вазу розы. Он с готовностью бросается к столу, чтобы убрать коробку и освободить место цветам. – Я виноват, Вика, – признался он. – Я простила. Давай не будем, – мягко улыбнулась Родионова. – С этой ревностью я совсем с ума сошел. Я этого мажорчика так ненавижу… что… свидетеля скрыл. – Какого свидетеля? Я не пойму… – остановилась с вазой в руках Вика. – Во время обхода сегодня… Был у меня свидетель. Видел, как терся кто-то у дома вечером. Потом в подъезд Карасева пошел. Я не сказал. Мало ли что, может, связан. Хотел, чтобы у мажорчика проблем больше было. Теперь стыдно. – Даня, это уже за гранью… Ты меня удивляешь. – Чем?! Что люблю тебя?! Что с ума схожу?! – от возбуждения Данила не заметил, как смахнул на пол со стола коробку, из которой по полу разлетелись женские вещи. – Извини! Вика, извини!